реформа устройства церкви
Пробуржуазный характер носила и произведенная Кальвином коренная реформа устройства церкви. Церковные общины стали возглавлять старшины (пресвитеры), избиравшиеся обычно из наиболее богатых мирян, и проповедники, не имевшие специального священнического сана, исполнявшие религиозные функции как служебные обязанности. Пресвитеры вкупе с проповедниками составляли консисторию, которая ведала всей религиозной жизнью общины. Идея подобного переустройства церкви, воспринятая в учениях о политике, в своем дальнейшем развитии явилась концептуальной базой для разработки республиканских и даже республиканско-демократиче- ских программ.
Сам Кальвин, однако, в вопросах о государстве был очень осмотрителен. Осуждая феодально-монархические круги за творимые ими насилия, произвол, беззакония и предрекая за это правителям Божью кару, орудием которой могут стать их собственные подданные, он в то же время всякую власть объявлял божественной. Право сопротивляться тирании Кальвин признавал только за подчиненными государю органами власти, церковью, представительными учреждениями. Открытое неповиновение и свержение тирана допустимы, на его взгляд, лишь тогда, когда использованы все способы пассивного сопротивления, исчерпаны все легальные формы борьбы. «Наихудшей формой правления» была для Кальвина демократия. Предпочтение он отдавал олигархической организации управления государством.
Отличительное свойство кальвинистской доктрины — заключающаяся в ней религиозная нетерпимость ко всяким иным воззрениям и установкам, в особенности к крестьянско- плебейским ересям. Зловещую суровость доктрины дополняла и завершала не менее свирепая политическая практика Кальвина, который в 1541 —1564 гг. руководил Женевской консисторией. Эта консистория фактически подчинила себе магистрат города. За горожанами была установлена слежка, чуть ли не всеобъемлющей регламентации подверглись самые разные стороны общественной жизни, за малейшее нарушение предписанных норм назначались тяжкие наказания, вошли в обыкновение казни тех, в ком усматривали еретиков.
Кальвинистская идеология сыграла в истории заметную роль. Она существенно содействовала совершению первой буржуазной революции в Западной Европе — революции в Нидерландах и утверждению в этой стране республики. На ее основе возникли республиканские партии в Англии И Шотландии. Вместе с другими идейными течениями Реформации кальвинизм подготовлял тот «мыслительный материал», на почве которого в вв. сложилось классическое политико- юридическое мировоззрение буржуазии.
Роль, сыгранная в истории кальвинистской идеологией, оказалась не просто заметной, но еще и неоднозначной. В сложной обстановке социально-политической борьбы, которая сопутствовала в ряде западноевропейских стран становлению абсолютных монархий, отдельные положения кальвинизма использовались представителями консервативной феодальной оппозиции, противниками укрепления централизованной государственной власти. Эти дворянские круги, оберегая свои сословные привилегии, апеллировали, в частности, к тезису Кальвина о возможности сопротивления магистратов королю в случае попрания им божественных законов, ущемления свободы народа.
• Политические писатели, защищавшие интересы упомянутых дворянско-оппозиционных кругов, получили название монар- хомахов (борцов с монархами, тираноборцев). Во второй половине XVI — начале XVII в. довольно широкую известность приобрели сочинения Ф. Гетмана «Франко-Галлия», Юния Брута (псевдоним) «Защита против тиранов», Т. Беза «О праве магистратов по отношению к подданным», Дж. Бьюкенена «О царском праве у шотландцев» и др. Своеобразным было конкретное содержание каждого из перечисленных трудов. Однако имелось и несколько общих идей, которые так или иначе разрабатывались во всех этих сочинениях.
В них много говорилось о «народе» и от имени «народа». Но под ним подразумевались отнюдь не социальные низы, трудящийся люд, крестьянско-плебейские массы, а собрания сословных представителей, преимущественно же феодальная знать. Всячески подчеркивалось, что суверенитет «народа» выше прерогатив монарха и он не должен быть ограничен волей государя. Последняя связана условиями того договора, который монархи заключают со своими подданными. Только наличие и строгое соблюдение такого договора делают государственность
нормальной, власть самого государя — законной. Если монарх преступает стоящие над ним законы (посягает на имущество, исконные свободы, жизнь подданных), становясь форменным тираном, «народ» вправе и обязан низвергнуть его.
Идеи тираноборцев своей классово-исторической сутью были обращены в прошлое. Институты старой сословно-предста- вительной системы, слабо интегрированное средневековое государство, уже пошатнувшийся церковный космополитизм мо- нархомахи противопоставили централизующейся политической власти позднефеодального общества, набиравшей силу единой национальной государственности, которые в принципе выражали тогда прогрессивные тенденции социального развития. Что же касается самого факта актуализации монархомахами и настойчивого внедрения ими в идеологический оборот, в язык политики таких ключевых понятий политико-юридической науки, как «суверенитет народа», «общественный договор», «законность государственной власти», «границы власти государства», «право на сопротивление» и др., то этот факт имел, несомненно, позитивный практический и теоретический смысл.
Тираноборцы вели яростные атаки против концентрации в руках монархов абсолютной власти, когда появилось «Рассуждение о добровольном рабстве» Этьена Ла Боэси (1530—1563). В этой работе монархический строй отвергался как таковой по причине его антиобщественной, антигуманной природы. В «Рассуждении» была предпринята попытка ответить на два основных вопроса: почему миллионы людей сами отказываются от своей свободы, становясь невольниками государей, и благодаря чему государям удается достигать этого состояния и удерживать его.
Ла Боэси полагал, что в стародавние времена властители насилием и обманом отняли у людей естественно присущую им свободу. Постепенно человеческая память забыла это зло, с ним примирились; оно укоренилось и стало воспроизводиться уже силой привычки. Государи всячески культивируют у своих подданных привычку сознавать и ощущать себя бесправными рабами. От свободы люди отрекаются также вследствие трусости, страха, которые порождает в них тиранический режим. Наконец, в подневольное состояние они впадают из-за благоговения перед верховной властью, внушаемого различными пышными символами и ритуалами.
Чтобы удерживать народ в добровольном рабстве, государи обзаводятся массой приспешников. Они образуют целую касту — пирамиду подручных — от нескольких фаворитов монарха до многих тысяч его слуг, охранников, чиновников и т. д. Вся эта каста извлекает личную выгоду из своего положения: наживается и преуспевает, помогая монарху эксплуатировать народ и господствовать над ним.
Таким образом, Ла Боэси выявил ряд типичных черт процедуры властвования, свойственной социально разнородному обществу, причем не только раскрыл их, но также дал им надлежащую оценку с позиций широких народных масс. В этом заключался его важный вклад в политико-юридическую теорию, в развитие прогрессивной демократической мысли.
Итак, идеологи и деятели Реформации основательно потрудились над тем, чтобы расшатать порядки, которые в XVI в. стали нестерпимо стеснять течение социально-политической жизни. Они критиковали и дискредитировали данные порядки. Ими руководило при этом пробудившееся и крепнувшее понимание светской власти (государственности) не только лишь как простого проводника воли Бога и церкви, но и как института, имеющего свой собственный резон, свои особенные черты, возможности и цели. Такой подход стад заметной вехой на пути консолидации представлений о государстве в специальную, относительно самостоятельную систему научно-теоретического знания — госу- дарствоведение.
Завоеванием политико-юридической мысли, реалистически постигающей мир государства и права, стал сформулированный в эпоху Реформации вывод о том, что свобода мысли и совести есть предпосылка и обязательный признак антидеспотического, демократически организованного человеческого общежития. М. Лютер говорил: «Ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не имеет права установить хоть единую букву над христианином, если не будет на то его собственного согласия». Эта идея безусловной необходимости «собственного согласия» индивида с предписываемым ему «сверху» образом мыслей по своему общественному звучанию вышла далеко за сферу религиозно-нравственных отношений. Примененная к анализу и оценке политической действительности, она сыграла как в самой социальной истории, так и в науке о государстве и праве благотворную, революционизирующую роль.