4. Даниил Заточник
Произведение, авторство которого приписывается традицией Даниилу Заточнику (или Заточенному), дошло до нас в двух редакциях под названиями «Моление» («Послание») и «Слово».
Споры о хронологическом происхождении этих редакций в историографии памятника не разрешены окончательно и по настоящее время. Полагают, что труд этот был создан до татаро-монгольского нашествия, поскольку в одном из списков, озаглавленном как «Послание на имя великого князя Ярослава Всеволодовича», содержится обращение к Богу, в котором автор просит его не допускать пленения нашей земли «языком, не знающим Бога». Очевидно, эта редакция была написана, когда известие о движении Батыя к границам Руси дошло до северо-восточных земель.
В «Послании» («Молении») более ярко, нежели в «Слове», освещен социальный фон тогдашней жизни, снабженный критикой своекорыстного крупноземельного боярства и духовенства в лице черного монашества и высших его сановников. Более отчетливо в «Послании» выступает и личность самого автора, который сумел свои невзгоды связать с пороками и язвами современной ему жизни.
Трудно определить тот социальный круг, к которому принадлежал Даниил, но на связь с военной средой он намекает неоднократно, сообщая, что «на рати» он был «не хоробр». Скорее всего, он принадлежал к служилому дворянству, положение которого в XIII—XIV вв. не было стабильным. Обращаясь к князю, он прямо просит его предоставить «всякому дворянину милость... Хватит ему мыкаться в скорбях...».
Вполне возможно, что Даниила коснулась княжеская немилость, связанная с потерей личного состояния. «Рассыпался мой живот (состояние. — Н. 3.) яко же хананейского царя буест (гордость. — Н. 3.) и покры мя нищета яко Чермное море фараона». В результате Даниил оказался не только в нужде и печали и «под рабским ярмом», но даже, может быть, и при ограничении личной свободы. Так, в Соловецком списке «Моления» указывается, что он «седяше заточен на Беле озере».
Себя Даниил представляет как образованного человека, прибегая при этом традиционно к самоуничижительной характеристике и сообщая князю, что он «ни в Афинах рос, ни у философ учился», но подобно пчеле порхал по книгам, как по цветам, и «набирал сладость словесную, совокупляя мудрость как в мех воду морскую», и хотя он «ни Феофраст и ни Пи- нандр», «но в смысленных ризу облачился и смысленных сапоги носил». Таким способом автор «Моления» пытался расположить князя к себе и вызвать у него доверие к своим советам.
Круг предложений Даниила довольно широк, и при их рассмотрении он использует традиционные приемы, сложившиеся в древнерусской политико-правовой мысли. В центре его внимания фигура великого князя, от укрепления власти которого он ожидает преодоление раздробленности, подготовку страны к обороне перед ожидаемым нашествием, а также хорошее управление и защиту всех несправедливо и неправосудно обиженных людей сильными мира сего.
Наибольшее внимание уделено описанию желаемой формы правления. Возвышая значение единой верховной власти для страны, он подробно рассматривает проблему формирования Совета при князе, который впервые называет Думой, а его членов думцами. Роль Думы и думцев велика, поэтому надо уметь подбирать их, так как они представляют честное имя князя. «Ты, княже, — пишет Даниил, — умными бояры перед многими людьми честен и по многим странам славен явился». С хорошими думцами «князь высокого стола добудет», а с «лихой думой, думу думая» может и своей власти лишиться. Советников рекомендуется подбирать не по богатству, а по уму, а между тем, как известно, богатый человек не только у себя, но и «в любом городе знаем, а убог муж и в своем неведомым ходит. Богатый муж возглаголет — все молчат и слово его вознесут до облаков, а убогий муж возглаголет, все на него кричать начнут», да и слово его не будет услышано. У нас повелся такой обычай: «чьи ризы светлы, тех и речь честна (здесь: в чести. — Н. 3.)», а между тем «бедный человек может быть мудрым, как сосуд, наполненный золотом, а богатый глупым, как наволочка, набитая соломой».
Не следует привлекать в Думу только людей в летах. Автор, представляя себя в качестве советника, сообщает, что хотя он «юный возраст имеет, но старый смысл» пребывает в нем. Да, на рати он не был храбрым, но зато «в словах крепок». Главная мысль Даниила заключается в том, что при подборе думцев князю следует остерегаться больше всего дураков. «Прилепляйся к мудрым и сам мудр будешь. Мужа лукава избегай и учения его не слушай. Мудрый муж смысленным друг, а не смыслен- ным недруг. Сердце мудрого в доме печали, а безумного в доме пира... Лучше слушать упреки мудрых, нежели советы безумных». От глупости невозможно излечиться, а от глупцов князю могут быть всякие «досады» и даже позор. «Глупого учить, что сеять жито в бороздах» или хотеть от козла молока. «Дураков ни сеют, ни пашут, ни прядут, ни ткут — они сами родятся». Лишь тогда, когда князь решает все дела с умными советниками, в стране порядок и укрепляются «грады и полки» и «державы».
Укрепление верховной власти, намечавшееся в XIII в., не означало обязательно ее неограниченного характера. Во всяком случае, сам Даниил был за сильную, единую великокняжескую власть, разделяющую свои полномочия с Думой, в составе которой он хотел видеть не только боярство и духовенство, но и представителей других сословных групп, подобранных по уму, а не по богатству.