3.2. Этнорелигиозные характеристики и социальные статусы

По национальной принадлежности обследованные нами осужденные за террористические преступления составляют: русские — 48%, чеченцы — 44%, 1% — башкиры, 1% — мордвины, 1% — аварцы, 1% — кабардинцы, 4% — кумыки. Учитывая весьма малую представленность других национальностей, кроме чеченской и русской, эти данные имеет смысл отобразить в следующем виде (табл. 2.3).

Таблица 2.3

Представленность различных национальностей в выборке осужденных за террористические преступления

Национальность	Чеченец	Русский	Другие
%	44	48	8

Обращает на себя внимание весьма существенная представленность среди осужденных террористов лиц чеченской и других национальностей по сравнению с русскими, К тому же надо учесть, что многие чеченцы по паспорту являются русскими («наоборот^ практически не бывает). Поэтому можно считать, что нерусских среди осужденных за терроризм намного больше, чем русских. Тогда получается, что на душу населения в Чечне террористов-чеченцев примерно в 85 раз больше, чем террористов-русских в России (в России русских 115 млн 889 тыс., чеченцев — 1 млн 360 тыс.).

Лица чеченской национальности, принимавшие участие в террористических акциях, чаще совершают преступления, связанные с организацией незаконного вооруженного формирования или участием в нем (ст. 208 УК РФ), чем лица других национальностей, привлекаются к уголовной ответственности за незаконное приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку и ношение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывчатых устройств (ст. 222 УК РФ). Лица русской национальности, осужденные за участие в террористической деятельности, чаще совершают преступления по ст. 209 УК РФ (бандитизм).

Проанализируем постатейный состав преступлений, совершаемых террористами. Данные по всей выборке представлены в табл. 2.4. Напомним, что большинство преступников осуждено сразу по нескольким статьям, поэтому цифры в таблице отличаются от приведенных ранее.

Соотношение числа осужденных по разным статьям представителей разных национальностей (%)

Статья УК РФ	Национальность
	чеченец	русский	кумык	аварец	мордвин	кабардинец	Всего
205	7	1	2	0	0	0	10
206	1	0	0	0	0	0	1
208	17	2	4	4	0	0	27
209	7	13	0	2	0	1	23
126	4	2	0	0	1	0	7
222	15	10	4	2	0	1	32
Bсего	51	28	10	8	1	2

Постатейный анализ преступлений, совершенных русскими и чеченскими осужденными за террористические преступления, позволит нам оценить степень тяжести преступлений, совершаемых террористами разных национальностей (табл. 2.5).

Таблица 2.5

Соотношение числа осужденных русских н чеченцев в сравнении с другими национальностями (%)

Статья УК РФ	Национальность
	чеченец	русский	другие
205	7	1	2
206	1	0	0
208	17	2	8
209	7	13	3
126	4	2	1
222	15	10	7
Всего	51	28	21

Из таблицы видно, что постатейный состав преступлений чеченских террористов гораздо шире, чем у русских. Интересным также представляется сопоставление этих данных с широтой постатейного состава у других национальностей, процент представленности которых весьма мал. Для того чтобы проиллюстрировать дальнейшие рассуждения, предлагаем обратиться к рисунку, на котором совместно отображены две гистограммы — национальной принадлежности и постатейной оценки преступления (рис. 2.4).

Рис. 2Л. Соотношение числа представителей разных национальностей и количества нарушенных ими статей УК (%)

Из рисунка видно, что если абсолютная численность чеченских террористов в обследуемой группе несколько меньше русских, то, наоборот, количество нарушенных ими статей Уголовного кодекса почти в два раза превышает нарушенные русскими. Обращает на себя внимание и тот факт, что другие национальности (подробнее см. ранее) при малой представленности в выборке по количеству нарушенных статей приближаются к русским, которых больше всего. На этом фоне русская составляющая терроризма выглядит не столь значительной. Однако сам факт проникновения террористической идеологии в русское национальное самосознание представляется весьма опасным.

Начиная разговор о религиозности участников террористической деятельности, следует в первую очередь ясно обозначить цели и причины, по которым мы привлекаем эту черту личности, ее духовную сферу, для составления социального и психологического портрета террориста. Вопрос этот — не праздный для данного исследования уже в силу причин, изложенных в первой главе нашей работы, ее названия.

Отметим также, что религиозность совсем недавно в отечественной гуманитарной науке стала рассматриваться как одна из важных характеристик личности (да и то далеко не всеми учеными). Этнорелигиоз-

ный терроризм как относительно новое общественное явление в своей онтологической сущности вобрал в себя все наиболее острые межрелигиозные и межконфессиональные противоречия. В этой связи отметим некоторые парадоксы.

Во-первых, любая религия запрещает насилие. Но террористы, считая себя наиболее религиозной частью общества, совершают и наиболее тяжкие преступления, к тому же, как правило, с применением оружия.

Во-вторых, религия запрещает злоупотребление одурманивающими веществами (ислам категорически запрещает и алкоголь). Между тем террористы широко используют все это в своей жизни и деятельности (включая торговлю ими). Г1о нашим данным, 92% участников террористической деятельности не признают себя наркоманами. Однако, согласно содержанию уголовных дел, более 20% употребляли наркотические препараты либо до совершения преступления, либо после него. Очень часто при обнаружении террористов (живых или мертвых) при них находят наркотики.

Возможно, этот список можно продолжить, но для нас он является достаточным, так как включает в себя отношение ко многим основным ценностям, исключительно важным для цивилизации. В то же время эти парадоксы дают возможность предположить, что основной чертой психологического портрета террориста является крайняя противоречивость его личности. Именно доказательству этого предположения и будет посвящено дальнейшее изложение, основанное на анализе экспериментальных психологических фактов. В основе же этой противоречивости лежит именно амбивалентное отношение террориста к религии, богу и самому себе. Это и служит главной причиной включения такой черты, как религиозное самоопределение, в психологический портрет личности террориста. Практическая же цель, которую мы преследуем этим анализом, двоякая.

Первая: экспериментально показать (хотя бы косвенно), что религиозность, лежащая в основе терроризма, не является той, которая считается общепринятой. Это, скорее, религия воссоединения не с богом, а с собственными глубокими личностными противоречиями, стремление понять и решить их. Наконец, это конформное поведение, подчиненное сообществу, но замаскированное религией, что и есть понимание религии, принятое в данном сообществе.

Вторая: на основе анализа личности, с учетом религиозности террориста показать возможность его исправления. Путем приобщения к истинным религиозным ценностям в общении с опытными священнослужителями, окормляющими исправительное учреждение, или иным путем вступающими в контакт с теми, кто намеревается встать на путь

9-зма

терроризма или отбыл (отбывает) наказание за террористическое преступление.

Перейдем теперь к анализу количественных данных, характеризующих религиозное самоопределение террористов. По результатам специальной переписи 1999 г., подавляющее большинство осужденных (63,2%) относят себя к неверующим; 30,5 — считают себя православными; 3,3 — мусульманами; 3 — исповедуют иную религию (католики, протестанты, баптисты, буддисты и т.д.).

Анализ религиозной принадлежности обследуемых осужденных дает следующую картину: 10% являются неверующими; 41 — православными; 40 — мусульманами; 2 — буддистами; 2 - иудаистами; 5% исповедуют другую религию. Обращает на себя внимание тот факт, что число участников террористической деятельности, исповедующих ислам, составляют, хотя и незначительно, большую часть обследуемых, особенно если учесть, что их группу составили 48% лиц русской национальности, а 44 — чеченской (рис. 2.5).

Приведенные на рисунке данные иллюстрируют дополнительную причину, по которой мы включили религиозность в социально-психо- логический портрет террориста. Только 10% осужденных за терроризм считают себя неверующими по сравнению с 63,2% всех других осужденных.

Рис. 2.5. Процентное соотношение различных форм религиозности по выборке осужденных за террористические преступления в сравнении со средними данными по всем осужденным

Объективности ради следует отметить: при изучении личных дел осужденных за терроризм, участвовавших в нашем обследовании, установлено, что 26% задержанных за участие в террористической деятельности первоначально давали показания, будто преступления совершались ими на религиозной почве. Однако на суде они заявляли, что либо не участвовали в террористических преступлениях, либо следствием было установлено получение ими денег за свою «работу» (другими словами, -выявлен корыстный мотив совершения преступления). 9,5% всей обследуемой нами выборки имели социально-политические (идеологизированные) мотивы совершения преступления. Это не меняет общей картины религиозного самоопределения и его влияния на поведение террориста, но лишний раз указывает на то, что мотивами совершения данного вида преступлений могут выступать как религиозные, так и политические, материальные и др. В каждом конкретном случае, очевидно, работает совокупность всех возможных мотивов, с разной степенью влияния на поведение.

Образовательный уровень является существенной характеристикой личности осужденного за террористические преступления. Анализируя этот показатель (рис. 2.6), можно отметить, что среди интересующих нас лиц начальное образование имеют 4%, неполное среднее — 19, полное среднее — 48, среднее специальное — 25, высшее — 4%.

Рис. 2.6. Распределение осужденных по уровню образования

Сравнительный анализ уровня образования всех осужденных к лишению свободы и осужденных за террористические преступления показывает, что последние имеют более высокую образовательную подготовку. Поэтому выдвигаемые иногда предположения о вступлении в террористические организации но причине малограмотности представляются сомнительными.

Особое внимание обращает на себя тот факт, что основное превышение 4 образованности» осужденных за терроризм идет за счет не среднею образования — здесь процентные показатели одинаковы, а среднего профессионального и высшего. Это дополняет ранее представленную картину не только тем, что в террористическую деятельность вовлекаются более зрелые люди, но еще и тем, что гораздо чаще это — специалисты в какой-то области. На наш взгляд, такие черты социаль- но-нсихологического портрета современного террориста в России вряд ли случайны. За этим можно проследить некоторые детали политической стратегии скрытых лидеров терроризма в нашей стране.

Учитывая уровень образования обследуемых и то, что они прошли судебно-психиатрическое освидетельствование (согласно данным личных дел), мы можем утверждать, что большинство участников террористической деятельности могли отдавать отчет своим действиям и предвидеть их последствия. Иначе говоря, отнести их к группе патологических (имеющих какие-либо болезненные психические отклонения) террористов нельзя.

Перейдем к анализу социального положения осужденных за терроризм. В основном это люди из:

—   рабочих (31%);

— предпринимателей (20%);

—   работников сельскою хозяйства (8%);

— числа лиц без определенных занятий (25%);

—   служащих (2,6%);

— сотрудников прокуратуры, ОВД, ФСБ (2,6%);

—   учащихся ПТУ (1,4%);

— иных групп (9,4%).

Согласно личным делам осужденных за террористические преступления на момент их совершения большинство (76%) нигде не работали, хотя многие имели профессию. Если сравнивать с данными по всем осужденным к лишению свободы, то среди них только 56,3% до ареста нигде не работали.

Обращает на себя внимание и то, что большинство осужденных за терроризм, имея среднее полное образование и специальность, на момент совершения преступления также не работали. Думается, что причин такого отношения к труду было несколько:

—    временные трудности с устройством на работу, отсутствие рабочих мест, что делает человека готовым к принятию выгодных и не очень сложных (сначала) предложении террористических группировок;

— симптомокомп леке личностных свойств, не позволяющих человеку регулярно трудиться (нигде долго не может продержаться);

—    личностные (семейные и др. ) потрясения, дистресс:

—    уже существующая связь с террористической организацией, выполнение ее нерегулярных заданий.

Последняя причина кажется нам наиболее существенной на фоне ранее продемонстрированного «возрастного сдвига» осужденных террористов. Мы говорили тогда, что вовлечение в террористическую деятельность (и подготовка к пей) требует времени. С этим согласуется также то, что, по нашим данным, у этой категории людей не наблюдается тенденции к повышению образования и профессионального уровня. Они считают, что их жизненный опыт, имеющиеся знания, умения и навыки достаточны для обеспечения жизни и осуществления планов на будущее. Возможность саморазвития и личностного роста их не интересует. Это еще раз подтверждает высказанную ранее мысль о том, что осужденный террорист не стремится что-то менять в себе с целью последующей лучшей реадаптации после освобождения. Он знает, куда вернется и что будет делать.

Большинство обследованных осужденных за терроризм трудоспособны (62%), 31% — ограниченно трудоспособны, 7% - инвалиды. В исправительных учреждениях 85% осужденных за данные виды преступлений не работают. Часто отказываются к категорической форме принимать участие в работе по благоустройству помещений учреждения, за что имеют большинство взысканий.

Согласно ст. 111 УИК РФ участие осужденных в работе самодеятельных организаций поощряется и учитывается при определении степени их исправления. По нашим данным, среди всех осужденных к лишению свободы 60% в работе самодеятельных организаций не участвуют и ранее не участвовали, 16,7 — принимали активное участие, 19,3 — участвовали, но активности не проявляли. Обследованные осужденные за террористические преступления в самодеятельных организациях также не участвуют и не участвовали ранее, т.е. являются дезадаптированными к данной социальной среде. Кроме того, почти все они характеризуются администрацией И У отрицательно. 25% из обследуемых склонны к побегу, захвату заложников, самоубийству.

Поскольку большинство осужденных за террористическую деятельность отказываются работать на производстве ИУ, участвовать в самодеятельных организациях, благоустройстве учреждения, можно сделать следующие выводы. Данная категория людей предпочитает праздно проводить время, не заниматься самосовершенствованием и овладевать новыми знаниями, но не стремится изыскивать такие возможности проведения досуга, которые очень часто связаны с нарушениями режима отбывания наказания. Иными словами, они не принимают актуальный этнорелигиозный мир.

Со слов обследованных осужденных они имеют в основном следующие сформированные убеждения (%):

— религиозные (40);

—   общеморальные (28);

—   правовые (15);

—   общественно-политические (12);

—   научные (5),

А в жизни в основном ориентируются на:

—   житейские взгляды (87);

—   эстетические (15);

—   политические(15);

—   научные (7),

Каково содержание этих убеждений и взглядов — у нас нет возможности судить,

В общем и целом можно сказать, что осужденные террористы активно уклоняются от общественно полезного труда, участия в самодеятельных организациях, общественной жизни колонии. Причем именно это является основной базой нарушений режима. Характерно, что делается это не с целью обрести более высокий тюремный авторитет. Во всяком случае, нет никаких данных о том, что авторитет осужденных террористов поднимается в среднем хотя бы немного выше по тюремным понятиям. Скорее наоборот, здесь вновь подсознательно срабатывает личностная установка «против всех». Именно подсознательно, потому что на зоне с такой установкой не выжить: тюремные понятия этого не разрешают.