Меновая концепция права.
Для большинства советских марксистских авторов послереволюционного времени, как и для Стучки, классовый подход к праву означал признание наличия так называемого пролетарского права.
По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Евгения Брониславовича Пашуканиса (1891 — 1937), и прежде всего в его книге «Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий» (1924). В этой и других работах он ориентировался по преимуществу на представления о праве, имеющиеся в «Капитале» и «Критике Готской программы» Маркса, «Анти-Дюринге» Энгельса, «Государстве и революции» Ленина. Для Пашуканиса, как и для Маркса, Энгельса и Ленина, буржуазное право — это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого невозможен какой-либо новый тип права, какое-то новое, послебуржу- азное право. С этих позиций он отвергал возможность «пролетарского права».
Поскольку Пашуканис был свободен от иллюзий о возможности «пролетарского права» и действительным правом для него было лишь буржуазное право, которое необходимо преодолеть, его критика права, его антиправовая позиция, его установки на коммунистическое отрицание права как остаточного буржуазного феномена носили (в общем русле послереволюционного марксизма-ленинизма) теоретически более осмысленный и последовательный характер, чем у многих других марксистских авторов, и прежде всего сторонников концепции так называемого пролетарского права. Его правовой нигилизм был теоретическим следствием разделяемых им идей и положений марксистского учения о переходе от капитализма к коммунизму. Применительно к новым, послереволюционным условиям Пашуканис, по существу, лишь повторял, обосновывал и развивал то, что до революции было уже сказано Марксом, Энгельсом и Лениным.
В силу негативного отношения к праву теория права для Па- шуканиса — это марксистская критика основных юридических понятий как мистификаций буржуазной идеологии. Тем самым в теории права Пашуканис стремился повторить критический подход, примененный Марксом в экономической теории. Отношение товаровладельцев, писал он, это то «социальное отношение sui generis, неизбежным отражением которого является форма права». Сближая форму права и форму товара, Пашуканис генетически выводил право из меновых отношений товаровладельцев. В этой связи его теория права в литературе получила название меновой.
Пашуканис различал право как объективное социальное явление (правовое отношение) и право как совокупность норм. «Юридическое отношение, — подчеркивал он, — это первичная клеточка правовой ткани, и только в ней право совершает свое реальное движение. Право как совокупность норм наряду с этим есть не более как безжизненная абстракция». Право не исчерпывается нормой или правилом. «Норма как таковая, т. е. логическое содержание, или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, представляет собой только симптом, по которому можно «судить с некоторой долей вероятности о возникновении в ближайшем будущем соответствующих отношений».
По характеристике Пашуканиса, всякое юридическое отношение есть отношение между субъектами. «Субъект — это атом юридической теории, простейший, неразложимый далее элемент».
Если генезис правовой формы, согласно Пашуканису, начинается в отношениях обмена, то наиболее полная реализация ее представлена в суде и судебном процессе. Развитие в обществе товарно-денежных отношений создает необходимые условия для утверждения правовой формы как в частных, так и в публичных отношениях.
Но все это, по Пашуканису, имело и имеет место до и вне социализма. В данной связи сторонники концепции нового (пролетарского, советского и т. д.) права, критикуя позицию Пашуканиса, отмечали, что применяемые им абстрактные характеристики права вообще относятся лишь к буржуазному праву, но не к «пролетарскому праву», для которого нужны другие обобщающие понятия. Подобные требования со стороны марксистских авторов Пашуканис считал недоразумением. «Требуя для пролетарского права своих новых обобщающих понятий, — отвечал он своим критикам, — это направление является как будто революционным. Однако оно на деле прокламирует бессмертие формы права, ибо оно стремится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к постоянному обновлению. Отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права отнюдь не означает замены их новыми категориями пролетарского права, так же как отмирание категорий стоимости, капитала, прибыли и т. д. при переходе к развернутому социализму не будет означать появление новых пролетарских категорий стоимости, капитала, ренты и т. д.».
Но постепенно Пашуканис делал шаги в сторону признания нового послереволюционного и послебуржуазного «советского права» с «особой, специфической природой». Вместе с тем это «советское право» он — для сохранения хотя бы внешней, словесной видимости своей концептуальной последовательности — не называл «пролетарским правом». Отсутствие подлинного права и государства при диктатуре пролетариата Пашука- нис (как и другие марксистские авторы), по существу, пытался изобразить как наличие нового, «неподлинного», советского права и государства, обреченных на «отмирание».
Весь этот идеологический туман с мнимым «отмиранием» отсутствующих феноменов постоянно витал над всем марксистским подходом к судьбам права и государства после пролетарской революции и определял тот неизменный горизонт советского правоведения и государствоведения, под сводами которого все зависело от изменчивой политической конъюнктуры.
В этой системе координат логически последовательная теория просто невозможна, и пример Пашуканиса в этом плане весьма показателен.