Понятие сети
направлено на осмысление стабилизации, которая никогда не бывает окончательной и постоянно пребывает в движении, а также отношений между людьми и предметами. Но стабилизация форм социальной жизни должна рассматриваться скорее в качестве конечного пункта, нежели как исходная точка анализа. Речь идет о том, чтобы раскрыть черные ящики (то, что является само собой разумеющимся и не вызывает сомнения, как-то: научный факт, определенный метод, процедура или институт), которые закрыты акторами. Сеть представляет собой более или менее застывший результат процесса смещения и столкновения черных ящиков; «слово указывает на то, что все средства сконцентрированы в нескольких точках — узлах, — но что эти узлы связаны друг с другом при помощи ячеек; благодаря этим связкам некоторые из разрозненных средств превращаются в сеть, которая распространяется на все». Именно социотехнические сети, эти объединяющие средства, обычно ранжируемые в соответствии с этикетками «социальные», «экономические», «научные» или «технические», показываются в центре внимания авторов. Сеть предполагает предварительную работу по установлению эквивалентности между разнородными средствами, что делает их соизмеримыми и обеспечивает возможность их совместного функционирования. Прочность цепочек, конституирующих альянсы, зависит, главным образом, от количества мобилизованных союзников и реализованных альянсов. Таким образом, понятия перевода и сети позволяют выйти за рамки оппозиции макро/микро и выявить процессы, посредством которых микроакторы, обобщая и инструментализируя свое действие, структурируют макроакторов или, наоборот, посредством которых целостности деконструируются и локализуются.
Этот концептуальный мир опирается на объединенные в систему принципы непредвзятости и симметрии Дэвида Блура. Используя принцип генерализованной симметрии, принадлежащий симметричной антропологии, мы не можем одинаково подходить не только к истине и к заблуждению, к победителям и побежденным в истории науки, но и к обществу и природе, существам человеческим и существам, не относящимся к таковым, поскольку предметом исследования в данном случае становится уже не социальное конструирование, как это было у Дэвида Блура, но социоприрода. Порой мы можем также наблюдать и тенденцию к растворению понятия научной истины. Так, Бруно Латур сводит иногда науку к «отношениям силы», отрицая существование «отношений разума». Что касается Мишеля Каллона, то он, например, может утверждать, что ни одно социологическое объяснение не может быть более «валидно», чем другое и что различие определяется способностью «убеждать».
Эта основательно разработанная социологическая теория и проведенные эмпирические работы оказали определенное влияние на развитие социальных наук. Например, в области политологии социология перевода явилась для Поля Бакота средством, позволившим ему по-новому взглянуть на политизацию как нарастание конфликтности2. Сочинения Мишеля Каллона и Бруно Латура оказали влияние на социологию организаций Эрхарда Фридберга, сообщив ей большую гибкость и более конструктивистский характер, несмотря на некоторую ригидность, связанную с сохранением системно-функционалистского словаря в духе работ Мишеля Крозье. Однако новая социология науки не избежала и более негативных оценок.