Концепции власти Габриеля Феликсовича Шершеневича
Сбалансированный вариант сочетания профессионально - юридического догматизма и философского позитивизма воплотился в концепции власти Габриеля Феликсовича Шершеневича (1863—1912). Государство представляет собой источник права как властного веления.
Власть связана с волей, с умением «заставить других сообразовывать свое поведение с волею властвующих, вводить свою волю одним из существенных мотивов, определяющих поведение другого». В основе власти, как ее трактует Шершеневич, лежит во многом тот же эмоциональный и мыслительный настрой, который так тщательно обсужден в работах Коркунова и Петражицкого. Шершеневич называет его эгоистическим чувством повинующегося, которое составлено у него из страха и веры в то, что послушание может принести известные выгоды (Общая теория права, 1910).
Все власти в государстве опираются на государственную власть с ее изначальным (исторически и логически) авторитетом, из нее же они черпают свои силы, тогда государственная власть опирается непосредственно на общественные силы. Так, государство может характеризоваться с позиции социологии. С юридической точки зрения государство есть правовое отношение, есть объект или субъект права, но это уже, по Шершеневичу, неправильные, искаженные представления о власти. С методологической точки зрения, подчеркивает он, «юридическое определение не только не способно объяснить реального существа того, что мы называем государством, но оно кроет в себе опасность затемнить пред нами истинную сущность явлений, происходящих в государстве. Понятие о государстве только одно — социологическое».
Социологическое понятие о государстве исходит из того, что трудно построить о государстве как государстве
как юридическом отношении, но возможно это сделать только с учетом и основе представления о нем как комбинации
силы и воли. Государственная власть предстает в этом случае как на самостоятельной силе воля одних (власт
вующих) подчинять себе волю (подвластных).
Объявляя источником права силу и волю, зафиксированные во властном установлении государства, вполне
определенно склоняется к одностороннему позитивистскому измерению природы права. Вместе с тем он остро ощущает недостатки позитивистской юридических дисциплин. Существующие юридические науки (уголовное право, гражданское право и страдают крайней догматичностью в том смысле, что они основываются постоянно на понятиях, которые воспринимаются ими без всякой критики. Причем это происходит даже в том случае, когда эти понятия заимствуются из другой области понятием о праве пользуются все юридические науки, но критическому исследованию оно, по его мнению, подвергается только в гражданском правоведении. Учение о нарушении права составляет почти исключительное достояние уголовного правоведения, хотя оно находится в теснейшей связи с вопросом о сущности права.
Обращаясь к теме о соотношении юридических наук и философии права, он вполне определенно констатирует живучесть естественноправовых построений, но солидаризуется с К. Бер- гбомом в том, что допускаемый естественным правом дуализм права следует считать чуть ли не смертным грехом против науки. Однако сам Шершеневич в оценке методологической роли и социального предназначения «научной философии права» считает актуальным изучение не только права, как оно есть, но и права, каким оно должно быть. Таким образом, он формулирует «двоякую задачу философии права, теоретическую и практическую», уточняя при этом, что исследование права юридическими науками должно включать критическое исследование всех главных понятий не только с точки зрения догматической, но также с точки «сущности права». В связи с послед
ним аспектом исследованию подлежат вопросы об образовании права, о нарушении права, о применении права, о создаваемых правом отношениях.
Таким образом, социологическое и философское, а также антропологическое и психологическое рассмотрение природы и назначения права значительно смягчает позитивистский компонент его учения о праве и государстве и позволяет сохранять многоаспектный критический настрой по отношению к состоянию действующего права и аналитических возможностей сложившегося в трех его основных разделах: общая теория права; история философии права; политика права. Критикуя кантианскую постановку вопроса о полезной взаимодополняемости права и морали среди русских правоведов (Трубецкой, Новгородцев), он в то же время допускает, что право и нравственность «действительно имеют общие исходные пункты», но только между ними не может быть иерархической связи (что содержит высший критерий?) или связи в виде взаимоотношений одного вечного, другого — временного взаимозависимого компонентов. Практически он считает невозможным воспринимать сочетания права и жизнеспособными и даже реально существующими.