5.1. Публичное оправдание

В своей работе «Об оправдании» Люк Болтански и Лоран Тевено в качестве объекта исследования выбрали обычные дискуссии, активизирующие критику и обоснование индивидов в условиях публичного пространства, т. е. индивидов, находящихся под взглядами и под давлением требований других членов коллектива. Авторы выдвинули гипотезу, в соответствии с которой на эти общественные дискуссии очень сильное воздействие оказывают легитимность и обобщенность используемых аргументов, что вынуждает участвующих в них лиц выходить за рамки той частной ситуации, в которую они оказались вовлечены. Исходя из этого, авторы смоделировали общие регистры оправданий, используемые сегодня в повседневной деятельности; причем каждый из этих регистров соотносится с особой концепцией общего блага или справедливости для того или иного сообщества. Для осуществления этой формализации они привлекли классиков политической философии, имевших различные взгляды на то, что считать справедливым сообществом. Люк Болтански и Лоран Тевено не являются «изобретателями» этих регистров, они — авторы грамматики политической связи, т. е. они систематизировали и сформулировали концепции справедливости, которые в повседневной жизни неочевидны. В дальнейшем эти авторы предложили первое эмпирическое подтверждение своей конструкции, выделив сходные схемы для справедливых сообществ по их доминантам в соответствии с типом предприятия. Таким образом, в этом двойном процессе были выделены шесть регистров общественного обоснования (их список не является исчерпывающим, хотя, по мнению авторов, число реестров должно быть обязательно ограничено); при этом каждое сообщество обладает особым способом измерения универсальности личностей (принцип соизмеримости), откуда вытекает понятие экономик универсальности (economies de la grandeur)^-.

гражданское обоснование (Руссо, 1712-1778 / профсоюзная доминанта), основанное на коллективной воле и равенстве; промышленное обоснование (Сен-Симон, 1760– 1825 / доминанта производительности), основанное на эффективности и компетентности; семейное обоснование (Боссюэ, 1627-1704 / доминанта «искусства жизни»), основанное на межличностных отношениях доверия, связывающих членов сообщества посредством целой сети отношений;

обоснование мнением (Гоббс, 1588-1679 / доминанта общественных отношений), основанное на признании со стороны других; предпринимательское обоснование (Смит, 1723-1790/ доминанта успешного ведения дел), основанное на рынке; обоснование вдохновением (св. Августин, 354– 430 / творческая доминанта), устанавливающее прямую связь между личностью и целостностью (например, Бог для мистиков или искусство для художников).

Эти регистры должны подчиняться двум общим типам принуждения, которые устанавливали бы их легитимность в публичных пространствах нашего общества — понимаемую не в привычном для социологии значении «легитимации» (т. е. узаконивания a posteriori отношений господства), но как общий горизонт смысла, служащий точкой отсчета для акторов в ходе их действий, а именно: 1) принуждение общей человечностью, признающей определенную гуманность общей для всех членов сообщества, 2) принуждение порядком по отношению к этой человечности, т. е. непостоянной иерархии, подвергающейся испытаниям на универсальность и не предполагающей, следовательно, установленных подвидов человечности, свойственных кастовым обществам. Эти регистры опираются не только на принципы справедливости, но также на миры предметов (например, хронометр в промышленном универсуме), служащих опорой в испытаниях. Авторы также выдвигают гипотезу, что каждый из акторов нашего общества имеет доступ к этим формам обоснования, которые, следовательно, являются частью всеми разделяемой компетентности.

Эти обычные формы критики и оправдания присутствуют также и в трудах по социальным наукам. Поэтому социология критики, которая избирает в качестве объекта критические социологии как акторов, так и исследователей, является также и рефлективной социологией, способствуя экспликации скрытых нормативных измерений «научных» социологий. Традиционный разрыв, которого требует социология, между фактологическими суждениями и ценностными суждениями выступает не столь очевидным образом, даже если он продолжает регулировать в целом научную деятельность, возможно, потому, что для оценки социальных практик и процессов наши дисциплины используют методы, имеющие двойную — техническую (системы измерения) и моральную (системы ценностей) — составляющую, которую очень трудно полностью разделить.

Хотя эти регистры и определяются как социоисторические продукты, предпринятые исследования оставляют это огромное поле вне своего внимания, сосредоточившись на повседневной работе акторов по использованию таких общих пред-конституированных форм. Эта деятельность осмысляется через встречу интериоризированных форм (умение использовать аргументы и перемещаться в предметных мирах) и экстериоризированных механизмов (готовность действовать в отношении предметного мира). Поэтому внимание авторов особенно привлекли взаимные расторжения между различными реестрами оправдания и компромиссы между ними.

Модель публичного оправдания вызвала определенные дискуссии. В них часто поднималась проблема степени распределения между акторами способностей к обоснованию. Равенство способностей в этой области не является само собой разумеющимся с точки зрения эмпирики, поэтому более справедливой представляется идея минимального доступа каждого. Но одновременно выдвигались две противоположные по смыслу идеи: 1) некоторые социологи воспринимали эту модель как описание мира таким, как он есть (в этом случае мир был бы «справедливым»); таким образом, мы имеем дело именно с осмыслением действий через обычные смыслы спра ведливости, мобилизуемые личностями при встрече с предметными мирами, следовательно, мы имеем дело с конструкцией второго порядка; 2) эта модель с помощью понятия обоснования и справедливости якобы пытается охватить все ситуации. Относительно этого второго момента Люк Болтански и Лоран Тевено указывают в заключении своей книги, что, напротив, они не претендуют на то, чтобы «объяснить поведение акторов во всей совокупности ситуаций, с которыми те могут столкнуться», поскольку «спорные моменты вносят разрывы во взаимодействия с другими людьми; следовательно, они должны быть восстановлены в ходе действия, которое до и после момента суждения не особо требовательно к рефлексии и обоснованию». Таким образом, пространство открыто для более широкой социологии режимов действия, по отношению к которым режим публичного оправдания является лишь региональной моделью.

Модель обоснования подвергалась испытаниям на различных эмпирических объектах в режиме систематического конструирования, который как таковой никогда не существует в наблюдаемой реальности, но который служит инструментом исследования. Клодетт Лафей и Лоран Тевено исследовали возможности возникновения регистра экологического обоснования, доказывая тем самым, что исследования различных форм обоснования выводят на исследование практик акторов. Анализируя случаи с акторами, «сидящими на двух стульях» (например, мэр/сотрудник местной администрации), двойственная идентичность которых в переживаемых ситуациях часто бывает источником конфликтов и изменений идентичности, Клодетт Лафей уделила особое внимание множественному характеру личностей, который связан с многообразием форм обоснования, используемых каждым в различных ситуациях.