Введение

К новой криминологической концепции: преступность не преступления, преступление - не нарушение уголовного кодекса

Вечная неудача общества в его стремлении взять преступность под контроль во многом объясняется недопониманием ее сущности, соотношением ее с правом и отдельным преступлением.

Право выше человеческих установлений, выше государства и закона. Право связано с достоинством человека. Может быть, в конечном счете оно сводится к неприкосновенному минимуму человеческого достоинства. Закон в лучшем случае лишь ориентируется на право, иногда, но отнюдь не всегда, стремится к нему приблизиться. Закон бывает криминогенным и даже преступным.

Вопреки «конвенциональному» подходу, полагаю, что преступление существует как таковое - независимо от «договоренности о запрете», достигнутой власть предержащими, от закрепления запрета в законе и т. п. Все дело в степени вредоносности поступка для человека. Преступление грубо нарушает право. Круг преступлений очерчен мировыми религиями (Криминологическое понятие преступления). Подлинному противостоит мнимое, т. е. предусмотренное законом, но не опасное для человека деяние. Именно таким путем обретает криминология независимость от диктата власти и закона.

Преступность - есть свойство общества порождать множество опасных для человека деяний (преступное множество). Говоря так, я не только определяю явление преступности, но и предлагаю семантический метод для ее осмысления. Если преступность отдельного человека - это не совершенное им преступление, а нечто другое, то и преступность общества нельзя сводить к преступлениям.

 Дмитрий Анатольевич Шестаков, доктор юридических наук, профессор, президент Санкт-Петербургского криминологического клуба.

Применение семантического метода позволяет заглянуть в суть свойства, описать его структуру. Тогда преступность предстает нам как воспроизводство преступлений, как единство системного множества преступлений и других социальных подсистем (семьи, политики, экономики, массовой коммуникации, религиозной деятельности и т. д.).

Новые отрасли криминологии

С середины 70-х годов XX столетия в советской криминологии возникли отрасли, освещающие взаимосвязь преступного множества с отдельными функциональными общественными системами. Первой была семейная криминология (криминофамилистика), затем по ее подобию стали формироваться политическая криминология, кри- минопенология, криминология массовой коммуникации, экономическая криминология, криминология религиозной деятельности (кри- минотеология). Некоторые из этих отраслей (например, семейная криминология, политическая криминология, криминология закона) зародились в Санкт-Петербургской криминологической школе, другие нашей школой активно поддерживаются, о чем свидетельствуют одноименные рубрики, принятые в Трудах Санкт-Петербургского криминологического клуба «Криминология: вчера, сегодня, завтра».²

Семейная криминология (криминофамилистика)

(Д. А. Шестаков и др.), возникшая в 70-х годах в Санкт-Петербурге, исследует взаимосвязь института семьи и преступности. Она изыскивает возможности сдерживания преступности посредством социальной поддержки (экономической, социальной, психологической, законодательной, законоприменительной и т. д.) института семейных отношений в целом и конкретных семей. Помимо общетеоретических работ в данной отрасли появились достаточно глубокие, в том числе диссертационные, исследования влияния семьи на различные виды преступной активности, в частности на корыстное преступное поведение (Ф. Н. Аббасов).

Во всем мире, особенно в западных странах (М. Штраус, Э. Гондолф и др.), криминологи проявляют чрезвычайную заинтересованность проблемой внутрисемейного насилия. Собственно с теоретической разработки генезиса внутрисемейных насильственных преступлений в Санкт-Петербурге и получила начало семейная криминология. В последнее время исследуются частные аспекты насилия в семье: внутрисемейные насильственные преступления женщин (Е. А. Костыря), в частности убийства матерями своих детей (О. В. Лукичев). В широком контексте изучаются проблемы насильственных преступлений против детей и пожилых членов семьи (С. Л. Сибиряков и др.).

Специалистами семейной криминологии разрабатываются законопроекты о предупреждении преступлений, совершаемых в семье, а также преступлений, обусловленных семейными проблемами.

Политическая криминология

исследует закономерности взаимосвязи преступности и политики (П. А. Кабанов и др.). При этом в политике рассматриваются как правоохранительная, так и преступная ее стороны. Анализируется преступная политика, влияние тоталитарной политики на общеуголовную преступность, преступления против основ конституционного строя и безопасности государства, криминологическая политика, а также политические спекуляции проблемой преступности. П. А. Кабановым разработана концепция политической преступности, которая позволяет систематизировать представления о преступности в сфере политики. Этот автор выделяет отдельные виды преступности в сфере политической жизни, а также политической преступности: политический терроризм, международная политическая преступность, тоталитарная преступность, бунтовская преступность, политический бандитизм, политический рэкет, политический вандализм, политическая коррупция, злоупотребления властью, направленные на достижение политических целей.

В связи с нарастанием на рубеже тысячелетий международной политической преступной деятельности в форме агрессивных войн особую актуальность приобретает криминологическое исследование дихотомии: «Терроризм отдельных лиц и негосударственных объединений — государственный террор, осуществляемый в форме внешней агрессии».

Политический террор в форме агрессивных войн на рубеже столетий стал апогеем макропреступности. Именно агрессивные войны, которые осуществлялись сначала в Палестине под предлогами подавления освободительного движения и в Югославии под предлогом оказания помощи хорватам в борьбе против сербов (почему не наоборот?), затем в Афганистане под предлогом борьбы с международным терроризмом, а потом в Ираке и вовсе без какого-либо вразумительного предлога — в нарушение Устава ООН и других международных норм, представляют наибольшую опасность для человека.

Экономическая криминология

(В. В. Колесников и др.) изучает криминальную экономику как некое системное антисоциальное образование. В структуре криминальной экономики исследуются две составляющие: криминализированная и нелегальная или собственно криминальная экономика. Криминализированная экономика характеризуется совершением преступлений в рамках и под прикрытием законной предпринимательской деятельности легальными хозяйствующими субъектами. Нелегальная экономика представляет собой вообще запрещенную, социально-деструктивную, паразитирующую в основном на человеческих пороках предпринимательскую деятельность криминальных структур. Это наркобизнес, порнобизнес, торговля прочими исключенными из легального оборота товарами, бизнес на проституции, на захвате заложников и т. п.⁴

Криминология средств массового информации (Г. Н. Горшенков и др.) соотносит социальный институт массовой коммуникации со всеми составляющими криминологической триады: преступлениями, причинами массового воспроизводства преступлений, контролем преступности. С преступлениями — поскольку ряд квалифицированных составов преступлений сконструирован с помощью

Колесников В. В. Криминальная экономика как объект криминологического исследования II Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 1 (1). С. 102 — 121.

введения в них признака «использования средств массовой информации». С причинами массового воспроизводства преступлений — потому, что средства массовой информации способны распространять преступные идеи и способствующие преступности чувства и настроения. Наконец, с контролем преступности — так как гуманное использование средств массовой информации в интересах правового государства в принципе может благотворно воздействовать на умонастроения лиц, склонных к совершению преступлений, способствовать снижению криминогенной конфликтности.

Криминология религиозной деятельности (криминотеология)

(Г. J1. Касторский и др.) исследует роль религий, деятельности церквей и сект в качестве регулятора социально полезного (антикриминогенного) и общественно опасного (преступного) поведения."

Криминопенология (О. В. Старков и др.) изучает преступления в процессе исполнения уголовных наказаний, их причины и предупреждение. Представляется, что данная отрасль должна охватить наряду с преступлениями осужденных также преступления администрации уголовно-исполнительных учреждений, а также специфические причины воспроизводства преступлений, коренящиеся в самой уголовно-исполнительной системе: унижение человека самим фактом наказания, «клеймение» его, отчуждение от нормальной социальной жизни, приобщение к тюремной субкультуре и т. д.

Криминология закона

(С. Ф. Милюков и др.) нацелена на комплексное изучение не только предупредительных возможностей как уголовных, так и иных законов, но не в меньшей мере их криминогенное™ и даже преступности. То, что закон бывает криминогенным, общеизвестно, для этого достаточно вспомнить, как запрет на производство абортов вел к увеличению детоубийств или как сухой закон породил организованную преступную деятельность по подпольному распространению спиртных напитков. Закон ощутимо влияет на размеры преступного множества, например, тем, что он плодит обилие мнимых преступлений, подобных уклонению от уплаты налогов. Опираясь же на предложенное выше криминологическое понятие преступления, не столь трудно воспринять парадокс «преступный закон», за которым стоит нормативный акт, противоречащий праву, в частности международно-правовым нормам и принципам. Так, например, преступна принятая Конгрессом США 9 октября 2002 г. резолюция,⁸ разрешающая президенту страны развязать агрессию против Ирака без согласия на то Совета Безопасности ООН, т. е. в нарушение норм международного права. Преступны многие положения репрессивного законодательства СССР 30-х годов.⁹ Преступны, на наш взгляд, и законы, устанавливающие уголовное наказание в виде смертной казни и тем самым создающие юридическую почву для совершения от имени государства убийств.

Функциональная система уголовной юстиции в реагировании на конфликты не способна ни использовать, ни воспринимать кон- фликторазрешающие механизмы (реституция, восстановление, посредничество и т. п.). Выражаясь языком К. Сесара, можно сказать, что ей «нужны не только наказания, потому что есть преступления, но и преступления, потому что есть наказания».¹⁰ Обеспечивая свое сохранение, она «заинтересована» в том, чтобы в обществе все время был кто-то наказан. Исторически законодательство развивалось таким образом, что уголовное право слишком многое забрало себе из других правовых отраслей и навязывает гражданам государственное принуждение, зачасту ю для разрешения тех ситуаций, в которых его применение вовсе не требуется. В зарубежной криминологии речь идет не только о том, чтобы законодательно расширить возможности для применения реституции вместо наказания, но и о том, что система уголовной юстиции в силу своей природы, в частности, в силу привычного карательного настроя судей не способна воспринять альтернативные карательным меры реагирования на преступление. Высказывается идея об учреждении автономной системы восстановительной юстиции.¹¹

О понятии преступного закона см.: Шестаков Д. А. Криминология. Преступность как свойство общества. С. 22.

Питфуллин Р. Р. Репрессивное законодательство Советского государства 30-х годов II Научный вестник Кировского филиала МГЭИ. Научно-методический журнал. Киров. 1999. № 3. С. 127-133.

Сесар К. Карательное отношение общества: реальность и миф II Правоведение. 1998. №4. С. 164-165.

Там же. С. 167.

Криминологическая критика уголовного права будет развиваться, по всей видимости, не только с позиций оценки его эффективности (неэффективности), но и с точки зрения соответствия его институтов общечеловеческим ценностям, возрастающим стандартам гуманизма. Ныне национальные законодательства о реагировании на преступность нуждаются в подлинной реформе, соизмеримой по глубине с реформами конца XVIII — начала XIX столетия, когда человечество освободилось от членовредительских наказаний и квалифицированных видов смертной казни. Существенную роль в развитии научной мысли будет играть взвешивание аргументов «за» и «против» длительных сроков лишения свободы, а также обоснование необходимости полной и окончательной отмены смертной казни в тех странах, где она еще допускается законом.

Таким образом, на наш взгляд, новизна статуса криминологии и одновременно «отношения» ее к уголовному праву в третьем тысячелетии в известной мере будет состоять в том, что она в какой-то своей части станет наукой 1) не о преступлениях, названных так свыше, а о подлинных преступлениях, значительная доля которых совершается властью, в том числе и на «законных основаниях», 2) наукой, нацеленной на ограничение сферы уголовного наказания.

К моменту издания настоящей книги глава, посвященная криминологии, к сожалению, еще не подготовлена. Будем надеяться, что сумеем восполнить этот пробел в последующих ее изданиях.

От бессмысленного возмездия к конструктивной поддержке

Глубокое исследование представленными в настоящей книге криминологическими отраслями факторов и механизмов воспроизводства преступлений должно способствовать развитию нового подхода к противодействию преступности.

Надо признать, что пока никто не знает, как справиться с преступностью. Поэтому начинать перемены в области политики противодействия преступности надо с того, что понятно. Государству следует обратиться к себе. Единственное, что оно действительно может сделать, это значительно очеловечить уголовную юстицию. Отсюда девиз: от бессмысленного возмездия — к вынужденному сосуществованию на цивилизованной основе. На место принципа неотвратимости наказания всегда, когда это только возможно, должно прийти разрешение конфликта.

Полагаю, что уголовному закону в условиях сегодняшнего и завтрашнего дня должны быть присущи функции удержания лица, совершившего преступление, от новых преступлений (функция защиты человека), реституция (восстановление положения потерпевшего), ресоциализация осужденного. Желательно законодательное закрепление этих функций. Думается, самое лучшее, чего может достичь мировая юстиция,— это ликвидации смертной казни в тех странах, в которых она еще сохраняется, и минимизации сроков, а также жесткости условий лишения свободы. Как правильно полагает профессор Х.-И. Ешек, желательная перспектива реформы уголовного законодательства состоит в замене лишения свободы системой социально-терапевтического воздействия на лиц, совершивших уголовные правонарушения.¹²

Социальная, экономическая, религиозная, психологическая поддержка человека в рамках совершенствования основных социальных подсистем играет определяющую роль в стабилизации отношений в обществе и соответственно предотвращении опасных, в том числе преступных форм человеческого поведения.

Основы представляемых в книге криминологических отраслей разработаны видными российскими криминологами.

Глава 1 О ПОНЯТИИ ПРЕСТУПНОСТИ 1. Нетрадиционное определение преступности

1. Отечественная криминология признает постулат о качественном различии, имеющемся между отдельными преступлениями и преступностью как множественном (массовом) социальном феномене. Такой подход к преступности делает российскую криминологию тем, что она в настоящее время есть, а именно социологией преступности. Развитие же понятия преступности в российской науке происходит в плоскости ответа на вопрос — следует ли сводить преступность как социальный феномен к совокупности (системе) совершаемых в обществе преступлений (традиционная криминология), или же она представляет собой нечто иное (критическая криминология).

Толчком для переосмысления понятия преступности в российской науке, по-видимому, стали суждения Э. Дюркгейма о том, что существование преступности — нормальное явление, что она представляет собой некую функцию общества, неотъемлемую его часть и «не только предполагает наличие путей для необходимых перемен, но в некоторых случаях прямо подготавливает эти изменения». В духе «критической криминологии» каждый по-своему, помимо автора настоящей работы, в разное время высказались, в частности, Я. И. Гилинский, А. А. Трайнин, Б. Д. Овчинников, Э. Раска, Г. М. Резник, Л. И. Спиридонов и др. Так, о преступности говорилось, что это «отклоняющееся поведение, достигшее общественной опасности», «относительно распространенное (массовое), статистически устойчивое социальное явление, разновидность (одна из форм) девиантности, достигшей степени общественной опасности, определяемой законодателем в уголовном законе», «не только совокупность единичных общественно опасных деяний, а социальный процесс, подчиненный общим закономерностям развития социальных явлений», «совокупность не отдельных преступлений, а средних величин, демонстрирующих... устойчивость при стабильности общественной системы», «процесс совершаемости преступлений»,«состояние общества, характеризующееся определенными противоречиями в развитии своих составных частей».

Автор настоящих строк вышел на собственное понимание феномена преступности, опираясь на семантический подход, исходя из смысла слова «преступность». Чем отличается преступность конкретного человека от совершаемого им преступления? Наверное, тем, что преступление — это проявленное вовне деяние, в то время как преступность — внутренняя предрасположенность индивида к совершению преступлений, сформировавшееся у него свойство поступать в определенных ситуациях преступно. До известной степени аналогично дело обстоит и в обществе. По давно высказанному автором мнению, под преступностью следует понимать свойство общества воспроизводить множество опасных для человека деяний, поддающееся количественной интерпретации и предопределяющее введение уголовно-правовых запретов.⁴ Теоретически нельзя исключить существование людей, вовсе не предрасположенных к совершению преступлений, чего нельзя сказать об обществе. Если преступность отдельного человека в принципе может равняться нулю, то преступность общества всегда имеет абсолютную величину.

2. Приведенный взгляд на понимание преступности, высказанный в печати автором настоящей работы в 1981 г., имел в криминологических кругах резонанс. На него отозвались многие авторы. В одних случаях это была констатация одного из подходов к проблеме (С. Ф. Милюков, И. И. Карпец),¹¹ в других — неприятие (П. И. Гри- шаев и др.), в третьих — признание подхода конструктивным и дальнейшее его развитие (В. Н. Бурлаков, Г. Н. Горшенков, С. М. Иншаков, П. А. Кабанов, В. Н. Никитенко, В. С. Харламов и др.).

Неприятие понимания преступности как свойства общества по его исходным позициям может быть подразделено на две разновидности и соответственно условно названо идеологическим и детерминистическим.

Идеологическое неприятие связано с неотъемлемым от марксистских традиций в советской криминологии так называемым классовым пониманием преступности. П. И. Гришаев писал, что рассматриваемое определение преступности неприемлемо, поскольку игнорирует качественные различия преступности в государствах с различным общественным устройством (капиталистическим или социалистическим). На это можно ответить, что и в самом деле нам представляется и всегда представлялось очевидным наличие свойства воспроизводить преступления у обладающих государственностью и правом общественных формаций любого типа (социалистического, капиталистического и т. д.). Сказанное, как верно было замечено по поводу нашего определения преступности С. Ф. Милюковым, не означает, будто взаимоотношения между классами не отражаются на преступности. впрочем, влияют на нее, на ее воспроизводство и на особенности отношений между иными социальными группами.

Детерминистическое неприятие базируется на утверждении, будто в определении преступности как свойства общества порождать преступления «отсутствуют указания на свойства определяемого предмета и речь идет не о преступности, а о ее общих причинах».¹⁴ В связи с этим встает вопрос о соотношении преступности, преступного множества (совокупности совершаемых преступлений) и его причин. Данный вопрос — философский и важнейший для криминологии как для науки, которая в идеале, как нами сказано выше, должна была бы из социологии преступного поведения перерасти в его философию.

По нашему мнению, множество совершаемых преступлений и преступность соотносятся как явление и сущность, а причины преступлений выступают как нечто связующее второе с первым. Преступность скрыта, ее невозможно познать простым созерцанием совершаемых и тем более регистрируемых в обществе преступлений. Преступность выражает то главное, что характеризует процесс воспроизводства преступлений, его внутреннюю, глубинную закономерность, представляющую собой частный случай более общей закономерности многовариантного, конфликтного поведения людей, объективно находящихся во взаимных противоречиях друг с другом. Таким образом, преступность — это сама закономерность, в силу которой извечно совершается множество преступлений, а преступления — внешняя форма ее проявления. Вот почему нельзя в строгом смысле слова именовать преступность явлением. Осознание же закономерности преступности для любого, и особенно для развитого демократического, общества открывает новые перспективы для перемен форм контроля за ней, для критического переосмысления уголовно-правового контроля. Г. Л. Касторский связывает некоторую, как он выражается, «заторможенность» отечественных криминологов именно с тем, что они не уловили системной интерпретации преступности как единства множества преступлений и порождающих их социальных факторов.

Признание конструктивности криминологического понимания преступности в качестве свойства общества воспроизводить преступления породило дальнейшую дискуссию как в направлении углубления понимания данного саморазрушительного процесса, так и в связи с конкретизацией отдельных проявлений преступности, изучаемых в рамках так называемой Особенной части криминологии.

Развивая данный подход, С. М. Иншаков иллюстрирует его с помощью магнитной модели. Он пишет, что если под стол поместить магнит, то лежащие на столе металлические опилки из кучки порошка превратятся в металлические столбики. Магнит будет аналогом причин преступности, «стоящие» опилки — совокупности преступлений. Аналогом преступности — магнитное поле. Своеобразное поле социальной напряженности порождает отклоняющееся, в том числе преступное поведение... Далее С. М. Иншаков определяет преступность как такое состояние общества, при котором регулярно совершается значительное количество преступлений — такое количество, что граждане воспринимают совершение преступлений как закономерность (преступления совершались вчера, они совершаются сегодня и будут совершаться завтра).

Г. И. Горшенков пишет: «Преступность воспринимается именно как некое свойство или качество, отличительный (опасностьсодер- жащий) признак». Далее этот автор называет бесполезными споры о генезисе преступности как явления, ибо преступность составляет конкретное существование общества. Эта конкретность выражена в преступлениях...

П. А. Кабанов развивает понятие о политической преступности, а В. И. Никитенко — о корыстной преступности как о свойствах общества порождать соответственно политические и корыстные преступления. Аналогичным образом конструируется понятие организованной преступности, в отличие от организованной преступной деятельности, складывающейся из суммы организованных преступлений. В. И. Бурлаков предлагает ввести в криминологический оборот термин «преступность средств массовой информации» для обозначения системы различных механизмов, связывающих массовую коммуникацию и множество преступлений. ⁰ В. С. Харламов формулирует определение семейной преступности как свойство социального института семьи, находящегося на той или иной стадии развития, порождать определенное количество престу плений, в том числе совершаемых внутри семьи. Феномен семейной преступности в трактовке этого автора включает в себя семейные причины преступного поведения и внутрисемейные преступления.

3.  Критика понятия преступности в России и за рубежом (теория клеймения) идет разными путями, но и здесь и там в конечном итоге она приводит к критике реакции государства на преступность. Если видеть в преступности только явление совершения преступлений, то может возникнуть иллюзорная надежда справиться с конкретными преступниками и положить конец преступлениям. Связанный с таким представлением наивный период в отечественной криминологии тянулся, как известно, не одно десятилетие. Если же приблизиться к сущности и познать в преступности свойство закономерно воспроизводить преступления, то представления о должной реакции на нее принципиально изменятся.

Из осознания преступности в качестве неотъемлемого свойства, непременной спутницы человеческой истории вытекает концепция сосуществования с ней и «цивилизирования» государственной реакции на нее. Принцип «начни с себя» в совершенствовании отношений между государством и лицами, нарушающими уголовный закон, быть может, приведет не только к повышению престижа власти и общества в целом, но и к уменьшению злостности преступников, к понижению опасности преступного мира.

4.  Преступность опосредуется сложной иерархией причин массового преступного поведения (социальных противоречий, негативных социальных процессов), в основе которых лежит невозможность согласования интересов членов общества, всегда стремящихся не только и не столько к равенству, сколько к утверждению своего

превосходства. Содержание причин преступного поведения исторически меняется и варьируется в зависимости от конкретных обстоятельств: противоречие между чрезмерно богатыми и недостаточно обеспеченными в условиях рыночной демократии, противоречие между творческим началом и жестким контролем в условиях тоталитаризма и т. д. Неизменно меняются, как хорошо известно, и формы преступности. Сама же преступность как свойство общества воспроизводить преступления остается неизменной, она удивительно живуча и как бы находит в новых условиях новые причины для новых преступлений.

2. Юридическая сторона преступности, криминологическое определение преступления

1. Итак, преступность — это свойство общества воспроизводить преступления. Но что есть преступление? Должна ли криминология при осмыслении преступности опираться на юридическое понятие преступления? Это больные для нее вопросы.

Юридическая сторона преступности проявляется в том, что закон в каком-то смысле является источником преступлений, в одном случае мнимым (фиктивным), в другом — подлинным.

Фикция порождения законом преступлений состоит в том, что от воли законодателя зависит, какие поступки запретить, установив за них наказание, а какие нет. К примеру, в советское время в России преступной считалась спеку ляция или «скупка и перепродажа в целях наживы» (ст. 154 УК РСФСР 1960 г.); в настоящее время подобные действия не только не запрещены, но, напротив, поощряются и преобладают в мелком предпринимательстве. И наоборот, после- советский УК РФ 1996 г. ввел ответственность за злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК РФ), чего прежде не было. В то же время наказание за организацию массовых репрессий до сих пор в России, столь от них пострадавшей, не предусмотрено, отчего, если смотреть с юридической точки зрения, такого рода преступной деятельности как бы и не существует, поскольку законодатель на ее счет пока еще не распорядился.

Исходя из практических соображений, при описании преступного множества нельзя обойтись без некоторых понятий и классификаций, содержащихся в уголовном законе. Это касается, в частности, подразделения преступлений на категории (преступления небольшой, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие — ст. 15 УК РФ) и группировки их по главам Кодекса. Проведенная в законе градация ответственности в зависимости от возраста лиц, совершивших преступления (раздел У УК РФ), от допущенного ими рецидива (ст. 68 УК РФ) как бы предопределяет криминологическую классификацию преступников в зависимости от тяжести ими содеянного, возраста, от того, отбывалось ли ими уже наказание, и т. д. Криминологи часто вынуждены пользоваться понятийным аппаратом закона для того, чтобы быть правильно понятыми теми, кто его применяет. В этом смысле характерен неоднократно высказываемый Я. И. Гилинским взгляд на престу пность как на условный конструкт, продукт договоренности или субъективных решений (конвенциональность преступности)/²

Подлинно законодатель порождает преступное поведение и целые его виды при криминологически необоснованном введении на те или иные деяния уголовно-правового запрета. Так было в США во времена «сухого закона», когда установление наказания за продажу опьяняющих напитков послужило толчком к быстрому росту преступных группировок, и в частности «Коза ностра». Наркобизнес во всем мире достигает сверхобогащения в значительной степени также вследствие наличия уголовной ответственности за распространение наркотических средств. То, что в Советском Союзе с 1936 по 1954 г. было предусмотрено уголовное наказание женщины за производство ею себе аборта (ст. 140-6, введенная в УК РСФСР 1926 г. в 1937 г.), способствовало, как замечено специалистами, росту числа убийств новорожденных детей, совершаемых их матерями.²³

2. Таким образом, мы видим: юридическая сторона преступности, и в частности механизма массового воспроизводства преступлений, довольно значима. И надо признать, ее начинают понемногу

' Девиантность и социальный контроль в России (XIX—XX вв.), тенденции и социологическое осмысление. С. 132.

Ответственность женщины за прерывание себе беременности установлена ст. 4 Постановления ЦИК СССР и СНК СССР от 27 июня 1936 г. и отменена Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене уголовной ответственности беременных женщин за производство аборта» от 5 августа 1954 г. (Ведомости Верховного Совета СССР. 1954. № 15).

принимать во внимание при разработке законодательства, что нашло выражение в появлении так называемой криминологической экспертизы законопроектов. Однако получается, что если под преступлением в криминологии понимать те деяния, которые упомянуты в законе, то в случае уже имеющегося пробела или исключения из уголовного кодекса даже самых опасных для общества поступков они выпадают из поля зрения. В то же время известно, что от прямо не запрещенной опасной деятельности (противоправных репрессий, злоупотреблений при приватизации, произвола банков, отказывающихся возвращать кредиты, и т. д.) население терпит несоизмеримо больше, чем от той, которая законодательно признана преступной. И наоборот, необоснованный или несправедливый закон иногда навязывает обществу и развивающейся в нем науке признавать преступлением то, что на самом деле не столь или вовсе не вредно для окружающих. При таком подходе криминология, занятая осмыслением преступности, оказалась бы поставленной в зависимость от усмотрения власти, от того, что ей было бы удобно считать вредным и опасным. Не надо забывать: закон — это отнюдь не всегда право.

Стало быть, криминология испытывает потребность в том, чтобы, не замыкаясь на уголовно-правовом определении понятия преступления, выработать свое собственное криминологическое его понятие, в большей мерс соответствующее его сути. Понятно, что в юриспруденции представление о преступлении не может быть не ограничено признаком предусмотрения его в законе, в противном случае на место уголовного права заступил бы произвол. В криминологии же, исходящей из того, что законы, принимаемые государством, далеко не всегда справедливы, под преступлением следует понимать виновное деяние, представляющее для общества значительную опасность, безотносительно к признанию его в качестве такового законом.

На вынужденность «собственного» криминологического определения выходит и С. Ф. Милюков, в связи с осознанием им того обстоятельства, что криминология изучает общественно опасные деяния. Этого вопроса он касается несколько по иному поводу, а именно потому, что, по его мнению, в законодательном определении преступления должен сохраняться признак общественной опасности оного. Он пишет: «Отказ от нормативного закрепления общественной опасности — как органически присущего любому преступлению свойства — ведет к обособлению уголовного права и криминологии, при котором первое окончательно формализуется, а вторая вынуждена "изобретать" собственное определение преступления, не согласующееся с законодательным»."⁴ Предлагаемое нами данное криминологическое определение преступления вызвало и возражение, состоящее в боязни «безнадежно запутаться в разграничении одноименных понятий в уголовном праве и криминологии»."¹ Наш ответ состоит в пожелании не путаться критиковать закон, но, напротив, способствовать преодолению законодательной путаницы и в, частности, тому, чтобы закон соответствовал общественному бытию. Близкую к нашей позицию по поводу соотношения преступления и закона занимает исследователь Рейман (Reiman, 1979, 1995), который пишет: «Любое поведение, которое вредит индивидуумам, даже то, которое делает их жертвами при поддержке закона, должно быть рассмотрено как преступное».²⁶

Конечно, на первый взгляд, наше определение преступления кажется довольно расплывчатым, ибо границу, за которой начинается опасность или, лучше сказать, существенный вред для общества, может быть, не столь уж просто очертить. Но для криминологического видения общественной жизни не столь уж важно, включать ли в общее число преступлений одну-две спорные их разновидности или нет. Значительно важнее иметь возможность критически оценивать правомерность введения или исключения уголовных запретов. Конечно, есть круг преступлений несомненных— посягающих на жизнь человека, его свободу, телесную неприкосновенность, имущество, опасность которых ни у кого не вызывает сомнения. Именно на них обычно концентрируется внимание при изучении преступности, сопоставлении массы преступлений разных стран и разных времен : кража — всегда кража; убийство — всегда убийство.

Преступление в криминологическом смысле не следует путать с преступлением в юридическом смысле слова, а также с мнимым преступлением. Преступление (в узкоюридическом смысле) — деяние, прямо предусмотренное уголовным законом, устанавливающим за него наказание. Мнимое преступление, как уже было сказано выше, — деяние, необоснованно запрещенное законом под страхом уголовного наказания. К мнимым преступлениям в условиях чрезвычайно высоких ставок налогообложения, по нашему мнению, в частности, может быть отнесено предусмотренное законодательством различных стран уклонение гражданина от уплаты налога и т. п.

' Милюков С. Ф. Российское уголовное законодательство. Опыт критического анализа. СПб., 2001. С. 50.

^J Номоконов В. А. Современная криминология: традиционные подходы и новые направления II Пути развития российской юридической науки и образования в XXI веке. Тезисы докладов научно-практической конференции. Волгоград, 2001. С. 23.

Цит. по: Barak G. Integrating Criminologies. Allyn and Bacon. Boston; London; Toronto; Tokyo; Singapore, 1998. P. 25.

Наше криминологическое понимание преступления влечет нас за собой дальше. Мы скажем больше того и предложим парадоксальное понятие «преступный закон», которое, на наш взгляд, сыграет определенную роль в развитии политической криминологии.

3. Системный характер преступности, ее структура

1. Начиная с середины 70-х годов при осмыслении явления преступности в качестве научно-познавательных методов наряду с классификацией и причинно-следственным анализом стал применяться также системный подход. Этот метод, воспринятый из кибернетики, создает предпосылки для более глубокого понимания изучаемого предмета (в данном случае — преступности, ее моделирования и прогнозирования). Он может быть использован только в том случае, если исследуемый предмет является системой, под которой принято понимать совокупность взаимосвязанных элементов, составляющих единое целое, обладающее новым интегральным качеством, не сводимым к свойствам ни одного из элементов. Главное в системе — обратная связь между ее элементами (Н. Винер).

Освоение советской криминологией методологии системного анализа было связано, в частности, с именами У. Джекебаева, Я. И. Гилинского, Г. И. Забрянского, В. Н. Кудрявцева, Н. Ф. Кузнецовой, А. В. Шахматова. Эти исследователи усмотрели систему собственно не в преступности (как мы ее определили выше), а лишь во внешнем ее проявлении, а именно в массе совершаемых преступлений, именуемых престу иным множеством. Соответственно данному подходу в качестве элементов изучаемой криминологией системы В. Н. Кудрявцев называл отдельные преступные акты; А. В. Шахматов наряду с элементами (отдельными преступлениями)

выделял также подсистемы — виды преступности (корыстная, насильственная и т. д.); Н. Ф. Кузнецова, следуя той же схеме, дополнила ее тем, что рассматривала преступность в рамках более широкой системы правонарушений. Подчеркнем, что эти авторы не включают причины преступлений в описываемую ими систему (или, точнее, в то, что они считают системой).

Такой подход к применению в криминологии системного анализа оказался уязвимым для критики и дал повод некоторым криминологам вообще усомниться в возможности его осуществления в отношении преступности (И. И. Карпец). Критики справедливо указывали на невозможность доказать наличие связи между отдельными преступлениями. В самом деле, связаны ли между собой, к примеру, совершаемая подростками кража из автомобиля и осуществленный по политическим мотивам акт терроризма? Если же нет взаимосвязи между элементами явления, нет его целостности, то отсутствуют основания считать его системой.

Итак, непосредственной связи между конкретными преступлениями как будто бы нет, не очень отчетливо наблюдается и связь между видами массового преступного поведения. Но есть связь опосредованная, что может быть понято только при новом теоретическом подходе к преступности. При традиционной трактовке преступности в качестве совокупности совершаемых преступлений системный подход не дает для ее понимания ничего нового.

2. По нашему мнению, основное положение системного анализа в криминологии может быть сформулировано таким образом: причины преступлений, взаимодействуя между собой, а также с преступным множеством, образуют систему «преступность». Стру'ктура преступности (не путать с составом преступного множества!) складывается из двух основных подсистем: 1) преступного множественного поведения и 2) механизма взаимодействующих между собой причин преступлений. Наше представление о структуре преступности согласуется с тем, как характеризует структуру «преступности несовершеннолетних» Г. И. Забрянский. Он отмечает, что явление преступности несовершеннолетних представляет собой сложный системный объект, включающий в себя разные подсистемы, к которым он относит преступность — в нашем словоупотреблении «преступное множество», криминогенные факторы и даже социальный

контроль."⁷ В. А. Номоконов по существу также усматривает в структуре преступности наличие причин — криминогенных факторов. Он пишет: «С нашей точки зрения, преступность представляет собой комплекс наиболее глубоких и острых деформаций общества, его политической, экономической, социальной и духовной сфер».Системными свойствами преступности прежде всего являются: взаимосвязь подсистем и элементов, динамическое равновесие, саморазвитие, целостность.

Взаимная связь комплекса причин преступного поведения и массы совершаемых в обществе преступлений проявляется в том, что не только причины порождают преступления, но и сам факт воспроизводства в обществе преступлений, присутствие в обществе лиц, данные преступления совершающих, оказывают влияние на этот причинный комплекс. Так, с одной стороны, сосуществование в обществе богатых и бедных людей как одна из причин корыстных преступлений воспроизводит кражи, грабежи, мошенничество и т. п., с другой — причиненный подобными деяниями ущерб вызывает недоверие людей к существующему общественному порядку, озлобляет какую-то их часть, в результате чего растет агрессивность, ведущая к насильственным преступлениям против личности, хулиганству, грабежам и т. д. Рост числа осужденных, особенно подвергшихся уголовному наказанию в виде лишения свободы, влекущего за собой отчуждение наказанных от остального общества и нередко углубление их преступных наклонностей, дает толчок дальнейшему росту преступности. Не подлежащее сомнению наличие обратных связей в структуре преступности есть главное основание считать ее системой.

3. Динамическое равновесие преступности как системы выражается в ее приспособлении к изменяющейся в обществе и государстве ситуации и, таким образом, в самосохранении. Очевидно, это относится к преступным проявлениям корысти, которая вечно ищет лазейки для незаконного, не связанного с соответствующими трудовыми затратами обогащения. Так, в последние годы в России незащищенность мелкого предпринимательства породила вымогательство в виде навязываемых охранных услуг (рэкет), компьютеризация бухгалтерии повлекла за собой компьютерную преступность, используя доверие и финансовую беспомощность населения, финансисты и банкиры изобретают все новые и новые способы мошенничества, направленные на изъятие у людей денег. Склонность к преступному насилию (преступная агрессивность) также в зависимости от обстоятельств перекачивается из одной области общественной жизни в другую. К примеру, за прекращением агрессивных войн или государственного террора следует увеличение числа общеуголовных насильственных преступлений. Принимая во внимание безрезультатность затрачиваемых испокон веков усилий на подавление преступности, можно сказать, что живучесть ее чрезвычайна.

Саморазвитие преступности характеризуется усложнением преступной деятельности, приобретением ею новых форм — не только вследствие изменения обусловливающих ее общественных обстоятельств и применяемых против нее мер со стороны государства, но также в итоге протекающих в ней самой сложных криминологических процессов, взаимодействия подсистем и элементов, которые образуют ее структуру. Например, наблюдаемое в последние десятилетия омоложение круга лиц, совершающих преступления, ведет к тому, что, спустя несколько лет, увеличится также число взрослых преступников. Расширение наркобизнеса и вовлечение его дельцами все новых людей в потребление наркотиков сказывается на росте обусловленных наркоманией преступлений, и в частности хищений наркотических средств, а также денег с целью приобретения наркотиков. Организованная преступность, расширяясь, устанавливает противозаконные контакты с властью, с ее силовыми ветвями, милицией, прокуратурой, судом, давая тем самым толчок к расширению коррупции. Преступные группировки последовательно делят экономическое пространство на сферы влияния. Кроме того, они устанавливают связи с нормальной, не преступной хозяйственной деятельностью посредством вливания капиталов, нажитых преступным путем.

Целостность системы «преступность» связана с новым качеством, приобретаемым благодаря сложению воедино ее элементов. Это качество — опасность для общества, вынуждающая государство иметь уголовное законодательство и большой карательный аппарат — от милиции (полиции) до органов, исполняющих наказание.

Глава 2 ОСНОВЫ СЕМЕЙНОЙ КРИМИНОЛОГИИ (КРИМИНОФАМИЛИСТИКИ)

Введение: семейная криминология — отрасль криминологического знания и учебная дисциплина

С тех пор, как в России появились первые криминологические публикации, специально посвященные насильственным престу пле- ниям против членов семьи, прошло более четверти века. До этого семья исследовалась криминологией только с точки зрения ее влияния на правонарушения несовершеннолетних. С начала же 70-х годов семья стала рассматриваться в связи со многими наиболее значимыми криминологическими проблемами: 1) внутрисемейные преступления; 2) влияние семьи на преступления несовершеннолетних; 3) влияние семьи на отдельные виды преступной деятельности (насильственная, корыстная, беловоротничковая, организованная); 4) институт семьи как комплекс причин массового воспроизводства престу плений; 5) предупреждение преступлений посредством воздействия на семью. Эти проблемы в их взаимосвязи образовали предмет новой криминологической отрасли, изучающей относящиеся к семейной сфере причины воспроизводства массового преступного поведения, внутрисемейные преступления, а также реакцию на то и другое со стороны общества в целях сдерживания преступности.

В СССР насчитывалось свыше 40 авторов, которые своими разработками либо поспособствовали появлению семейной криминологии, либо внесли заметный вклад в ее развитие." За истекшее время X. А. Амановым, И. В. Горшковым совместно с Р. М. Зулкарнеевым, Г. Г. Мошаком, Я. Я. Соотаком, Д. А. Шестаковым и другими учеными опубликовано по тематике семейной криминологии в общей сложности не менее 10 монографий и брошюр.

Санкт-Петербургским криминологическим клубом проведены международные конференции по семейной криминологии: «Семейное насилие в РФ, США и ФРГ» (юридический факультет Санкт- Петербургского государственного педагогического университета, 1994) и посвященная 25-летию семейной криминологии в России — «Семейная криминология в системе криминологического знания» (юридический факультет РГПУ им. А. И. Герцена, 2001). Установлены научные контакты с коллегами из Германии, США, Швейцарии и других стран. На юридических факультетах СПбГУ, РГГГУ им. А. И. Герцена, а также Института управления, бизнеса и права (Рос- тов-на-Дону)³ преподается специальный курс «Семейная криминология». Если первые пятнадцать лет криминофамилистика практически не была востребована в России, то в последовавшее десятилетие к некоторым изучаемым ею проблемам, прежде всего внутрисемейным преступлениям, заметно усилилось внимание со стороны средств массовой информации и также Государственной Думы, в которой уже многие годы разрабатывается законопроект о предупреждении насилия в семье.

Ф. Н. Аббасов (Санкт-Петербург), С. Б. Алимов (Москва), X. А. Аманов (Ашгабад), Ю. М. Антонян (Москва), В. Н. Бурлаков (Санкт-Петербург), И. В. Волгарева (Санкт- Петербург), Н. В. Гаврилова (Санкт-Петербург), Н. П. Галаганова (Красноярск), М. X. Гельдибаев (Санкт-Петербург), И. В Горшков (Москва), В. А. Григорян (Москва), А. И Долгова (Москва), В. Д. Ермаков (Москва), Р. М. Зулкарнеев (Москва), К. Е. Игошев (Москва), Г. Л. Касторский (Санкт-Петербург), Б. Ф. Кваша (Санкт- Петербург), В. М. Кормщиков, Е. А. Костыря (Санкт-Петербург), Н. Ф. Кузнецова (Москва), С. В. Максимов (Москва), Г. М. Миньковский (Москва), Г. Г. Мошак (Кишинев), Г. А. Панфилов, В. П. Ревин (Москва), Г. М. Резник (Москва), Г. А. Романов (Санкт- Петербург), С. Л. Серебряков (Новосибирск), В. А. Серебрякова (Москва), А. П. Серов, В Н. Снятков (Санкт-Петербург), С. Б. Соболева (Москва), Я. Я Соотак (Тарту), О. В. Старков (Рязань), И. Б. Степанова (Иваново), А. Д. Тартаковский, Д. Р. Усманова (Санкт-Петербург), И. Г. Филановский (Санкт-Петербург), Т. Н. Харитонова, В. С. Харламов (Санкт-Петербург), О. В. Харченко (Санкт-Петербург), И. Чертовской (Санкт- Петербург), Д. М. Чечот (Санкт-Петербург), Д. А. Шестаков (Санкт-Петербург) и др.

Мелешко Н. П., Фатеев А. Н. Семейная криминология. Учебно-методический комплекс. Спецкурс. Ростов н/Д: Институт управления, бизнеса и права, 2002.

1. Внутрисемейные преступления: рост преступной активности женщин

1.  В России и за рубежом накоплен довольно значительный материал исследований внутрисемейных преступлений. В семье совершаются насильственные, корыстные и некоторые другие преступления, основные из которых — насильственные. Совершаемые в семье данные преступления — глобальная проблема.' В России внутри семьи данные преступления наиболее часто совершаются одним супругом (сожителем) в отношении другого, т. е. внутрисемейное насилие здесь — это прежде всего супружеское насилие. Надо сказать, что в официальной российской статистике указаний на родственные связи между преступником и потерпевшим нет, поэтому информация о семейном насилии черпается из специальных научных исследований.

Среди насильственных внутрисемейных преступлений преобладают преступления, совершаемые против жизни и здоровья, против половой неприкосновенности и половой свободы личности. К настоящему времени в России достаточно хорошо изучены наиболее опасные из внутрисемейных преступлений, такие, как убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.

2.  Внутрисемейные убийства по данным наших эмпирических исследований, относящихся к середине 70-х годов, в Санкт- Петербурге составляли около 40% всех убийств.⁶ Впоследствии, уже в 90-е годы, эти данные стали широко использоваться в средствах массовой информации, правда, не только без ссылки на источник, но и без привязки ко времени и месту, что, разумеется, во многих отношениях некорректно. И все же за неимением иных данных, опираясь на эти, с большой степенью условности можно предположить, что в России ежегодно совершается приблизительно 12 тыс. внутрисемейных убийств. В США одно убийство из четырех, т. е. приблизительно 5,5 тыс. в год, происходит среди членов семьи.⁷ В настоящее время в Санкт-Петербурге под нашим руководством В. С. Харламовым возобновлено новое исследование внутрисемейных преступлений. Им установлено, что по данным статистики в городе было зафиксировано внутри семьи убийств — 85 (1998 г.); 88 (1999 г.); 98 (2000 г.); умышленного причинения тяжкого вреда здоровью — 58 (1998 г.); 64 (1999 г.); 68 (2000 г.) (в том числе с 1998 по 2000 г. ежегодно регистрировалось по 1 убийству матерью новорожденного ребенка); умышленного причинения легкого вреда здоровью и побоев — в общей сложности 105 (1998 г.); 110 (1999 г.); 110 (2000 г.); преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы — 1 (1998 г.); 1 (1999 г.); 1 (2000 г.) (см. табл. 1).

Таблица 1

Внутрисемейные престу пления в Санкт-Петербурге (1998-2000)^:

Годы	Всего преступлений			В том числе против членов семьи
	1998	1999	2000	1998	1999	2000
Вид преступления
Убийство	465	585	640	85	88	98
(ст. 105 УК РФ)
В том числе:
убийство матерью	1	1	1	1	1	1
новорожденного Ребенка (ст. 106 УК РФ)

Конфликтная семейная ситуация как криминогенный фактор. Автореф. дис. ... канд. 5РРИД. наук. М., 1977.

^Fagan J. Contributions of research to Criminal justice Policy of Wife Assault II Violence y°tuns. Vol. 3, N3. P. 159-186.

Таблицы 1-3 подготовлены В. С. Харламовым, исследовавшим внутрисемейные преступления, совершенные в Санкт-Петербурге в 1998-2000 гг.

Умышленное при	484	530	577	58	64
чинение тяжкого
вреда здоровью (ст. 111 УК РФ) Умышленное при	2572	3150	2859	105	110
чинение легкого
вреда здоровью, побои (ст. 115-116 УК РФ) Преступление против половой неприкосновенности и половой свободы (ст. 131-135 УК РФ)	152	355	310	1	1

 Поскольку трудно себе представить, что семейные конфликты, сопровождающиеся рукоприкладством без тяжелых последствий, встречаются в действительности почти так же часто, как убийства, постольку можно утверждать: значительная часть преступлений, состоящих в нанесении побоев и причинении небольшого вреда здоровью, остается незарегистрированной. Определенная часть половых преступлений в семье, по-видимому, тоже не регистрируется. Латентность относительно легких форм насилия в семье связана с тем, что сотрудники милиции, не желающие брать на себя «лишнюю» работу, нередко уклоняются от регистрации соответствующих! преступлений. Латентность половых преступлений в семье обусловлена интимным их характером, взаимной зависимостью членов семьи, не заинтересованных в том, чтобы «выносить сор из избы».

К настоящему времени в России лучше изучены в криминологи-1 ческом плане из внутрисемейных преступлений такие, как убийство и умышленное причинение вреда здоровью. Внутрисемейные убийства, совершенные в последние два года второго тысячелетия в Санкт-Петербурге (исследование B.C. Харламова), в зависимости от того, кто оказался их жертвой, распределились следующим образом'! супружеские, в том числе сожительские: 36,17% (1999 г.), 49,25% j (2000 г.), 42,71% (усредненный показатель); убийства различных родственников, свойственников, кроме родителей и детей: 26,66%] (1999 г.), 30,37% (2000 г.), 28,57% (усредненный показатель); убийства родителей, включая родителей супруга: 25,7% (1999 г.), 15,7%

(2000 г.), 20,7% (усредненный показатель); детоубийства 11,42% (1999 г.), 5,06% (2000 г.), 8,17% (усредненный показатель) (см. табл. 2). Исходя из этих данных, можно, конечно, весьма приблизительно, представить общее число выявляемых в течение одного года в России различных видов внутрисемейных убийств: убийства супругов — 6 тыс.; родственников, свойственников, кроме родителей и детей, — 3 тыс.; убийства родителей — 2 тыс.; убийства детей — 1 тыс.

Таблица 2

Внутрисемейные убийства в Санкт-Петербурге (1999-2000)

Вид преступления (ст. 105, 106 УК РФ)	Абсолюта.		Процент
	1999 г.	2000 г. (10 мес.)	1999 г.	2000 г. (10 мес.)
Убийство жены	10	18	9,52	22,7
Убийство сожительницы	12	11	11,42	13,9
Убийство мужа	10	9	9,52	11,39
Убийство сожителя	6	1	5,71	1,26
Детоубийство	12	4	11,42	5,06
В том числе:
убийство матерью своего	1	1	0,95	1,26
ребенка
убийство отцом своего	11	3	10,47	3,79
ребенка
Убийство матери сыном	15	5	14,28	6,32
Убийство отца сыном	9	5	8,57	6,32
Убийство родителя	3	2	2,85	2,53
супруга
Убийство родственника,	28	24	26,66	30,37
свойственника
Итого	98	80	100	100

Среди жертв внутрисемейных убийств в значительном числе стран женщин больше, чем мужчин. Такова ситуация в Западной Европе. В частности, в Германии женщина чаще, чем мужчина, становится жертвой внутрисемейного преступления.

Впрочем, так происходит не везде. Исключение составляют некоторые африканские страны, например, Уганда, относительно которой имеются данные о том, что в этой стране среди жертв супружеского убийства преобладают мужчины.

В США проведен ряд исследований, направленных на определение распространенности насилия в семье.

Важнейшим из них считается опрос населения, осуществленный под руководством М. Штраус и Р. Геллес в два этапа — в 1975 и 1985 гг. Всего было опрошено 2100 американских семей. Согласно результатам этого исследования в 1984 г. внутри 16% супружеских пар имело место физическое насилие, а 6% супругов подверглись жестоким формам нападения (удары ногами, кулаками, удушение, избиение, использование оружия).

Это исследование обнаружило почти равную частоту различных форм нападений, совершаемых мужчинами и женщинами. Расчеты показывают, что в США в 80-е годы ежегодно совершалось около 3000 супружеских убийств, причем на каждого убитого мужчину приходилось 1,3 убитых женщин."

В. Е. Квашис приводит данные о совершенных в США убийствах за 1993 г. Всего в стране было зарегистрировано 24 256 убийств. Из общего числа жертв 6,5% были убиты супругами, 3,5% — родителями, 1,9% — собственными детьми, 1,55% — братьями и сестрами, 2,6% — другими членами семьи жертвы.

Анжела Браун, Кирк Вильяме и Дональд Даттон в рамках известной американской коллективной монографии об убийствах подготовили главу четвертую, посвященную убийствам половых партнеров. Под этим явлением авторами понимаются убийства в гетеросексуальных парах, встречающихся, сожительствующих, состоящих в браке — как существовавших, так и распавшихся на момент совершения преступления. Ссылаясь на данные ФБР, эти авторы сообщают, что в 1999 г. в США зарегистрировано 10% (около 2 тыс. чел.) смертей, наступивших в результате убийства полового партнера. Среди жертв данного вида убийств женщины составили около 70%, мужчины — около 30%. При этом супружеские убийства образуют более половины (около 60%) всех внутрисемейных убийств.¹²

В обоих исследованиях обращает на себя внимание значительная распространенность убийств, совершаемых женщинами. Их доля особенно заметна в супружестве. По данным, приведенным В. Е. Квашисом, в каждом третьем убийстве, имевшем место в семье, убийцей была женщина, среди убийц-супругов женщины составили 41%, а среди разведенных — 55%.

В 1974 г. в Ленинграде нашим исследованием выявлено, что доля женщин среди жертв супружеского убийства была весьма велика, их число было в 7,3 раза больше по сравнению с мужчинами. (Жертвы супружеского убийства составили соответственно: мужчины 12% и женщины 88%). Но затем последовала тенденция к росту преступной активности женщин. Согласно данным исследования, проведенного под нашим руководством в начале 90-х годов О. Д. Мальковой в Кировском районе С.-Петербурга, число жен — жертв супружеского убийства было в 2,3 раза больше по сравнению с мужьями- жертвами (мужчины — 30%, женщины — 70%). Исследование В. С. Харламова подтверждает дальнейшее развитие данной тенденции: в конце второго тысячелетия в С.-Петербурге рассматриваемое соотношение между убитыми женами и мужьями снизилось до 1,37 — 1,94 (женщины — 57,89%, мужчины — 42,11% (1999 г.); соответственно 66,00 и 34,00 (2000 г.) (см. табл. 3). Преступная активность российских женщин значительно приблизилась по данному показателю к преступной активности американок! По данным Д. Р. Усмановой, в Республике Башкортостан в 1996-1997 гг. жертвами внутрисемейных насильственных преступлений стали женщины — 76% и 62% соответственно, мужчины — 24% и 38 %.

Таблица 3

Пол жертв супружеских (сожительских убийств в Санкт-Петербурге (1999-2000)

Жертвы	Абсолюта.		Процент
	1999 г.	2000 г.	1999 г.	2000 г.
Женщины, всего	22	33	57,90	66,0
Жена	10	21	26,32	42,00
Сожительница	12	12	31,58	24,00
Мужчины, всего	16	17	42,11	34,00
Муж	10	13	26,32	26,00
Сожитель	6	4	15,79	8,00

Хотя насилие — удел прежде всего не устроенных в обществе семей, тем не менее оно, включая самые тяжкие формы его проявления, встречается на всех ступенях общественной лестницы. Так, 1 июня 2001 г. разыгралась трагедия в королевском дворце Непала. Наследник престола двадцатидевятилетний Дипендра из династии Шахов собирался жениться, но семья не одобрила его намерения. В результате возникших разногласий наследник в припадке гнева застрелил обоих своих родителей — короля Бирендру, королеву Ашварьи и еще шесть родственников, после чего и сам застрелился.

Одна из задач начатого в Петербурге исследования — выяснение современной мотивации внутрисемейных и, в частности, внут- рисупружеских преступлений. При этом нельзя ограничиться изучением лишь уголовных дел, которые не дают достаточно достоверной картины мотивации, необходим опрос тех, кто совершил преступление, причем вопросник должен быть разработан с учетом того, что побуждения человека к действию им самим не всегда достоверно осознаются. Согласно данным исследования начала 1974 г. мотивы супружеских убийств в Санкт-Петербурге распределялись следующим образом: убийства жены (сожительницы) — самоутверждение (33%), избавление от забот (20%), воспрепятствование уходу из семьи (22%), ревность (21%), корысть (4%); убийства мужа (сожителя) — самоутверждение (33%), избавление от забот (32%), воспрепятствование уходу жены из семьи (19%), ревность (14%), корысть (2%) (см. табл. 4).¹⁶

Таблица 4

Мотивы супружеских убийств в Санкт-Петербурге. (Исследование 1974 г.)

	Убийство жены, %	Убийство мужа, %
Самоутверждение	33	33
Стремление избавиться от забот	20	32
Воспрепятствовать уходу супруга из семьи	22	19
Ревность	21	14
Корысть	4	2
Итого	100	100

Произошедшие на рубеже XX и XXI столетий глобальные перемены в жизни российского общества, в том числе обострение экономических противоречий, значительное увеличение терпящих нужду социальных слоев — все это должно было сказаться и на некотором изменении мотивации внутрисемейных преступлений. Данные исследования депутата Государственной Думы РФ С. Абельцева, относящиеся к концу 90-х годов прошлого века, свидетельствуют о происходящей меркантилизации семейного насилия — мотивы внутрисемейных убийств и причинения тяжкого вреда здоровью распределились следующим образом: корысть — 52%, хулиганские побуждения — 20%, месть, ревность, зависть — 16%, иные мотивы — 12%.¹⁷

3. Развитие семейной криминологии в последние десятилетия связано, в частности, с изучением проблем жестокого обращения

в семье с детьми, а также насилия против старших членов семьи, в

частности, против пожилых .¹⁸

⁶ О значимом для внутрисемейных преступлений мотиве ревности см., в частности: Степанова И. Б. Ревность: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Иваново, 1998.

Абельцев С. Семейные конфликты и преступления II Российская юстиция. 1999.

№ 5. С. 29.

Дьяченко А. П., Сафонова Т. Я, Цымбал Е. И. Типология инцеста // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 1 (2). С. 56-74; Шипунова Т. В. Жестокое обращение с детьми в семье: определение, генезис и перспективы исследований II Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 1 (2). С. 90-100.

Во всем мире дети подвергаются насилию во многих семьях, которое подпадает под признаки различных преступлений против личности, хотя старшие, жестоко обращающиеся с детьми, в силу ело жившихся стереотипов поведения и отсутствия соответствующей правоприменительной практики не всегда осознают, что они нарушают уголовный закон. Многие из этих преступлений, особенно если они не влекут смерти или существенного вреда здоровью потер певших, остаются неизвестными для окружающих и не влекут соответствующей реакции. В США создан Национальный центр по исследованию жестокого и небрежного обращения с ребенком. Там выборочно собрана информация из больниц, полиции, судов, школ и организаций защиты детей. На основании этого исследования за 1979 и 1980 гг. было констатировано, что в США ежегодно на 1000 населения в возрасте до 18 лет приходится 5,7 случаев физического, сексуального или жестокого эмоционального обращения.

По оценкам специалистов, там же ежегодно подвергаются жестокому обращению 0,5-2,5 млн пожилых людей. Среди факторов насильственных действий по отношению к пожилым людям в семьях называется то, что лица, осуществляющие уход за стариками, сами выросли в среде, где насилие было нормой; вынужденность оказания помощи в частных домах, а не в учреждениях; конфликт поколений; геронтологические проблемы (болезни, старость).¹⁹ В последней четверти XX столетия появились сообщения криминологов о значительном увеличении числа убийств несовершеннолетними детьми своих родителей. Так, итальянским ученым Франческо Бруно установлено, что с 1975 по 2000 г. в Италии было совершено в общей сложности 53 таких убийства, причем 21 убийство, т. е. значительная часть от общего их числа, имело место в последние 5 лет. Пресса отмечает получившие распространение случаи, когда 16-20-летние дочери убивают собственных матерей при помощи своих любовных партнеров.²⁰

Российские криминологические разработки внутрисемейных преступлений против старших членов семьи и детей находятся, за исключением исследованной проблемы детоубийства,²¹ лишь в начальной стадии. То же можно сказать и по поводу корыстных внутрисемейных преступлений, в отношении которых пока еще собрано недостаточно эмпирических данных. До сих пор они рассматривались криминологами преимущественно в теоретическом аспекте. Впрочем, из данных В. С. Харламова известно, что в Санкт- Петербурге в 1999 г. выявлено преступлений, совершенных против членов семьи: краж — 7; грабежей и разбоев — 2. За десять месяцев 2000 г. — соответственно 5 краж и 9 грабежей.

AdlerF., Mueller G. О. W., LauferW. S. Crimi nology. New York, 1995. P. 242-243.

²⁰      Angst vor «ВаЬу-Killern» in Italien. Serie von Morden an Eltern II Badische Zeitung 2001. 14.03.

²¹     Шестаков Д. А. Убийства на почве семейных конфликтов. J1., 1981; Лукичев О. В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика детоубийства. Автореф.

2. Любовь и кровь

«В любви мы видим какие-то непостижимые обманы чувств, чудовищные ошибки суждения, — писал некий автор, исследовавший в конце прошлого века влияние страсти на преступление.— Влюбленный наделяет свой предмет всеми прелестями, видит в нем сочетание всех совершенств, но видит он один на всем свете, потому что всякий другой из вежливости только плечами поводит, слушая его восторженные превозношения. Непредвзятого же наблюдателя прямо-таки поражает невзрачность героинь уголовных романов»".

Психологи считают, что изучение эмоциональной сферы личности будет способствовать росту возможностей целенаправленно влиять на чувства и поступки людей²³. У представителей фамили- стики заметно возросло внимание к исследованию закономерностей половой любви. Весьма важное значение это направление имеет для криминологического изучения института семьи. Есть достаточное основание констатировать увеличение роли субъективного фактора в развитии брака и семьи, что закономерно влечет за собой и соответствующее перемещение акцентов в социологических исследованиях, рост внимания к таким проблемам, как мотивация брака и развода, психология супружеских отношений, сущность лежащих в основе брачного союза нравственно-этических чувств и т. д.

Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1997. О детоубийствах см. также зарубежные исследования: Die Totung von Kindern durch die eigenen Eltern. Soziobiographische, motivationale und strafrechtiiche Aspekte. Aachen, 1997; Wilczynski A. Child Homicide. London, 1997. " Орлов M. А. Страсти и преступления. СПб., 1902. С. 10-11.

¹ Додонов Б. И. Типы общей эмоциональной направленности людей и тенденции структурирования их эмоциональной сферы II Вопросы психологии. 1972. № 1. С. 55,

200.

" ХарчевА. Г. Брак и семья в СССР. М., 1979. С. 11.

Юристами признается, что всякое преступление эмоционально окрашено и нередко движется эмоцией, подчеркивается профилактическое значение рационального контроля за чувствами.

Не нуждается в доказательствах то огромное значение, которое имеет эмоциональное напряжение при совершении внутрисемейного и особенно супружеского убийства. Но пока роль эмоций в преступной деятельности остается практически не изученной.

Криминологическое рассмотрение эмоциональной сферы

должно быть предварено решением следующих вопросов: 1) что такое эмоции? 2) возможно ли управление ими? 3) каков механизм регулирования эмоциями? 4) в чем состоит роль эмоций при совершении преступления?

Термины «эмоция» и «чувство» одними авторами отождествляются полностью, другими — с оговорками, третьими — резко разграничиваются, четвертые понимают эмоцию как обобщающий термин, а чувство — как ее составной компонент. Для простоты изложения эти два термина мы будем употреблять как синонимы.

И. П. Павлов писал, что чувствами являются те нервные процессы, которые возникают при поддержке, колебаниях, изменениях или ломке старого и установлении нового динамического стереотипа. Поскольку организм находится в постоянной связи с окружающей средой, испытывает воздействие ее раздражителей, то тем самым данный стереотип постоянно испытывает колебания, изменения, постоянно стремится к своему равновесию.

Современные исследования эмоциональной сферы позволяют установить функциональную связь между потребностью, мотивацией, возбуждением нервного аппарата чувств и действием. Эмоция справедливо определяется П. В. Симоновым как отражение мозгом силы потребности и вероятности ее удовлетворения в данный момент.

Чувства многообразны. Специфика эмоции определяется природой лежащей в ее основе потребности и характером действия (действий), необходимого для удовлетворения. Если даже касаться только эмоций, испытываемых при семейном общении, то и здесь можно выделить несколько их видов: супружеские, родительские, детские (по отношению к родителям) и др. Общее свойство чувств состоит в изменяемости их интенсивности и окраски (приятные, неприятные).

Применительно к условиям ситуации преступления ее эмоциональную составляющую рассмотрим на примере супружеского конфликта, имея в виду, что чувства, которые испытываются при совершении преступлений против других членов семьи, при наличии общего имеют свои отличия. Оговорим также, что высказанные нами соображения имеют гипотетический характер и нуждаются в дальнейшем уточнении с использованием специальных психологических методик контроля эмоционального состояния.

Итак, чувства внутри отношения типа «мужчина—женщина»— это любовные чувства. Однако уже сам термин «любовь» нередко ввергает исследователей в одностороннее рассмотрение только положительной фазы функционирования данной эмоции.

Например, А. Г. Харчев пишет, что в эмоциональном моменте любви проявляется и близость духовных стремлений, и различие природно-биологического базиса психики мужчины и женщины." То же акцентирование внимания на близости, отождествлении встречаем в словаре по этике, трактующем любовь как такое отношение между людьми, когда один человек рассматривает другого как близкого, родственного самому себе и тем или иным образом отождествляет себя с ним: испытывает потребность к объединению и сближению; отождествляет с ним свои собственные «интересы и устремления; добровольно физически и духовно отдает себя другому и стремится взаимно обладать ими. Общая методологическая ошибка такого подхода состоит в том, что диалектическое рассмотрение развития эмоции, испытываемой женщиной по отношению к мужчине или мужчиной к женщине, подменяется описанием лишь одной из фаз, да и то ее предельной точки.

Наиболее последователен в данном заблуждении Р. Кениг: «Любовь есть высокая, для многих поэтов и мыслителей — высшая форма выражения человеческой близости»³¹.

^л'Харчев А. Г. Брак и семья в СССР. М.. 1979. С. 47. ° Словарь по этике/Под ред. И. С. Кона. М., 1975. С. 147. ' Worterbuch der Soziologie. Stuttgart, 1955. S. 298.

Если бы это было так, то надо было бы признать, что любовные отношения никак не соотносятся с конфликтами между мужчинами и женщинами, а тем более стоят в стороне от совершения преступления. Такая односторонняя трактовка любви означала бы и то, что бессмыслен криминологический анализ эмоциональных состояний и что Отелло не любил Дездемону, поскольку нельзя убить лишь из стремления выразить свою близость.

Другую крайность, ниспровергающую любовные отношения в прямо противоположную фазу, олицетворяет тезис Ф. Ницше: «Любовь является в своих средствах войною, а в своей основе — смертельной ненавистью полов». Как не привести здесь еще одно тонкое замечание Ф. Ницше: «Желание любить выдает утомленность и пресыщенность собою; желание быть любимым, напротив, — тоску по себе, себялюбие. Любящий раздаривает себя; тот, кто хочет стать любимым, стремится получить в подарок самого себя».

Вопрос о функциях любви в отношениях мужчины и женщины может быть решен одним из двух способов. Или любовь надо трактовать как частный момент, присущий одной лишь фазе многообразных супружеских эмоций, или все эти эмоциональные процессы объединить в понятии «любовные отношения», «любовь», подразумевающем изменение поляризации и интенсивности эмоции. Последний вариант, как нам думается, правильнее. Он в большей мере соответствует представлению о любви, сложившемуся в реальной жизни и искусстве.

Половую любовь следует рассматривать как некий, обеспечивающий стремление к конкретному лицу противоположного пола, биосоциальный механизм, назначение которого — продление рода. Действие этого механизма сопровождается изменением интенсивности и окраски эмоции, связанной с данным лицом.

Для понимания характера любви той или иной пары, по нашему мнению, следует прежде всего исходить из двух характеристик: 1) соотношения самооценки индивида с оценкой им личности партнера, имеется в виду оценка социально-половых статусов (термин «социально-половой статус» как обобщающую характеристику значимости человека в качестве представителя определенного пола

Л — сила любовного влечения конкретного человека; С¹— оценка им своего социально-полового статуса; С² — оценка им со- циально-полового статуса своего любовного партнера; И² — центростремительная инициатива любовного партнера.

Ранее по поводу обоснования формулы любви автор писал более подробно.³³ Здесь же ограничимся кратким пояснением.

Очевидно, что сила потребности в «обладании конкретным человеком в качестве супруга зависит от социально-полового статуса последнего. Чем привлекательнее субъект как представитель определенного пола, тем сильнее влечение, которое испытывают к нему лица пола противоположного. Вместе с тем, оценивая социально- половой статус возможного партнера, человек соотносит его с самооценкой. Высокий собственный статус обеспечивает более широкие возможности выбора партнеров.

Отношение типа «мужчина — женщина» складывается в систему, когда между его субъектами возникает эмоциональная связь. Рождение системы фиксируется «включением» механизма противодействия ее разрушению. Этот механизм функционирует посредством отрицательной обратной связи между направленностью инициативы одного из любовных партнеров и интенсивностью эмоционального напряжения другого. Высокая экстравертность одного порождает обострение чувства другого.

Для измерения интенсивности эмоционального напряжения супружеских отношений сегодня можно пользоваться лишь самой примитивной шкалой, построенной на взаимном соотнесении величины каждого параметра с величиной соответствующего параметра партнера: больше — меньше. Критерием для сравнения этих величин служит субъективная оценка, исходящая от человека, об эмоциях которого идет речь.

³¹ Али-заде А. А. Половой диморфизм и психологические проблемы формирования личных взаимоотношений: Автореф. дис.... докт. психол. наук. Баку, 1974.

предложил А. А. Али-заде³⁴; 2) соотношения направленности циатив партнеров. В таком случае сила любовного влечения быть представлена следующим образом:

ШестаковД. А. Убийства на почве семейных конфликтов. П., 1981. С. 62-70.

Оценка имеющих значение для эмоционального напряжения факторов, как правило, несколько расходится с реальностью. Эмоционально возбужденный субъект склонен преувеличивать дефицит (или прирост) информации³⁶.

Социально-половой статус имеет тенденцию к эволюционному изменению и для сравнительно длительных отрезков времени представляет практически постоянную величину. Внешние данные, общественное положение, образование и т. д. в течение жизни претерпевают постепенные изменения. Самооценка, складываясь в ходе развития личности и последовательно перестраиваясь в процессе усвоения социального опыта, входит в структуру самосознания личности и формирует его, а самосознание, в свою очередь, проявляется в самооценке'⁷. Оценка качеств партнера, взятая в определенный момент времени и соотнесенная с самооценкой, влияет на формирование чувств субъекта. Причем оценка, обладая известной инерционностью, может не совпадать по времени с действительным положением вещей. Нравственные чувства возникают на основе определенного вида сознания — нравственного. Имея общую с другими чувствами социальную основу, чувство, возникающее к лицу другого пола, формируется под воздействием нравственных идей, норм, принципов³⁸, которые сказываются на оценке социально- полового статуса партнера.

Такая оценка, разумеется, не ограничивается только внешними, естественными данными. Она включает и общественное положение, уровень культуры, степень коммуникабельности и адаптированно- сти к требованиям современной жизни и т. д. Для использования формулы должны применяться оценки социально-полового статуса, относящиеся к определенному периоду его развития.

Очень важно иметь в виду, что в формуле подразумевается та экстраверсия, которая проявляется в конкретных действиях, направленных из семьи вовне. Если обычно экстравертными считаются устремления вовне по отношению к самой личности, то в нашем ! случае речь идет об экстраверсии «из социальной группы». Во избежание терминологической путаницы лучше употреблять термин «центробежные устремления», корреспондирующий «центростремительным устремлениям».

Симонов П. В. Теория отражения и психофизиология эмоций. М., 1970. С. 46. Сафин В. Ф. Устойчивость самооценки и механизм ее сохраненияЯВопросы психологии. 1975. № 3. С. 71-72.

Бакшутов В. К. Нравственные чувства и научное сознание II Учен. зап. Уральск унта. 1970. Вып. 2. № 110. С. 66-67.

На формирование чувства партнера влияет уровень центробежной инициативы в целом, представляющий некую результирующую, которая характеризует в этой плоскости линию поведения субъекта на протяжении определенного периода взаимоотношений.

Параметры формулы образованы личностными, поведенческими проявлениями, сознательное изменение их величины позволяет регулировать эмоциональное напряжение внутри отношения «мужчина — женщина». Таким образом, мы положительно ответили на вопрос: возможно ли управление эмоциями? Сама формула дает ключ к управлению ими. Кроме того, формула иллюстрирует ряд системных интерпретаций управления супружеским конфликтом. Проясняется, например, механизм самоуправления методом дезорганизации. Эффективность этого метода обусловлена его положительным воздействием на активизацию любовного стремления партнера. Центробежная направленность способствует интенсификации эмоции.

Предел «растяжимости» системы, до которого эмоция возрастает, определяется субъективными качествами человека. Максимального напряжения эмоция достигает при наибольшем разрыве величины социально-половых статусов партнеров, складывающемся не в пользу субъекта, и наивысшей экстраверсии партнера. Приведенные условия сами по себе означают конфликтную ситуацию.

Выяснение условий наибольшего эмоционального напряжения

в отношении лиц противоположного пола вплотную подводит к постановке следующих, уже чисто криминологических, проблем: 1) взаимосвязь эмоциональных состояний преступника и потерпевшего; 2) эволюция эмоциональной стороны криминогенной семейной ситуации; 3) душевное волнение в обстановке совершения преступления.

С момента вступления в брак до совершения преступления эмоциональная окраска супружеских отношений претерпевает колоссальные метаморфозы. Чувства динамичны, они усиливаются, ослабевают, нейтрализуются (см. схемы 1, 2). Давно замечено, что изменения эмоций происходят как вследствие их естественного течения, так и при столкновении с особыми обстоятельствами³⁹.

Троицкий М. Общие свойства и законы человеческого духа. Т. 1. М., 1882. С. 215.

Схема 1. Эмоции женоубийц

В социологии семьи принято считать, что весь облик семьи в значительной мере определяется мотивами, побудившими мужчину и женщину вступить в брак, от того, в какой мере стремление к сближению обусловливается эмоциями. Остановимся на отлпчпях мотивации заключения браков, которые привели к довершению преступления, от нормальных браков. Для сравнения приводятся данные С. II. Голода⁴".

 Голод С. И. Молодая семья II Молодежь и современность / Под ред. В Г Лисовского. Л., 1975. С. 132.

Схема 2. Эмоции мужеубийц

Среди людей с нормотипическим поведением любовь служит мотивом заключения брака у женщин на 10% чаще, чем у мужчин. В семьях, послуживших объектом нашего криминологического исследования, напротив, мужчины (63%) чаще женщин (50%) вступают в брак по любви. Удельный вес женщпн-преступнпц, которые вышли замуж по любви, практически равен удельному весу «любящих» женщин с нормальным поведением (49%). Зато удельный вес муж- чпн-преступнпков, женившихся по любви, значительно превосходит соответствующий показатель у мужчин с типичным поведением.

Динамика эмоций в изученных нами семьях выглядит следующим образом. Любовь и симпатия преступников мужей к потерпевшим женам на первоначальном этапе супружества возрастают, затем, достигнув кульминации, идут на убыль. Тем не менее 26% осужденных мужчин заявили, что в момент совершения преступления любили своих жен, и 3,5% преступников испытывали к пострадавшим женам чувство симпатии. 18% осужденных не утратили чувства любви к потерпевшим и после совершения преступления.

Общение с потерпевшими женами отрицательно сказалось на чувстве уважения, которое к ним испытывали мужчины до сближения. Практика брачных отношений способствовала появлению у мужей к женам равнодушия (3,5%), ревности (7%), антипатии (15%), презрения (15%), ненависти (26%). Особенно обостряются эмоции у членов семьи в период совершения преступления, после чего распространенность в целом как положительных, так и отрицательных чувств весьма убывает. Наибольшим удельным весом в подгруппе женоубийц обладают такие осужденные, у которых воспоминания о потерпевшей жене не вызывают никаких эмоций (22%). Чувства осужденных мужей, которые они испытывали к женам после преступления, распределились в такой последовательности: любовь (18%); симпатия (11%); уважение (11%); антипатия (7%); презрение (7%); ненависть (3,5%).

У осужденных женщин кульминация любви к мужу

предшествует фактическому с ним сближению, любовь на всем протяжении супружеских отношений убывает. Ни одна из потерпевших женщин не испытывала любви к мужу в период совершения преступления и после него. Кривая симпатии имеет аналогичную конфигурацию. 5% жен, совершая убийство мужа, продолжали ему симпатизировать. Чувство уважения к мужьям претерпевает изменения, близкие к изменениям чувства любви осужденных мужей к женам. Уважение к мужьям возрастает в начале совместной жизни и уменьшается к моменту совершения преступления, после чего остается на постоянном уровне.

К дню совершения преступления жены испытывают к потерпевшим мужьям такие чувства: презрение (44%) ненависть (16%); антипатию (11%); уважение (11%); симпатию (5%). У мужеубийц после преступного акта эмоциональное напряжение также ослабевает, трансформированные чувства, которые испытываются преступницами к потерпевшим мужьям после преступления, в порядке | уменьшения их удельного веса можно расположить следующим об- ¹ разом: презрение, уважение, симпатия и ненависть, жалость и равнодушие.

Наличие эмоциональной связи между супругами в большинстве случаев (78% женоубийц и 71% мужеубийц) является компонентом непосредственной обстановки совершения преступления. Весьма распространены преступления, связанные с неосознанным стремлением сохранить супружескую систему, удержать брачного партнера. Накануне преступления отношения мужа и жены настолько обострены, что дальнейшая совместная жизнь их делается невозможной. В то же время именно имеющаяся между ними эмоциональная связь в значительной мере препятствует выбору законоприемлемого выхода из сложившегося положения. Ничто так не подстегивает в чувствах, как желание сохранить их вопреки известным уже преградам⁴¹. Исследования, проведенные в США (М. Смит и М. Цан), показали, что разрыв отношений, а также получение известия об измене для мужчин выступает толчком к убийству женщины значительно чаще, чем у женщины толчком к убийству мужчины. "

Нередко разрыв с данным партнером рассматривается преступником как жизненный крах, о чем свидетельствуют суицидные попытки, последовавшие в ряде случаев после совершения преступления. О непреодолимости эмоциональной связи для части изученных пар говорит и распространенность среди них повторных после развода фактических и юридических брачных отношений. Примером может служить дело по обвинению Ю. Ранее судимый за хулиганство Ю. полтора года состоял в браке с Т. В связи с жилищными и материальными трудностями Т. высказывала недовольство семейной жизнью, говорила, что порвет отношения с Ю. и уедет с ребенком к своей матери в деревню. Ю. отвечал, что не сможет без нее жить, уговаривал не покидать его. В день отъезда жены на вокзале у нес на глазах он бросился под поезд. Но не погиб. Под впечатлением попытки мужа покончить с собой Т. на некоторое время осталась у него. Однако полученное увечье отрицательно сказалось на заработке Ю. Семейные отношения продолжали обостряться, и Т. высказала окончательное решение разорвать с Ю. Убедившись в невозможности удержать жену, Ю. убил ее. По данным американских исследований суицид, следующий за убийством супруга (полового партнера), характерен для мужчин, а не для женщин.

Существенные различия наблюдаются в эмоциональном состоянии на момент совершения преступления женоубийц и мужеубийц. Эмоции значительной части преступников, убивших своих жен, в обстановке преступления весьма часто обладают социально- половой окраской. 52% женоубийц говорят о том, что они испытывали при совершении преступления любовь или ненависть к потерпевшим (как было отмечено выше, ненависть может рассматриваться как одна из фаз эмоции, вызываемой лицом противоположного пола).

" Фицджеральд С. Ночь нежна. М., 1971. С. 263. ⁴⁵ Smith М„ Zahn М. (Edit.) Homicide. P. 71. ^ш Ibid. P. 63.

Поведение данной части женоубийц нередко бывает близко к аффективному, выражаясь в острой дезорганизации поведения. Преступление вырастает из ссоры с бурными объяснениями, беспорядочными движениями, рядом бессмысленных автоматических действий.

Эти люди попали в зависимость от экстравертного поведения своих жен и оказались не способными не только к управлению чувствами последних, но и к своевременному прекращению отношений.

Удельный вес мужеубийц, эмоции которых в обстановке преступления имели социально-половой оттенок, невелик. Ни одна из преступниц, характеризуя свои чувства на момент преступления, не назвала любви к супругу и лишь 16% из них указали на ненависть. Убийцы мужей почти в три раза чаще, по сравнению с женоубийцами, презирали потерпевших.

Поведение мужеубийц

более рационально, действия преступниц хладнокровнее, лишению жизни женщиной мужчины редко присущ парадокс «убийства любимого». В мужеубийстве часто сочетается неразвитая способность женщины к любви с неумением мужчины внушить это чувство.

Каковы же факторы глубокой эмоциональной зависимости женоубийц от потерпевших и малой распространенности такой зависимости среди мужеубийц? Ответ на этот вопрос предполагает соотнесение преступников и потерпевших по их социально-половым статусам, с одной стороны, и уровню экстраверсии — с другой.

По отдельным личностным качествам супруги, оказавшиеся действующими лицами криминогенной ситуации, соответствовали друг другу. По тем или иным характеристикам уровень соответствия колебался от 22 до 63%. В то же время, как мы видим, зона расхождений остается весьма значительной (см. табл. 26, 27, 29, 30).

Как в подгруппе женоубийств, так и в подгруппе мужеубийств мужья превосходили жен по следующим качествам: общественное положение, образование, интеллектуальное развитие, внешние данные.

Однако обращает на себя внимание то, что в подгруппе мужеубийств весьма велико превосходство мужчин по интеллектуальным данным, общественному положению и образованию — коэффициент расхождения больше единицы. В этой подгруппе мужчины значительно превосходят своих жен также по эстетическому развитию. Расхождение во внешних данных здесь минимальное.

В подгруппе женоубийств мужья уступали женам, причем более чем в два раза, в общительности.

В подгруппе мужеубийств мужья также превосходили жен по большинству параметров, но характер этого превосходства уже совсем иной. Коэффициент расхождения превышает единицу только по интеллектуальным данным и внешности. По общественному положению и образованию супруги данной подгруппы в общей массе почти соответствуют друг другу, здесь довольно часто встречаются жены, которые образованнее своих мужей и занимают по сравнению с ними более высокое общественное положение.

Женщины-мужеубийцы превосходят своих супругов по уровню общительности и в эстетическом развитии.

Преступники-мужья, равно как и преступницы-жены, значительно более эмоциональны, нежели потерпевшие, косвенно это подтверждается и более ярко выраженными у них эстетическими запросами (см. табл. 5, 6).

Таблица 5

Соотношение некоторых качеств супругов. Убийство жены.

(Исследование 1974 г.)

	Превосходит	Превосходит	Со ответствуют
	муж	жена	друг другу
Внешние данные	19	15	66
Общительность	11	26	63
Общественное положение	30	11	59
Образование	33	7	60
Эстетическое развитие	52	7	41
Способность глубоко чувст	41	7	52
вовать

Таблица 6

Соотношение некоторых качеств супругов. Убийство мужа. (Исследование 1974 г.)

	Превосходит	Превосходит	Соответствуют
	муж	жена	друг другу
Внешние данные	22	11	55
Общительность	5	33	44
Общественное положение	39	33	27
Образование	50	11	22
Эстетическое развитие	16	27	27
Способность глубоко чувст	-	60	22
вовать

Сексологи считают, что биологически в более выгодных условиях с точки зрения естественного отбора были мужчины с выраженным инстинктом агрессии и женщины с инстинктом подчинения. Историческая практика взаимоотношений в обществе мужчин и женщин закрепила за мужчиной бремя центростремительной инициативы. Первоначально это, видимо, служило сужению прав женщин. Но в ходе общественного развития женщины настолько приспособились к такому положению, что научились использовать собственную пассивность в коммуникациях как средство управления партнером. В настоящее время неписаное право на традиционную женскую пассивность составляет одну из привилегий «слабого» пола, которая, на наш взгляд, в ходе дальнейшей эмансипации будет постепенно утрачиваться женщинами параллельно завоеванию ими мужских прав.

У обследованного нами контингента преступников и потерпевших подобная тенденция ощущается весьма слабо и находит выражение главным образом в нюансах. Все осужденные, будь то мужчины или женщины, исходят из признания мужского активного начала.

Мужья увереннее всего высказываются за необходимость проявления инициативы со стороны мужчины в момент знакомства. В этом отчасти проявляется стремление ограничить возможность самостоятельного поиска женщинами любовного партнера.

Осужденные мужчины почти не имели возражений против того, чтобы первыми объясняться в любви, проявлять настойчивость к достижению интимной близости, а также быть инициаторами примирения после ссоры. Несколько менее охотно мужчины тратили усилия на то, чтобы вступить в брак. И еще нежелательнее для них было проявление активности в последующей интимной жизни. В данном вопросе около половины мужей были склонны переложить инициативу на супругу.

В целом проявление инициативы не представлялось мужьям обременительным. Они были готовы тратить еще больше усилий на поддержание отношений с женой, чем это требовалось на самом деле.

Потерпевшие женщины особенно охотно разделяли с мужьями хлопоты по поводу регистрации брака. Весьма инициативны они были также и при завязывании отношений. Женщины стремились сохранить за мужчинами обязанность проявления активности там, где по существу обнаруживалась центростремительная направленность, а нередко решался и вопрос — кто из двоих более центростремителен (т. е. кому первому говорить о любви, кому быть инициатором интимных отношений).

Большую активность женщины были склонны проявлять при организации знакомства с мужчиной, при заключении брака, а также при примирении после ссоры. Это все сферы относительно бесстрастного регулирования, где можно вуалировать собственное стремление к партнеру, мотивируя свои поступки иными побуждениями: боязнью одиночества, желанием иметь семью и детей и т. п.

Центростремительная активность потерпевших мужей была весьма высока, но все же она уступала требованиям жен в этом плане. У респонденток отмечается особое недовольство нежеланием отдельных мужей идти на компромиссы после ссоры. Не соответствовала женским ориентациям также пассивность мужчин при регистрации брака. Нагнетала обстановку безынициативность мужей в интимных супружеских отношениях (см. табл. 7, 8).

Таблица 7 ;

Соотношение инициативности супругов. Убийство жены. (Исследование 1974 г.)

Характер ситуации	Ориентация		Реальность
	Инициатива
	мужчины, %	женщины, %	мужчины, %	женщины, %
Знакомство	85	7	72	3
Объяснение в любви	72	7	72	3
Первая половая близость	72	18	67	7
Вступление в брак	63	15	48	22
Интимные супружеские
отношения	52	47	48	26
Примирение после ссоры	72	37	37	27

Таблица 8

Соотношение инициативности супругов. Убийство мужа. (Исследование 1974 г.)

Характер ситуации	Ориентация		Реальность
	Инициатива
	мужчины, %	женщины, %	мужчины, %	женщины, %
Знакомство	78	5	67
Объяснение в любви	82	—	78	5
Первая половая близость	89	—	61	5
Вступление в брак	78	—	61	—
Интимные супружеские
отношения	82	5	61	5
Примирение после ссор	72	11	39	28

Таким образом, в целом мужчины, как преступники, так и потерпевшие, по динамическим проявлениям, показателем которых служит уровень центробежной инициативы, составляющий «творческий» момент в эмоциональных отношениях, уступают партнершам. Это особенно проявляется на фоне их в среднем более высокого социально-полового статуса.

Криминогенными факторами эмоциональной сферы надо признать развитие у мужчин (в результате пробелов либо недостатков воспитания) слепого отношения к любви как к неуправляемой стихии, во-первых, и недоразвитие у женщин способности к глубокому чувству, во-вторых.

3. Семейная десоциализация

1. Влияние семьи на преступления несовершеннолетних за истекшие четверть века в России исследовались довольно интенсивно (Н. В. Гаврилова, А. И. Долгова, В. Д. Ермаков, К. Е. Игошев, Г. М. Миньковский и др.). В результате этих исследований установлены следующие криминогенные факторы: отсутствие одного или обоих родителей, недостаточная социализация (связь с обществом) семьи, неосуществление присмотра за детьми, криминальная субкультура, выражающаяся в пренебрежении к социальным нормам, пьянстве, иногда в наркомании. Особо значимую криминогенную роль, судя по его распространенности, играет полное или частичное сиротство, отмечаемое у каждого третьего несовершеннолетнего правонарушителя.

К сожалению, в последние годы значительных по объему исследований семей несовершеннолетних правонарушителей не проводится. Вместе с тем потребность в знании о них возрастает в связи с обострением ситу ации, в которой на рубеже тысячелетий оказалось в России молодое поколение: увеличилось число оторвавшихся от родителей беспризорных, на улицах появились нищие дети, возрастает число брошенных родителями детей. В Санкт-Петербурге среди поступивших в дома ребенка доля детей, от которых отказались родители, составила 32,0% (1997 г.); 39,1% (1998 г.); 42,9% (1999 г.) (см. табл. 9). Есть потребность в возобновлении исследований условий семейного воспитания несовершеннолетних правонарушителей.

В советское время государство значительно более основательно, чем сейчас, организовывало досуг и профилактику правонарушений подростков.

Таблица 9

Демографическая ситуация в Санкт-Петербурге

	1997 г.	1998 г.	1999 г.	2000 г.
Население (тыс.)	4778,9	4748,5	4728,2	4628
Естественная убыль (отношение
числа умерших к числу родив
шихся)	2,02	2,0	2,46	2,4
Численность детского населения
(тыс.)	7781,4	749,8	716,0	645,1
Зарегистрировано браков	33ООО	32 000	31 800	32 700
Расторгнуто браков	23 171	21 671	23 362	27 100
Отношение числа разводов	0,70	0,68	0,73	0,83
к числу браков
Доля детей, оставленных родите	32,0	39,1	42,9	56,0
лями, от общего числа детей,
поступивших в дома ребенка

Однако необходимо отметить в качестве заслуги отечественных криминологов то, что на в настоящее время в России формируется концепция реформы молодежной юстиции, уголовного и социального законодательства для несовершеннолетних (Забрянский Г. И. и др.) В частности, обсуждается идея о создании так называемых семейных судов, к юрисдикции которых, помимо прочего, должно быть отнесено рассмотрение уголовных дел в отношении несовершеннолетних.

2. Влияние семьи на отдельные виды преступной деятельности (насильственная, корыстная, беловоротничковая, организованная) в той или иной мере изучалось в России. Так, например, нами в первой половине 80-х годов были опрошены лица, осужденные за различные преступления к лишению свободы, по поводу их родительских семей, в которых они выросли, и супружеских, возникших с вступлением их в брак.⁴' Опрос показал, что общее отрицательное влияние семьи проявляется в стереотипах жестокости, корысти, в наличии в семье лиц, привлекавшихся к административной и уголовной ответственности. При этом выявились некоторые отличия семей корыстных и насильственных преступников. У корыстных

преступников грубость в домашнем общении наблюдается в несколько раз реже, причем семейные конфликты чаще связаны с материальными притязаниями друг к другу. Однако в этой области многое еще неясно, и нуждается в перепроверке, прежде всего, вопрос о том, действительно ли существует значительная специфика семей корыстных преступников, совершающих общеуголовные преступления, или же они характеризуются признаками общей десоциализации, свойственной семьям общеуголовных преступников вообще.

Семьи «беловоротничковых» преступников в России до сих пор вовсе не исследовались, главным образом из-за того, что осужденных за преступления, связанные со злоупотреблениями по службе, и, как правило, в уголовно-исполнительном учреждении, в котором возможно проведение опроса, находится недостаточное количество, для того чтобы можно было делать более или менее убедительные выводы. Некоторую пользу в этом направлении мог бы принести опрос законопослушных чиновников и лиц, имеющих доступ — в том числе посредством информационных систем — к материальным ценностям, по методу «от противного»: почему Вы воздерживаетесь от преступного обогащения? Имеет ли при этом значение Ваша семья, ее нравственные принципы? ответственность перед ней? страх за нее? Опасение подать плохой пример детям?

В настоящее время в Санкт-Петербурге проводится исследование причин корыстной преступной деятельности (В. Н. Никитенко). Возможно, оно дополнительно прольет свет на то, каковы семейные ее причины.

Семья как преступная организация наиболее яркое выражение имеет в виде мафии, действующей, в частности, в США (К). Гербера). Для России, насколько до сих пор было известно, это не столь характерно. Исключение, может быть, составляют некоторые кавказские и азиатские преступные группировки, в которых, возможно, играют роль родственные отношения и обычаи.

4. Причинность: теория противоречий института семьи

1. Механизм семейных криминогенных факторов характеризует сущность, иерархию обусловливающих преступления обстоятельств семейной жизни, их связь между собой и с криминогенными факторами других сфер социального бытия. Значительная часть причи: преступного поведения независимо от его вида лежит в социальной сфере семейных отношений на разных ее уровнях. Взаимосвязанные семейные причины преступности в их совокупности образуют значительную часть (подсистему) общей системы причин массового! преступного поведения. Задача криминологии заключается в том, чтобы понять суть этих причин и научиться таким образом влиять на факторы семейной жизни, чтобы ослаблять преступность.

В американской криминологии семейная детерминация преступного поведения сводится к господству мужчин в обществе и семье (так называемая феминистическая теория), к передающейся от родителей детям склонности мужчины к насилию над женщиной! (теория семейных систем), к неспособности некоторых субъектов жить в обществе вследствие алкоголизма и психических расстройств (психопатологическая теория).

2. Имея в виду то, что ни одна криминологическая теория не в состоянии исчерпывающе объяснить преступность, отметим тем не менее сложившуюся в российской криминофамилистике теорию противоречий института семьи. Согласно этой теории социальные противоречия в сфере семьи и отношений между полами имеют существенное значение для воспроизводства преступлений.

Применительно к общесоциальному уровню семейных отношений, т. е. к самому институту семьи, должны быть названы следующие семейные причины массового совершения преступлений: противоречия между мужчинами и женщинами, касающиеся! притязаний на главенство; противоречия половой морали; различия в материальном положении семей; противоречия между профессиональной и семейной ролями женщин; несовпадение у мужчин и женщин ориентаций материального порядка; значительное число имеющегося в обществе несемейного населения; массовый распад супружеских nap^4S

3. Находящиеся в сфере семейных отношений причины преступного поведения подразделяются на: 1) присущие семье во все исторические эпохи ее существования, обусловленные наличием у каждого из членов семьи собственных материальных, физиологических, психологических и иных потребностей, которые не могут быть полностью согласованы с интересами близких, например половая потребность; 2) вытекающие из ныне переживаемого семьей переходного периода, которому присуще противоречие между исторически сложившимися семейными потребностями и возможностями их удовлетворения — мужчины не получают дома психологического убежища, женщины — материальной опоры, между теми и другими идет борьба за самоутверждение. Ломка же любого социального института, в том числе семьи, разрушение традиций и обычаев, которые стабилизировали ее жизнь прежде, неизбежно отражаются в более или менее длительном нарастании в обществе массового преступного поведения.

5. Социальная превенция: поиск средств и утраченного энтузиазма

1. Научная разработка предупреждения преступлений посредством воздействия на семью (криминологическая коррекция семейных отношений) охватывала в России проблемы использования возможностей семьи для социализации ее членов, а также нейтрализацию семейных факторов преступного поведения — на уровнях государства, гражданского общества, общины и конкретных семей. Перед государством ставился вопрос о сфере семейных отношений как о важном звене противодействия преступности. Криминологическую коррекцию семейных отношений предлагалось рассматривать в качестве одной из составляющих частей политики реагирования на преступность. Но пока этого нет, как нет и соответствующего раздета в Государственной федеральной программе борьбы с преступностью, а также в соответствующих региональных программах.

Криминологическую коррекцию следовало бы осуществлять, во-первых, через определенные меры общей социальной политики.

Во-вторых, путем применения мер, проводимых в рамках специальных воспитательных и образовательных программ, а также программ противодействия преступности. И, в-третьих, в виде индивидуальной профилактики (работа с криминогенными семьями).

2. Хорошая социальная политика есть лучшая уголовная политика. Социальная политика в контексте семейной криминологии предстает прежде всего как социальная помощь малообеспеченным семьям, а также поддержка материнства и детства. Однако при этом необходимо обозначить противодействие семейным причинам преступного поведения и внутрисемейным преступлениям как одну из важных целей, стоящих перед социальной политикой. Нужно, чтобы российское общество осознало значимость данной негативной стороны института семьи, как это постепенно произошло в других странах. Такое осознание предполагает оповещение населения разными способами: публичные заявления в СМИ, изготовление плакатов и т. п. Осуществление социальной политики в современной России затруднено тем, что на ее осуществление выделяется государственным бюджетом явно недостаточно средств. Существует мнение, согласно которому, следует часть пошлины, уплачиваемой разводящимися супругами, направлять в местные бюджеты на обеспечение предупреждения семейного насилия. В Санкт-Петербурге в 1997-1999 гг. ежегодно регистрируется разводов — 23 171 (1997 г.); 21 761 (1998 г.); 23 362 (1999 г.) — среднегодовое число зарегистрированных разводов — 22 734,7. Если с каждой пары взимать по 300 рублей (прибл. 10 долл.), то в год это составит 6 820 400 руб. (прибл. 227 347 долл.) — сумма для города с почти пятимиллионным населением (4 728 000, 1999 г.) явно незначительная, но с нее можно начинать что-то делать (см. там же, табл. 9).

Специалистами ставится вопрос об учебных программах, в частности, школьного и дошкольного воспитания детей, заблаговременной подготовки их к семейной жизни и общению с противоположным полом. Посредством соответствующих программ] предполагается воспитание взаимного уважения и терпимости между полами, а также освоение навыков контроля за своими эмоциями, обучение мирному урегулированию конфликтов. Большое число подобных программ разработано и осуществляется в США, заслуживает внимания, в частности, Школьный проект штата Миннесоты (Джонс, 1991), направленный на подготовку учителей, которые потом соответствующим образом обучают школьников. Имеются также программы предупреждения насилия на уровне отдельных семей, вырабатывающие у супружеской пары умение активно слушать, убедительно говорить и совместно решать проблемы.

Работа с конкретными криминогенными семьями как способствующими развитию у их членов, прежде всего у несовершеннолетних, преступных наклонностей, так и с признаками насилия либо сексуальных злоупотреблений, предполагает достаточно полный их учет, регистрацию их в милиции и органах социальной защиты, оказание им психологической и иной помощи. К сожалению, в России пока практически отсутствуют программы психологической коррекции поведения лиц, совершивших насильственные действия против членов семьи. Обширный опыт накоплен за границей, в частности, в США сейчас осуществляется несколько сотен таких программ. Э. Гондолф отмечает, что исследование проблемы внутрисемейных насильственных преступлений оказал существенное воздействие на развитие системы правосудия в США. При этом он, основываясь на результатах исследований, утверждает, что наиболее эффективными средствами предупреждения насилия в семьях являются не репрессивные меры (включающие в себя, например, аресты), а назначаемые судами в качестве альтернативы уголовному наказанию программы-тренинги для лиц, совершивших насильственные действия. За этими программами, активно применяющимися сегодня, открывается перспектива «терапевтического» правосудия.

Программы психологической тренировки, используемые семейными судами в США, получили широкое распространение в 90-е годы. Примером может служить Консультативный центр по вопросам насилия в семье (DACC) города Питсбурга. Специальный семейный суд направляет виновных для прохождения этой программ мы. Продолжительность ее — четыре месяца, занятия проходят раз в неделю. На этих занятиях осуществляется обучение тому, как противостоять собственному насилию и агрессивности. Посещение программы контролируется судом, и в случае отказа от посещений следует реальное наказание. Финансируемый Правительством анализ результатов осуществления программы демонстрирует значительное увеличение числа лиц, успешно завершивших программу, и уменьшение со стороны таковых случаев возобновления насильственных! действий в семье.

Актуален вопрос о концепции психологического предупреждения внутрисемейного насилия, которая должна соответствовать причинам насилия. Среди осуществляемых в США программ обращают на себя внимание две их разновидности: 1) программы социального контроля, направленные на разрешение конфликта в семье, учитывающие обе стороны конфликта, рассматривающие семейное насилие как процесс, в котором участвуют две жертвы, и включающие в себя обучение управлению гневом (Гефнер, Манту е, Франке и Рао, 1989; Нейдинг и Фридман, 1984; Толман и Бенетт, 1990; Толман и Эделсон, 1995).⁵⁰ Социальный контроль рассматривает семью в целом как жертву, как «спорщиков», на которых следует повлиять с тем, чтобы прекратить насилие; 2) программы, основанные на феминистском подходе, видящем в семейном насилии лишь проблему* жестокого обращения мужчины с женщиной, не предусматривающем ни терапию партнеров, ни изменение поведения потерпевшей и требующем признания мужчиной - недопустимости исключительно своего собственного поведения, при этом акцент делается не столько на изменении личности, сколько на обеспечении безопасности женщины (Сакай, 1991 и др.)  Феминистский подход трактует семейное насилие как столкновение интересов потерпевшей женщины и ее семьи в целом.

Более приемлемыми нам представляются программы, основывающиеся на системном видении семьи, предполагающем распределение вины и ответственности между партнерами, а также обучение управлению гневом. В некоторых случаях желательна совместная терапия. Такой подход соответствует объясняющей преступное поведение теории противоречий, принятой в России, и перспективами развития уголовного законодательства в направлении придания ему восстановительной функции.

Нельзя не отметить, что постановка в России вопроса о введении в уголовное законодательство институтов посредничества при примирении и прохождения курса психологической реабилитации осложняется сомнением в эффективности соответствующих программ. По оценкам некоторых американских специалистов, результативность подобных программ довольно сомнительна. Установлено, что далеко не все, начавшие прохождение курса, доводят его до конца. Так, исследование Э. В. Гондолфом 30 курсов показало, что 50% из них были пройдены до конца лишь половиной от числа начавших обучение (Э. В. Гондольф, 1990).

В некоторых случаях наблюдается «обратный» эффект, когда у обучающихся (у мужчин чаще, чем у женщин) усиливается склонность к насилию.⁶² До сих пор неясны были признаки успешности программ, в связи с чем заслуживают внимания подлежащие выяснению вопросы, которые предложены Э. В. Гондолфом (1997): характеристика обследованных; изучение «контрольной группы»; результат прохождения программы; поведение обследованных в последующий за прохождением программы период; доступность для лица, проходившего программу, бывшей жертвы насилия; применение к лицу, проходившему курс, иных профилактических мер.

Особой заботы требуют семьи, члены которых недавно отбыли Уголовное наказание. В литературе по криминофамилистике предлагается создание системы контроля криминогенных семей и социальной помощи им.

Обращается внимание на то, что медицинские учреждения являются важным элементом в выявлении, «лечении» и предотвращении насилия. В 1992 г. Американская медицинская ассоциация опубликовала инструкции по оказанию помощи в случае обнаружения жестокого обращения с женщиной, а Отдел по правам женщин! Департамента по общественным делам штата Нью-Джерси опубликовала перечень вопросов, предназначенных для получения необходимой информации от избитой женщины относительно жестокого обращения с ней.

Э. Гондолф отмечает необходимость дифференциации оказываемой учреждениями здравоохранения помощи различным группам жертв семейного насилия, разрабатывая этот вопрос применительно к негритянкам, латиноамериканкам, представительницам коренного населения, азиаткам и недавно иммигрировавшим женщинам, страдающим от насилия ⁶⁵.

В США опубликован ряд исследований эффективности работы полиции по противодействию насилию в семье. Дискутируется вопрос о том, какой вид реакции полиции на семейный скандал является предпочтительным: разъяснительная беседа, временная изоляция супругов друг от друга (например, предложение одному из супругов пойти прогуляться) или арест. Как отмечает Дж. Мак- Корд, анализ в Миннеаполисе показал, что эффективность ареста, тенденция к расширению применения которого в последнее время в США имеет место, оказалась не выше, чем у изоляции или беседы. Высказывается мнение о том, что полицейские только способствуют миграции насилия, но не предотвращают его. Если в результате вмешательства правоохранительных органов лицо, склонное к насилию, покидает своего партнера, то, он может найти другие объекты своей агрессии, причем совсем не обязательно в рамках семейно- бытовых отношений.

Было установлено также, что после вмешательства полиции повторные травмы у потерпевших женщин, добившихся ареста, оказываются более серьезными, чем у тех, кто предпочел воспользоваться

альтернативными мерами. В ряде случаев вмешательство властей мешает естественной адаптации партнеров-супругов друг к другу. Кроме того, семейные отношения с проявлениями грубости и даже некоторой жестокости для отдельных людей предпочтительнее, чем, например, утрата финансовой и иной поддержки. В итоге Дж. Мак- Корд высказывает сомнение в том, что за последние пятьдесят лет предупреждение бытового насилия хоть сколько-то продвинулось вперед.⁶⁷

Зарубежный опыт учит тому, что наибольших успехов достигают те меры предупреждения внутрисемейного насилия и помощи социально неблагополучным семьям, инициатива которых происходит не «сверху», от властных органов, а «снизу», от «общины», от различных инициативных групп, от местного самоуправления — от так называемой коммунальной превенции преступлений. Весьма полезным было бы создание в России по примеру США центров комплексной (правовой, социальной, психологической) помощи семье и жертвам внутрисемейных преступлений, а также приютов для лиц, подвергшихся насилию в семье. Подобные приюты существуют во многих зарубежных странах и начинают появляться в России.

3. Среди субъектов криминологической коррекции семейных отношений могут быть выделены две группы: функционирующие в структуре государственной власти, разные звенья которых, как правило, представлены на соответствующих ее уровнях (федеральном, субъектов федерации, местном), и основанные на общественной и частной инициативе. Развитие системы криминологической коррекции семьи приводит к сотрудничеству государства, общества и отдельных энтузиастов. В ряде случаев государство оказывает поддержку негосударственным субъектам либо государственные учреждения сотрудничают в данной области с частными лицами и представителями общественности.

В первую группу входят органы управления государственным имуществом; органы управления социальной защитой населения и Учреждения социального обслуживания; органы по делам молодежи и учреждения органов по делам молодежи; органы опеки и попечительства; органы образования и образовательные учреждения; органы управления здравоохранения и учреждения органов здравоохрач нения; органы службы занятости; органы внутренних дел; Уголовно- исполнительные инспекции; Уголовно-исполнительные учреждения.

⁶⁷ McCord J. Deference of domestic violence: a critical view of research II Journal of research in crime and delinquency. Vol. 29. N 2. May 1922. P. 229-239.

Предупреждение преступлений посредством воздействия на семью осуществляется также теми субъектами, основная деятельность которых направлена на предупреждение преступлений несовершеннолетних.

Так, комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, образуемые органами местного самоуправления, в частности, обеспечивают применение мер воздействия в отношении родителей и законных представителей несовершеннолетних.

Органы управления социальной защитой населения обязаны организовывать индивидуальную профилактическую работу в отношении родителей или законных представителей несовершеннолетних, если родители или представители не исполняют обязанностей по воспитанию, содержанию, отрицательно влияют на несовершеннолетних либо жестоко обращаются с ними. Учреждения социального обслуживания, к которым относятся территориальные центры социальной помощи семьям и детям, центры психолого- педагогической помощи населению, центры экстренной психологической помощи и иные учреждения социального обслуживания, выявляют семьи, несовершеннолетние члены которых нуждаются в социальных услугах, оказывают им необходимую помощь в соответствии с индивидуальными программами социальной реабилитации

Образовательным учреждениям предписано выявлять семьи, находящиеся в социально опасном положении, и оказывать им помощь в обучении и воспитании детей

Органы внутренних дел в лице подразделений по делам несовершеннолетних, которые выявляют родителей и законных представителей несовершеннолетних, не исполняющих своих обязанностей по их воспитанию, содержанию или отрицательно влияющих на их поведение либо жестоко обращающихся с ними, проводят индивидуальную профилактическую работу в отношении соответствующих родителей и законных представителей несовершеннолетних; «имеют право», как сказано в законе, вести их учет. Подразделения криминальной милиции органов внутренних дел, согласно закону, принимают участие в розыске несовершеннолетних, самовольно ушедших из семей.⁷² В специальной литературе высказано пожелание создавать аппараты защиты семьи в системе прокуратуры в рамках отделов по надзору за исполнением законов о несовершеннолетних.⁷³

Основанные на частной инициативе субъекты криминологической коррекции семейных отношений представляют собой Центры оказания помощи жертвам насилия в семье; Приюты для жертв насилия в семье; Центры психологической помощи для предупреждения агрессивности в семье. В России подобные организации пока возникают главным образом в городах с развитой инфраструктурой, например, в Санкт-Петербурге создана служба «Ребенок в опасности», функционируют городской центр социальной помощи женщинам «Женщина в опасности»⁷⁴, кризисный психологический центр для женщин, группа социальной и психологической помощи жертвам насилия «Александра», городской центр «Семья», приюты «Дом милосердия», «Дом Астрид», «Альмус».

В советское время в стране работали специальные добровольные дружины по профилактике преступлений, совершаемых на се- мейно-бытовой почве, в микрорайонах действовали пункты охраны общественного порядка, в которых с милицией сотрудничали общественники, при жилищных конторах существовали товарищеские суДы, рассматривавшие дела о незначительных правонарушениях.

⁷²Там же. Ст.

⁷³Там же. Ст. 21.

Харченко О. В. Указ. соч. С. 9.

Северов М. В доме разбитых сердец II Аргументы и факты. 1999. № 29. С. 7.

В настоящее время эти субъекты профилактики преступлений факти-* чески прекратили свое существование. Надо заметить, что в начале XXI в. в России профилактика на уровне общины (микрорайона, коммунальной превенции) едва заметна и представлена гораздо более слабо по сравнению с работой на уровне государства, гражданского общества и отдельных семей. В то же время известно, что во многих странах именно с коммунальной превенцией связываются большие надежды. Модель скоординированной деятельности в общине признается лучшей моделью противодействия семейным факт! торам преступности, подразумевающей, в частности, организацию! соответствующего центра, объединяющего представителей прокуратуры, адвокатуры, милиции, церкви, организаций, осуществляющих! психологическую реабилитацию. Считается, что именно на коммунальном уровне имеются реальные возможности организовать совместную деятельность различных служб, организаций и отдельных энтузиастов. Однако охота к общественной деятельности у бывшего советского человека заметно убавилась, большинство озабочено добыванием либо поиском средств к существованию.

Для сообщения мерам криминологической коррекции семейных отношений организующего начала целесообразно было бы определить некий координирующий эту деятельность орган. Представляется, что таким органом в условиях настоящего времени могли быть стать межведомственные комиссии по вопросам предупреждения преступлений, связанных с семейными проблемами.

6. Криминологическое законодательство: модельный закон о предупреждении насилия в семье

1. Законодательная база криминологической коррекции семейных отношений развивается как составляющая часть криминологического законодательства, которое в настоящее время разбросано по разным отраслям права жилищного, семейного и т. д. Ощущается потребность в разработке особой криминологической законодательной отрасли, и в России уже существует теоретическая модель Основ Законодательства о предупреждении преступлений. Весьма же

лательно, чтобы этот законодательный акт включил в себя идеи семейной криминологии. При этом уместно подчеркнуть, что к настоящему времени уже 44 государства приняли специальные нормативные акты, посвященные насилию в семье.⁷" Ряд норм криминологической коррекции семейных отношений уже сейчас имеется в действующем законодательстве, однако эти нормы, как уже было сказано, разбросаны по различным правовым отраслям и пока недостаточно согласованы между собой. К их числу можно отнести положения Семейного кодекса РФ о праве ребенка на защиту от злоупотреблений со стороны родителей и лиц, их заменяющих, а также об обязанности должностных лиц организаций и иных граждан, которым станет известно об угрозе жизни и здоровью ребенка, о нарушении его прав и законных интересов, сообщать органам опеки и попечительства. При получении таких сведений орган опеки и попечительства обязан принять необходимые меры по защите прав и законных интересов ребенка (ст. 56 СК РФ).

Законодательство о семье предусматривает также меры ограждения детей от такого криминогенного обстоятельства семейной жизни, которым является злоупотребление родителей одурманивающими средствами. Суд может лишить родительских прав родителей, являющихся больными хроническим алкоголизмом или наркоманией (ч. 5 ст. 69 СК РФ). Административное законодательство устанавливает повышенную ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в употребление спиртных напитков или одурманивающих средств, если эти действия совершены родителями, которым при данных обстоятельствах грозит административный штраф в размере от пятнадцати до двадцати минимальных размеров оплаты труда (ч. 2 ст. 6.10 КоАП РФ). Эта мера применяется Комиссиями по Делам несовершеннолетних и защите их прав.

Криминологическая коррекция семейных отношений в отношении лиц, осужденных за совершение преступлений, также должна Регламентироваться законом. Процесс коррекции осужденных исследовался нами в начале 80-х годов. При этом, в частности, подавляющее число опрошенных нами экспертов высказалось за необходимость проведения профилактической работы с близкими лиц | отбывающих наказание (см. табл. 10).

Таблица 10

Целесообразность профилактической работы с семьей осужденного в оценке экспертов. (Исследование 1974 г.)

	корыстный	Особенности осуж. агрессивный	ценного несовершеннолетний
Безусловно, нужно	62,8	61,8	79,9
Пожалуй, нужно	31,7	28,1	16,1
Пожалуй, не нужно	3,0	6,1	0,5
Безусловно, не нужно	1,5	2,0	1,0
Затрудняюсь с ответом	1,0	2,0	1,0
Итого	100,0	100,0	100,0

Уголовное законодательство предусматривает для определенной категории женщин отсрочку отбывания уголовного наказания. Осужденным беременным женщинам и женщинам, имеющим детей в возрасте до четырнадцати лет, кроме осужденных к лишению свободы на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, суд может отсрочить отбывание наказания до достижения ребенком четырнадцатилетнего возраста. По достижении ребенком четырнадцатилетнего возраста суд освобождает осужденную от отбывания наказания или оставшейся части наказания либо заменяет оставшуюся часть наказания более мягким видом наказания (ч. 1, 3 ст. 82 УК РФ).

Роль семьи в ресоциализации осужденных учтена при подготовке УПК РФ. Данный кодекс по существу устанавливает основания для общения, а также его продолжительность при телефонных раз-! говорах, свиданиях, краткосрочных выездах за пределы исправительного учреждения — между отбывающим наказание в виде лишения свободы и его семьей, которое может играть важную роль в восстановлении приемлемых отношений его с обществом. Обмен письмами и телеграммами с родственниками не ограничен. Предусмотрена возможность организации при исправительных учреждениях домов ребенка. Осужденные женщины могут помещать туда своих детей в возрасте до 3 лет, общаться с ними в свободное от работы время. Им может быть разрешено совместное проживание с детьми (ст. 100 УИК РФ). Родственники осужденного информируются о месте отбывания им наказания и о времени освобождения (ст. 3, 17, 75 УИК РФ).

Примерная программа законопроектной работы Государственной Думы России предусматривает подготовку Закона «О жестоком обращении в семье».⁷⁸ С учетом отечественных исследований, зарубежного и международно-правового опыта⁷ в законодательном порядке нужно разрешить вопросы: 1) о создании семейных судов (семейные суды с функциями, несколько отличными от тех, которые предлагаются здесь для России, имеются в Австрии, Польше, США, Японии), рассматривающих уголовные дела о внутрисемейных преступлениях, о всех преступлениях несовершеннолетних, а также все семейные и связанные с семейными отношениями гражданские дела,

2)    об усовершенствовании государственной системы статистики преступлений, путем включения в нее показателя о наличии между лицом, совершившим преступление, и потерпевшим семейной связи,

3)  осуществлении постоянного статистического учета криминогенных собственных и родительских семей, а также внутрисемейных преступлений⁸⁰.

Кроме того, следует законодательно установить перечень государственных органов и общественных организаций, осуществляющих предупреждение преступлений посредством воздействия на семьи (субъектов профилактики), вменить в обязанность соответствующую деятельность государственным органам и определить характер и размеры поддержки в данном отношении общественных организаций, а также частной инициативы. Закон должен регламентировать содержание деятельности каждого из субъектов профилактического воздействия на семью и порядок финансирования этой деятельности. Предполагается законодательно решить вопрос об обязанности некоторых категорий лиц — врачей, работников детских воспитательных учреждений и др. — по предоставлению правоохранительным органам сведений о ставших им по работе известными случаях совершения насилия в семье. Условием предоставления такой информации о взрослых потерпевший должно быть, очевидно, согласие потерпевшего.

Примерная программа законопроектной работы Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации на 1995 г. IIСЗ РФ, № 6. С. 957. ^d Gondolf Е. W. The Impact of Family Crime on American Criminology II Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 1 (2). С. 47-55.

EggerR., FrOschl £., Lencher L„ Logar R„ SiederH. Gewalt gegen Frauen in der Familie. 'Wien: Verlag fur Geselschaftskritik, 1995. S. 197.

2. В законодательстве и юридической практике некоторых зарубежных стран разрешаются связанные с изъятием из права на неприкосновенность жилища и свободу передвижения вопросы о выдворении полицией из жилища лиц, допускающих там насилия против членов семьи, а также с выдачей судами временных распоряжений, которые, в частности, могут содержать запрет на нахождение в жилище, в котором живут подвергающиеся насилию члены семьи, в том числе дети, и даже, что имеет место в Нидерландах, на появление вблизи этого жилища (так называемый «уличный запрет») . Для России выдача подобных охранных распоряжений! осуществляемая сегодня в Австралии. Австрии, Великобритании, - Нидерландах и других странах, была бы не целесообразна в связи с нерешенностью жилищной проблемы, поскольку оказавшиеся на улице, без дома лица, склонные к агрессивному поведению, создали бы для общества дополнительную угрозу насильственного посягательства.

Вместе с тем зарубежный опыт учреждения в рамках правоохранительных органов специальных служб противодействия семейному насилию и профессиональной подготовки соответствующих! специалистов заслуживает того, чтобы быть перенятым нашей страной.

Особого внимания заслуживают уголовно-правовые вопросы, возникающие в связи с проблемой семейного насилия.

7. Уголовное законодательство о внутрисемейном насилии: от непризнания проблемы к ужесточению репрессии

1. В мировом уголовном законодательстве в связи с проблематикой внутрисемейных преступлений имеют место следующие веяния: 1) выдвижение неприкосновенности личности в качестве ново- _г0 объекта уголовно-правовой охраны; 2) включение в уголовное законодательство специальных составов преступлений, охватывающих преступления, совершаемые против семейного окружения; 3) расширение понятия психического насилия, влекущего уголовную ответственность; 4) стремление подменить в протекании уголовного законотворчества проблему внутрисемейных преступлений вопросом о насилии против женщин; 5) предложения усилить ответственность за преступления, совершенные при обстоятельствах, характерных для насилия в семье; 6) освобождение от осуждения, сопряженное с улаживанием семейного конфликта; 7) условное неприменение наказания, связанное с прохождением курса психологической адаптации; 8) условно-досрочное освобождение осужденного от наказания в виде лишения свободы с учетом успешно пройденного им предварительного курса психологической адаптации.

Среди исследователей внутрисемейных преступлений распространено мнение о том, что в последнее десятилетие XX в. в связи с данной проблемой в уголовном законодательстве появляется новый объект правовой охраны: неприкосновенность («цельность») личности (Integrittitf) В Уголовном кодексе Швеции (гл. 4, § 4а) на основании этого объекта сформулирован состав преступления, в котором сделан акцент на «тяжелом нарушении самочувствия (самоощущения) личности по причине тяжкого нарушения ее неприкосновенности».

Положение о том, что личная неприкосновенность образует родовой объект преступлений, посягающих на личность, возражений не вызывает. Личность в принципе должна быть неприкосновенна, ее надо охранять, в том числе уголовно-правовыми средствами. Но, как известно, посягательствам подвергаются различные стороны существования человека, выступающие в качестве непосредственных объектов преступления: его достоинство, половое самоопределение, свобода, здоровье, жизнь, что обусловило необходимость соответствующей дифференциации преступлений в законе с выделением убийства, причинения вреда здоровью, незаконного лишения свободы, изнасилования и т. д. Неприкосновенность личности стоит за этими конкретными объектами как некая абстракция, Использование же этой абстракции при законодательном определении состава того или иного преступления в качестве его непосредственного объекта, по нашему мнению, неоправданно, поскольку порождает дублирование, так называемую «идеальную совокупностью преступлений, при которой одно и то же деяние расценивается как! два преступления, что, помимо прочего, обусловливает излишние! сложности при выборе адекватной меры наказания.

Espinosa Ceballos Е. М., de, Hamdorf К. Die Integritat der Person als Rechtsgut — eine Setrachtung der spanischen und schwedischen Regelungen zur familiaren GewalV/Monatsschrift fur Kriminologie und Strafrechtsreform. 2000. № 3. S. 163-175.

УК РФ в качестве непосредственных объектов преступлений по;! существу усматривает неприкосновенность отдельных сторон жизне-1 деятельности человека: собственно его жизнь и здоровье (гл. 16), свободу, честь и достоинство (гл. 17), половую неприкосновенность и половую свободу (гл. 18), конституционные права и свободы (гл. 19). По российскому законодательству неприкосновенность личности как таковая непосредственным объектом какого-либо преступления не является, введение подобного состава преступления было бы ошибкой.

2. Современное мировое уголовное законодательство включает в себя специальные составы насильственных преступлении, совершаемых против семейного окружения: тяжкое нарушение неприкосновенности личности (Швеция); домашнее насилие (Испания); насильственные действия в семье (ФРГ); неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (Россия) и, конечно, выделенное в уголовных кодексах многих стран убийство матерью новорожденного ребенка. Некоторые авторы (Фицпатрик, 1994) высказываются за принятие ООН декларации, определяющей состав подобного преступления.

В абзаце 1 § 4а главы 4 Уголовного кодекса Швеции установлено: «Кто совершит против близкой ему или бывшей прежде близкой персоны преступления, предусмотренные главой 3, 4 или 6 (различные преступления против личности. — Прим. III.), поскольку каждое отдельное деяние представляет собой часть повторяющейся обиды персоны и связано с тяжелым нарушением ее самочувствия по причине тяжелого нарушения неприкосновенности, приговаривается к лишению свободы сроком от шести месяцев до шести лет».

Ст. 153 Уголовного кодекса Испании предписывает: «Кто привычно употребляет физическое или психическое насилие против ко- го-либо, кто является или был его супругом, или против персоны, которая с ним продолжительно тесным образом эмоционально связана или была связана, или против собственных детей или детей супруга или детей сожителя, или против подопечных, потомков или недееспособных, которые с ним живут или подчинены его власти, опеке, попечительству или фактическому присмотру или приняты им в дом (acogimiento), подлежит наказанию от шести месяцев до трех лет лишения свободы...»

Под привычным употреблением, которое упоминается в предшествующем абзаце, понимается некоторое число совершенных насильственных действий, учитываемых только во временной близости, независимо от того, были ли эти действия уже предметом приговора в рамках одного процесса.

§ 225 Уголовного кодекса ФРГ «Жестокое обращение с подопечным» содержит следующий состав преступления: мучение или истязание, или причинение вреда здоровью посредством злонамеренного пренебрежения обязанностью заботиться о лице, не достигшем восемнадцатилетнего возраста, или беззащитном в силу беспомощности либо болезни, которое 1) подлежит со стороны виновного попечению или присмотру, 2) относится к его домашнему кругу, 3) относительно которого ему вменена обязанность заботиться, 4) которое подчинено ему в рамках службы или производственных отношений,— влечет наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до десяти лет.

Далее в статье наказание дифференцируется в пределах указанной санкции в зависимости от того, не был ли потерпевший поставлен в опасность наступления смерти, тяжкого или значительного вреда физическому либо психическому развитию.

Приведенные составы различаются по конструкции. Так, если ПО испанскому и немецкому законодательству (простой, не квалифицированный состав) не предусмотрено наступление каких-либо последствий, шведское законодательство предполагает наступление тяжелого нарушения самочувствия (потерпевшего) по причине тяжкого нарушения (личной) неприкосновенности».

Есть различия и в том, как очерчен круг потерпевших. По Уголовному кодексу ФРГ он значительно уже⁸⁶, к нему отнесены только подопечные, а также те относящиеся к домашнему очагу (совместна проживающие) персоны, которым не исполнилось 18 лет или которые являются беззащитными на почве физических недостатков или болезни. Например, весьма распространенной разновидности насилия, а именно насилия против супруга, не находящегося под опекой и не являющегося в силу указанных в статье обстоятельств беззащитным, этот состав не охватывает .

Во всех трех кодексах внутрисемейные преступления описаны в виде неоднократных, взаимосвязанных действий. Наиболее существенной общей чертой данных составов, на наш взгляд, является то, что охарактеризованные в них насильственные действия входят вместе с тем в составы других преступлений (причинение различной степени вреда здоровью, истязание и др.). Ответственность за эти преступления предусмотрена теми же кодексами, в силу чего особое установление уголовной ответственности за внутрисемейное насилие, по нашему мнению, не имеет смысла.

Связанная с проблематикой нового перспективного направления семейной криминологии, посвященного жестокому обращению с детьми, ст. 156 УК РФ устанавливает наказание за «неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности... если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним (курсив мой. —  Д. Я.)». Насилие в отношении несовершеннолетнего является необходимым условием уголовной ответственности. Данному составу преступления, отличающемуся от рассмотренных выше только тем, как в нем представлены потерпевший и характер его взаимоотношений с осуществляющим насилие лицом, может быть адресована та же самая критика. Ответственность за насильственные действия уже установлена общими нормами о преступлениях против неприкосновенности личности, в связи с чем не было нужды создавать особую норму, охраняющую детей.

⁶⁶ Espinosa Ceballos Е. М., de, Hamdorf К. Die Integritat der Person als Rechtsgut...

Ошибкой юридической логики

следует считать и сосуществование в уголовном законодательстве многих стран наряду с общим составом убийства также привилегированного состава убийства матерью ее новорожденного ребенка. Понятно, что появление этого состава объясняется гуманным стремлением облегчить судьбу части убийц женского пола. В России ст. 106 УК к данной разновидности относит убийство матерью новорожденного ребенка в условиях пси- хотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, а также любое убийство, совершенное матерью во время или сразу же после родов⁸⁸. Наказывается это преступление лишением свободы на срок до пяти лет, значительно мягче по сравнению с обычным убийством⁸⁹.

Известное обоснование привилегированности данного состава тем, что детоубийца действует под влиянием только что перенесенного ею потрясения, сопровождающего роды, разбивается о накопленные семейной криминологией факты так называемых предумышленных убийств младенцев, задуманных еще в период беременности. Нельзя сбрасывать со счета и то, что некоторые из них совершаются неоднократно, а также с особой жестокостью⁹¹.

Законодатель вступил в явное противоречие с самим собой и запутался окончательно, устанавливая наряду с льготой для матерей, убивающих своих новорожденных детей, действующее для всех прочих преступлений в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, «совершение преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица, находящегося в зависимости от виновного» (ст. 63 УК РФ). Беспомощность лица является также признаком «квалифицированного» убийства, за которое установлено предельно строгое наказание (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Казалось бы, с позиций логики следовало бы ответственность за убийство всех беспомощных или усиливать, или смягчать, или оставлять на среднем уровне, не придавая состоянию беззащитности значения.

⁸⁸ Удачнее сформулирован аналогичный состав преступления в ст. 140 УК Республики Беларусь, в котором в качестве убийства матерью новорожденного ребенка понимался лишь такое, которое совершено в условиях психотравмирующей ситуации, выданной родами. Хотя, конечно, было бы более последовательным установить: «обусловленное психотравмирующей ситуацией, вызванной родами (курсив мой. —

За обычное убийство (ст. 105 УК РФ) применяется лишение свободы в пределах от шести до пятнадцати лет, а за убийство, совершенное при квалифицирующих обстоятельствах, закон установил лишение свободы на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы.

Шестаков Д. А. Убийства на почве семейных конфликтов. J1., 1981.

Но наряду с юридической логикой есть и другая логика — логика всемерного содействия смягчению репрессии, в силу которой мы считаем оправданным сохранение данной юридически не увязанной «несправедливой» в сопоставлении с участью других категорий убийц льготы вплоть до того времени, когда санкция за простое (без отягчающих обстоятельств) убийство снизится до санкции детоубийства.

3. В мировой семейной криминологии обсуждается вопрос о дальнейшей криминализации деяний, связанных с психическим насилием, которое трактуется шире, нежели угроза совершением тех или иных вредных для терпящей стороны действий. Предметом обсуждения стали такие деяния, как запирание ребенка на длительное время в подвале, когда он тем самым подвергается страху. Уголовный кодекс Испании, как отмечено выше, устанавливает наказуемость психического домашнего насилия, не давая ему определения! Таким образом, решение вопроса об ответственности в конкретных! случаях оставляется на усмотрение суда, что нам представляется неоправданным.

По всей видимости, ответственность за психическое насилие все же может предусматриваться уголовным законом, но при соблюдении двух нижеследующих условий. Во-первых, в законе должно быть сформулировано общее правило о том, что уголовную ответственность влечет за собой причинение вреда личности, предусмотренного в разделе о преступлениях против жизни и здоровья (убийство, причинение вреда здоровью и др.), посредством психического воздействия на нее, а также в предусмотренных законом случаях! создание посредством психического воздействия на личность реальной опасности наступления такого вреда (например, опасность совершения потерпевшим самоубийства или существенного отклонения в развитии несовершеннолетнего). Во-вторых, следует конкретизировать, какие именно деяния законодатель относит к влекущему уголовно-правовые последствия психическому воздействию, включив в их число, в частности, нагнетание страха.

4. Движимое в значительной мере феминистскими силами законотворчество о предупреждении насилия

в семье в США и некоторых других странах, а также разработка международно-правовых актов нередко смещается в сторону насилия исключительно против женщин. Данный вопрос в области уголовного права возникал при формулировании составов преступления о семейном (домашнем) насилии, в частности, в Испании⁹", где он в конце концов был решен отрицательно. Шведскому законодателю все же не удалось вовсе избежать включения в Уголовный кодекс подобного состава. А именно: в Уголовном кодексе, в упомянутом выше § 4а гл. 4 о нарушении неприкосновенности личности далее в абз. 2 установлено, что если предусмотренные в первом абзаце действия совершаются мужчиной против женщины, на которой он женат или был женат или с которой сожительствует или сожительствовал, то он при условии тяжелого нарушения личной неприкосновенности (потерпевшей) приговаривается к такому же наказанию. Законодатель пошел на уступку сторонникам особой охраны женщин, сформулировав на этот случай специальный состав, который, впрочем, ничем не отличается от такого же универсального состава, относящегося к обоим полам, и снабжен точно такой же санкцией.

В России подобная постановка вопроса также имела место при обсуждении концепции проекта межотраслевого закона «О предупреждении насилия в семье».⁹ По всей видимости, она возобновится при разработке обусловленных развитием семейной криминологии положений уголовного права, по подобию того, как это происходит в иных государствах. Предвидя это, еще раз подчеркнем, что создание преимуществ или ограничений в уголовно- правовой защите интересов представителей того или другого пола нарушило бы закрепленное в Конституции РФ (ст. 19) равенство прав человека и потому в принципе не должно иметь места. Исключение, касающееся смягчения ответственности матерям-убийцам, нами обосновано выше.

53 Ibid. S. 163-175.

Бурлаков В. Н„ Шестаков Д. А. Предупреждение насилия в семье и его законодательное регулирование II Вестник СПбГУ. 1996. №1.0.121-126.

5. При разработке законопроектов, связанных с внутрисемейными насильственными преступлениями

, высказываются предложе! ния усилить за эти преступления ответственность, что, в частности! могло бы быть достигнуто дополнением имеющегося в Общей части уголовного законодательства перечня отягчающих обстоятельств, а также квалифицирующих обстоятельств в конкретных статьях Оссн | бенной части, соответственно обстоятельствами, связанными либо вообще с совершением преступления против кого-либо из семейного окружения, либо с теми или иными характерными для семейного насилия проявлениями.

Замысел ужесточить наказание за любые преступления против! родных и близких в УК РФ отражения не нашел, но более конкретные характеристики жертвы, имеющие отношение к данному виду! преступлений, вошли в перечень отягчающих обстоятельств, который теперь включает в себя совершение преступления в отношении, малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного (п. «з» ст. 63 УК РФ). В качестве квалифицирующего обстоятельства, отягчающего ответственность за убийство (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а также за умышленное причинение тяжкого (п. «б» ч. 2 ст. 111 УК РФ) и средней тяжести вреда здоровью (п. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ) установлено совершение этих преступлений в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии. Ответственность за истязание усиливается, если оно осуществляется в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии либо в материальной или иной зависимости от виновного (п. «г» ч. 2 ст 117 УК РФ).

Мы отрицательно относимся как к самому намерению усилить ответственность, гак и введению названных отягчающих — общих и квалифицирующих — обстоятельств. Вообще усиливать и без того жесткое современное законодательство дальше некуда, да и это противоречило бы общей тенденции его развития, было бы регрессом уголовного права, тянуло бы его назад- Что же определенно касается внутрисемейных преступлений или же нередко сопутствующих им обстоятельств (беспомощное, зависимое положение жертвы, ее ма- гюлетство), то едва ли их можно оценивать более отрицательно по сравнению с обычными преступлениями. Скажем, порка ребенка — дело, безусловно, скверное, она представляет собой преступное посягательство на личность. Но чем это преступление хуже по сравнению с избиением взрослого человека, которого подкараулили в парадной? Чем убийство немощного старика или младенца хуже, по сравнению с убийством того, кто находится в расцвете лет?.. Впрочем, что касается младенцев, то с ними, как мы уже говорили, у законодателя вышла несуразица, по его логике, они вроде как бы и не беспомощные и не зависимые... Данные отягчающие обстоятельства надо отменить.

6. В общем целесообразными новшествами мирового уголовного законодательства, осуществляемыми в связи с проблематикой внутрисемейных преступлений, представляются те из них, которые со смягчением ответственности с целью улаживания конфликта без осуждения виновного, а также условным осуждением и условно- досрочным освобождением от отбывания наказания⁹'.

Так, законодательство США предусматривает возможность принятия судом на предварительном слушании дела решения о направлении лица, обвиняемого в насильственном преступлении против члена его семьи, на прохождение «специальной консультационной программы». Такое решение принимается на основании соглашения, заключаемого с обвиняемым. Программа представляет собой осуществляемый на основании психологической методики курс тренировок, которые проводятся в группах, состоящих'из 15-18 человек— на протяжении от 4 до 12 месяцев под руководством специалиста. За прохождением программы надзирает офицер службы пробации. Программа проводится за счет обвиняемого на основании гибкой шкалы цен, принимающей во внимание его материальное положение. Если обвиняемый успешно прошел программу, обвинение может быть снято или смягчено. Если он уклоняется от прохождения программы, то процедура его уголовного преследования возобновляется⁹". Сопряжение испытательного срока с «лечением» лиц, совершивших насильственные действия, имеет то преимуществ во, что если испытательный срок подразумевает только наблюдение, то прохождение терапевтического курса представляет собой деятельный контроль.

Shestakov D. A. Familie und Kriminalpravention II Internationale Perspektiven in Kriminologie und Strafrecht. Festschrift fur Gunther Kaiser zum 70. Geburstag. Herausg / H.-J. Albrecht, F. Dunkel, H.-J. Kerner, J. Kurzinger, H. Schoch, K. Sessar, B. Villmow. Berlin, 1998. S. 897-905.

Австрийскими семейными судами для разрешения конфликтов между членами семьи в качестве альтернативы уголовной ответственности используется институт посредничества. Ъго преимуществ во перед американскими программами состоит в том, что посредник — специалист в области разрешения конфликтов — работает не! с одним, а обоими участниками конфликта с учетом известной истины: когда двое ссорятся, оба не правы.

98т-т

По российскому законодательству лицо, впервые совершившее преступление небольшой тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред (ст. 76 УК РФ). Эта вообще полезная норма распространяется в отношении семейного насилия, по существу, только на такие преступления, как умышленное причинение вреда здоровью (ст. 115 УК РФ), побои (ст. 116), угроза! убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119), причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта (ст. 113), причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны (ст. 114). § Представляется, чго именно применительно к внутрисемейным преступлениям круг их с учетом интимности и многоплановости взаимоотношений между ссорящимися супругами мог бы быть расширен с охватом также истязания (ст. 117) и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью (ст. 112). В ст. 76 УК РФ следовало бы внести соответствующее дополнение.

Заслуживает внимания такая форма уголовно-правового воздействия, как осуждение без назначения наказания, которая предусмотрена ст. 79 УК Беларуси (1999 г.). Осуждение без назначения! наказания может определяться судом при совершении менее тяжкого преступления при условии, что в период после преступления виновный «своим поведением проявил стремление к правоиослушно- му поведению» и его дальнейшая ресоциализация возможна без применения наказания, но в условиях осуществления за ним профилактического наблюдения в течение срока судимости."

Вопрос об использовании специальной психологической помощи для разрешения криминогенных семейных конфликтов уже довольно давно поставлен в российской семейной криминологии¹⁰⁰. Западный, в частности, американский опыт ее практического применения свидетельствует о том, что она достаточно результативна против возобновления насилия"". Полагаем целесообразным дополнить УК РФ статьей 76, устанавливающей возможность освобождения от уголовной ответственности за преступления небольшой тяжести лиц, выразивших согласие пройти курс психологической помощи. Эта помощь может быть, в частности, выражена в посредничестве при разрешении конфликта. В той же статье следовало бы предусмотреть освобождение от уголовной ответственности за истязание или умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью члену семейного окружения лица, совершившего насилие, на тех же условиях, дополненных примирением (улаживанием конфликта) с потерпевшим.

7. В США большая часть решений суда о направлении лица, совершившего насильственное преступление в семье, на прохождение специальной профилактической программы вместо реального отбывания им наказания принимается в рамках обвинительного приговора¹"². Согласно российскому законодательству суд, назначая наказание условно, может возложить на условно осужденного исполнение определенных обязанностей, в примерный перечень которых закон помимо прочего включил осуществление материальной поддержки семьи, прохождение курса лечения от алкоголизма, наркомании или токсикомании. Суд может возложить на условно осужденного исполнение и других обязанностей, способствующих его исправлению! (п. 5 ст. 73 УК РФ). Перечень обязанностей желательно дополнит»! прохождением курса психологической помощи, оговорив, что дан ная обязанность возлагается на осужденного при выражении им на: то согласия.

Хомич В. М. Формы реализации уголовной ответственности. Минск: Издательский центр Б ГУ, 1998. С. 108.

° Шестаков Д. А. Семейная психотерапия и предупреждение преступлений (к вопросу о групповом уровне криминологической профилактики) II Вестник ЛГУ. 1989. № 6. С. 56-61 .

GondolfE. W. Reassault at 30-months after batterer program intake // International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. 2000. N 44. P. 111-128.

Gondolf E. W. Mandatory court review and batterer program compliance // Journal of interpersonal Violence. 2000. N 15. P. 437-438.

Норму об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания (ч. 2 ст. 79 УК РФ) следовало бы дополнить положением о том, что если осужденным успешно пройден курс психологической адаптации, суд принимает это обстоятельство во внимание при решении вопроса об освобождении от отбывания наказания в виде лишения свободы.

Введение в уголовное законодательство новых составов преступления, включающих в себя совершение насильственного деяния против семейного (домашнего) окружения, не оправдывает себя, поскольку соответствующие деяния предусматриваются в рамках составов других преступлений против личности. Дальнейшей разработке подлежит вопрос об ответственности за психическое насилие, осуществляемое, в частности, посредством нагнетания страха. Исключению из уголовного законодательства подлежат такие отягчающие, в том числе квалифицирующие, обстоятельства, как совершение преступления в отношении малолетнего, беззащитного, беспомощного, зависимого лица — в связи с тем, что они не всегда отражают повышенную общественную опасность и противоречат имеющему место смягчению наказания за убийство матерью ее новорожденного ребенка. В законе должно быть установлено, что прохождение курса психологической адаптации, в том числе в виде посредничества при примирении, может служить основанием для! освобождения от осуждения, для условного осуждения и условно- досрочного освобождения от отбывания наказания в виде лишения! свободы.

9. Выводы

Начавшийся в России еще в советское время в связи резким изменением положения в обществе женщины кризис семейных отношений в переживаемый российским обществом переходный период обострился, в частности, под влиянием экономических трудностей.

Социальная политика не финансируется соответствующим ситуации образом. Наблюдаемое увеличение сиротства отрицательно сказывается на состоянии правонарушений несовершеннолетних. Насильственные преступления внутри семьи, сексуальные злоупотребления в отношении детей являются ощутимым фактом социальной реальности, ежегодное число наиболее тяжких внутрисемейных преступлений — убийств — составляет несколько тысяч. Резко возрастает доля супружеских убийств, совершаемых женщинами.

Необходимо добиться, чтобы российская политика противодействия преступности и соответствующая федеральная программа включили в себя криминологическую коррекцию семейных отношений. Координацию этого направления политики целесообразно возложить на соответствующие межведомственные комиссии.

В уголовную статистику России следует ввести показатели криминогенных семей, преступлений против членов семьи, а также надо установить государственный контроль милицейской статистики посредством опросов населения. Гражданское общество должно информироваться о влиянии семьи на преступное поведение.

Реакция государства на обусловленные семейным неблагополучием преступления предпочтительно должна носить характер социальной, психологической, образовательной помощи как жертвам преступления, так и лицам, совершающим преступления.

Целесообразно дальнейшее расширение сети приютов для жертв семейного насилия, а также разработка и осуществление программ помощи людям, оказавшимся вовлеченными во внутрисемейное насилие, находящимся под криминогенным влиянием со стороны семьи, равно как семьям лиц, отбывающих уголовное наказание.

Необходимо предусмотреть в рамках юридического образования специальность криминолога и способствовать распространению курса семейной криминологии. Есть потребность в поддержке соответствующих научных исследований и образовательных программ. Нужно организовать обучение населения, в том числе детей, разрешению семейных конфликтов без насилия.

Есть потребность в Законе о предупреждении насилия в семье, как части криминологического законодательства.

В рамках уголовного законодательства должны быть установлены новые основания для освобождения от ответственности, условного осуждения и условно-досрочного освобождения от наказания: курс психологической адаптации и посредничество при примирении. Целесообразно восстановить освобождение от уголовной от-Я ветственности с применением административного ареста.

Дальнейшей разработке подлежит вопрос об ответственности за психическое насилие, осуществляемое, в частности, посредством нагнетания страха.

Введение составов внутрисемейных преступлений не оправдывает себя, подлежит исключению ст. 156 УК РФ об ответственности* родителей за жестокое обращение с несовершеннолетним. Из УК следует изъять следующие отягчающие, в том числе квалифицирующие, обстоятельства: совершение преступления в отношении малолетнего, беззащитного, беспомощного, зависимого лица — как! не отражающие повышенной общественной опасности и противоречащие смягчению наказания за детоубийство.

В связи с глобальностью проблем семейной криминологии желательно международное сотрудничество прежде всего в нижеследующих направлениях: 1) сравнительное исследование внутрисемейных преступлений; 2) осуществление в каком-либо районе (общине) программы преодоления насилия в семье; 3) преподавание семейной криминологии.

КТО ЕСТЬ КТО В СЕМЕЙНОЙ КРИМИНОЛОГИИ

Аманов Ходжанияз Аманович (Ашгабадj — доктор юридических I наук, профессор; сфера научных интересов: предупреждение преступлений на почве пережитков прошлого в отношении женщины,

Антонян Юрий Миранович (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: раннее влияние семьи на формирование личности преступника, влияние семьи на преступное поведение женщин, психология вниутрисемейного насилия, жестокое обращение с детьми, разработка законопроекта о предупреждении насилия в семье.

Гаврилова Нелли Владимировна (Санкт-Петербург) — кандидат юридических наук, доцент; сфера научных интересов: семейные | факторы преступности несовершеннолетних.

Таяаганова Наталья Павловна (Томск) — кандидат юридических наук, доцент; сфера научных интересов: убийства из ревности! (уголовно-правовые и криминологические вопросы).

Тондолф Эдвард (Gondolf Edward) — доктор психиатрии, профессор (Индиана, штат Пенсильвания, США); сфера научных интересов: внутрисемейное насилие и меры реакции на него со стороны государства и общества.

Горшков Пеан Владиславович (Москва) — кандидат юридических наук; сфера научных интересов: тяжкие преступления в семье.

Григорян В. А. (Москва) — кандидат юридических наук, доцент; сфера научных интересов: криминогенные и антикриминогенные факторы сферы семьи.

Аолгова Азалия Ивановна (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: влияние семьи на преступное поведение несовершеннолетних.

Зулкарнеев Рэшит Мунирович (Москва) — кандидат юридических наук; сфера научных интересов: тяжкие преступления в семье.

Ермаков Вячеслав Амитриевич (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: профилактика правонарушений несовершеннолетних, связанных с недостатками семейного воспитания.

Пгошев Константин Еремеевич (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: влияние семьи на преступное поведение несовершеннолетних.

Касторский Геннадий Львович (Санкт-Петербург) — доктор юридических наук, доцент; сфера научных интересов: предупреждение преступлений посредством воздействия на семью.

Костыря Елена Анатольевна (Санкт-Петербург) — кандидат юридических наук, доцент; сфера научных интересов: внутрисемейные насильственные преступления, совершаемые женщинами.

Корецкий Аания Аркадьевич (Ростов-на-Аону) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: насильственные преступления в быту.

Кузнецова Пинель Федоровна (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: проблемы семейного воспитания как условия, способствующие преступному поведению.

Максимов Сергей Васильевич (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: насильственные преступления в сфере семейно-бытовых отношений и проблемы их профилактики.

Минъковский Генрих Михайлович (Москва) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: семья и преступ! ность несовершеннолетних.

Парнас Рай (Parnas Ray) — доктор права, профессор (Давис, штат Калифорния, США); сфера научных интересов: внутрисемейные насильственные преступления и реакция на них со стороны государства и общества.

Ревин Валерий Петрович (Москва) — доктор юридических наук профессор; сфера научных интересов: насильственные преступления в сфере семейно-бытовых отношений и проблемы их профилактики.

Сесар Клаус (Sessar Klaus) — доктор права, профессор (Гамбург, ФРГ); сфера научных интересов: внутрисемейные преступлен ния и меры уголовно-правовой реакции на них в Германии.

Соотак Яан Яанович (Sootak Jaan) — кандидат юридических! наук, профессор (Тарту, Эстония); сфера научных интересов: преступления на почве семейных конфликтов.

Старков Олег Викторович (Рязань) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: семейно-бытовые преступления и их профилактика.

Гартаковский Л. (Душанбе) — кандидат юридических наук, доцент; сфера научных интересов: преступления, совершаемые в сфере семейно-бытовых отношений, борьба с ними.

Усманова Диана Рафаэлевна (Санкт-Петербург) — кандидат юридических наук; сфера научных интересов: криминологические проблемы внутрисемейных преступлений.

Харламов Валентин Станиславович (Санкт-Петербург) — кандидат юридических наук; сфера научных интересов: насильственные преступления в семье.

Шестаков /Дмитрий Анатольевич (Санкт-Петербург) — доктор юридических наук, профессор; сфера научных интересов: общая теория семейной криминологии, семья как сфера формирования преступных наклонностей, внутрисемейные преступления, психология межполовой агрессивности, семейная детерминация массового преступного поведения, криминогенное значение противоречий института семьи, криминологическая коррекция семейных отношений, разработка законопроекта о предупреждении насилия в семье.

Шнейдер Урsула (Schneider Ursula)— доктор права, профессор (ФРГ); сфера научных интересов: насильственные преступления в семье. I

Глава 3 ОСНОВЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КРИМИНОЛОГИИ 1. Возникновение и становление российской политической криминологии в XX в.

Политическая криминология как частное научное направление (научная теория) российской криминологии имеет сравнительно непродолжительную историю своего существования и развития. Это обусловлено тем, что она стала формироваться в России сравнительно недавно — в начале 90-х годов XX в. Впервые идею о ее создании выдвинул в 1992 г. авторитетный российский криминолог президент Санкт-Петербургского криминологического клуба (тогда— центра) профессор Д. А. Шестаков. Первоначально термин «политическая криминология» им был предложен для обозначения частной криминологической теории, исследующей закономерности и взаимосвязи преступности и политики} Появление в этот период Данного направления криминологических знаний обусловлено происходившими социальными изменениями в постсоветском обществе и развитием криминологической мысли. На потребность криминологического осмысления взаимосвязи преступности и политики в это время обратил внимание в своей монографической работе «Преступность: иллюзии и реальность» известный отечественный криминолог профессор И. И. Карпец. Он, в частности, указывал на методологию криминологических исследований и подчеркивал, что Проблему «политические отношения и преступность» надо исследовать как проблему политико-социологическую... как проблему, в которой термин «преступное» приобретает не столько правовой смысл, сколько оценочный...».

Шестаков Д. А. Понятие, предмет, система и перспективы криминологии II Криминология. Общая часть: Учебник / Под ред. В. В. Орехова и др. СПб.: Изд-во СПбГУ, 992. С. 10.

Новаторская идея Д. А. Шестакова о разработке частного научного направления — политической криминологии — в последующем, хотя и не сразу, нашла понимание и поддержку среди других российских криминологов, в том числе и автора настоящей работы.Хотя следует отметить, что среди наших современников криминологов не все разделяют подобные взгляды.

В дальнейшем, в связи с появлением в российских научных периодических изданиях новых исторических, политологических, социологических и криминологических научных работ российских и зарубежных специалистов по данной проблеме взгляды отечественных криминологов на предмет политической криминологии существенно изменились.

Первые научные публикации, повлиявшие на зарождение и становление отечественной политической криминологии, появились в обновляющемся российском обществе в постсоветский период в связи с возникшей потребностью криминологического осмысления преступных злоупотреблений высших должностных лиц Советского государства. Эти политические злоупотребления властью высших должностных лиц, по мнению большинства российских и зарубежных ученых, выражались в массовых политических репрессиях, как отдельных советских граждан, их семей, социальных групп, чуждым _по мнению этих должностных лиц, «советскому обществу», так и целых народов.

На наш взгляд, возможность криминологического осмысления этих проблем в первой половине 90-х годов XX в. была обусловлена рядом объективных факторов. Во-первых, были рассекречены и стали доступны российским ученым различных отраслей гуманитарного знания, а через них и общественности, ранее «закрытые» (секретные и совершенно секретные) архивные сведения и документы карательных органов Советского государства о направленности и размерах политических репрессий на территории СССР, об их непосредственных организаторах, активных участниках и жертвах. Во- вторых, появились новые научные направления в истории, политологии, социологии, праве и других науках, изучающие различные аспекты тоталитаризма, результаты исследований которых позволили использовать их знания и методику для проведения криминологических исследований этого сложного социально-политического явления. В-третьих, данное криминологическое направление органически «вписывалось» в общую политику высших должностных лиц обновляемого (реформируемого) российского государства, направленную на критику и «изобличение» деятельности партии коммунистов, ставших оппозиционным движением для формирующейся в постсоветском пространстве правящей политической элиты. В- четвертых, развитием отечественной криминологической науки, которая лишилась большинства идеологических догм, иллюзий и партийной опеки, стала глубже вникать в различные факторы, влияющие на состояние преступности в обществе, в том числе и факторы политические.

В первой половине 90-х годов проблеме криминологического анализа политических репрессий в Советском государстве и обществе посвятили свои работы такие известные российские ученые в области правоведения, как Д. А. Шестаков/ А. И. Бойцов," Я. И. Гилинский,⁷ М. С. Гринберг,⁸ И. И. Карпец,⁹ М. Г. Лазарев,¹⁰ В. В. Лy-

Шестаков Д. А. Понятие, предмет, система и перспективы криминологии II Криминология: Учебник/Под ред. В. В. Орехова. СПб., 1992. С. 9.

Шестаков Д. А., Бойцов А. И. Перестройка криминологии и криминология пере- кройкиявестник СПбГУ. Вып.4. 1991. С. 110-113.

Гилинский Я. И. 1) Мифологизированное сознание и тоталитаризм II Радуга. 1990.

^Л9. с. 29-31; 2) От тоталитаризма к правовому государству? ... II Радуга. 1991.

⁷- С. 57-64; 3) Теневая экономика и экономическая организованная преступность.

неев," А. В. Мелешников,¹' В. С. Устинов,¹' Б. С. Цой,¹⁴ И. И. Кар- иец¹⁵ и др. Рассматриваемое ими социально-историческое и политико-криминологическое явление, как . правило, эти отечественные ученые называли либо политологическим термином «террор», либо уголовно-правовым термином «терроризм», как правило, отдавая предпочтение второму. При характеристике политических репрессий в Советском государстве и обществе одни российские ученые именовали их терроризмом «сверху»,"' тогда как другие исследователи называли «государственным терроризмом».¹⁷ Второе наименование противоправных политических репрессий до сих пор используется большинством отечественных специалистов-террологов,

криминологов и политологов.¹⁸

В это же время известным российским криминологом Президентом Виктимологической ассоциации профессором B.C. Устиновым массовые политические репрессии органов государственной власти и их должностных лиц в отношении собственного народа в

По материалам социологического исследования в Санкт-Петербурге II Молодежь:" Цифры. Факты. Мнения. 1994. № 2. С. 79.

⁸       Гоинберг М. С. Уголовное право и массовые репрессии 20-х и последующих годов // Государство и право. 1993. №1. С. 63-73.

⁹   Карпец И. И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992. С. 215-234; 366-368.1

¹⁰       Лазарев Б. М. Правовые вопросы реабилитации репрессированных народов II Государство и право. 1994. № 12. С. 21-26.

¹ Пунеев В. В. 1) Политическая преступность II Государство и право. 1994. № 1 л С. 107-121; 2) Криминогенная обстановка в России и формирование новой политической элиты//Социологические исследования. 1994. №8-9. С. 89-100.

¹²       Мелешников А. В. Права человека и международно-правовая ответственность за их нарушение//Государство и право. 1992. №3. С. 103-104.

¹³           Устинов В. С. Понятие и криминологическая характеристика организованной npeступности: Лекция. Н. Новгород, 1993. С. 10-16.

¹⁴        Цой Б. С. Социальные и экономические аспекты реабилитации народов и граждан, репрессированных в СССР по политическим мотивам II Государство и право. 1994л № 12. С. 12-20.

¹⁵    Карпец И. И. Указ. соч. С. 365-368.

¹⁶         См., напр.: Шабалин В. А. Политика и преступность II Государство и право. 1994. № 4. С. 50; Кантор В. К. Насилие как провокация цивилизованных средств в России II Вопросы философии. 1995. №5. С. 43, и др.

¹⁷        См., напр.: Цой Б. С. Социальные и экономические аспекты реабилитации народов и граждан, репрессированных в СССР по политическим мотивам II Государство и право. 1994. № 12. С. 12-20; Пунеев В. В. Коррупция, учтенная и фактическая И Государство и право. 1996. №8. С. 67, и др.

¹⁸            Мальцев В. А. Основы политологии: Учебник для вузов. М.: ИТРК РСПП, 1997. С. 240-241; Новикова Г. В. Сильная стратегия слабых. Террор в конце XX века II Политические исследования. 2000. № 1. С. 169-172; Варчук Т. В. Криминология: Учебное пособие. М., 2002. С. 207.

период существования Советского государства были названы емким _и этимологически более точным термином, отражающим его социальную сущность, — «тоталитарная преступность».¹⁹ Этим термином сегодня стали пользоваться и другие отечественные криминологи, в том числе и те из них, которые изучают данный вид организованной политической преступности как самостоятельное политико-криминологическое явление. ²¹

Однако криминологические и правовые исследования в области российской политической криминологии первой половины 90-х годов XX в. не ограничивались лишь изучением проблем тоталитарной преступности должностных лиц Советского государства. В это же время российским ученым профессором В.А. Шабалиным, помимо феномена тоталитарной преступности, стали рассматриваться иные формы проявления преступности в политической сфере жизни общества, которые наиболее часто анализировались зарубежными исследователями (политологами, социологами и криминологами) — политический терроризм и политическая коррупция.²²

Неудавшаяся попытка государственного переворота с целью захвата власти, совершившаяся высшими должностными лицами Советского государства (членами ГКЧП) в августе 1991 г., потребовала от отечественных правоведов, в том числе криминологов, и политологов обращения к глубокому изучению проблем причинного объяснения существования и воспроизводства иных форм политической преступности, проявляющихся в попытках насильственно захватить или удержать власть в постсоветском государстве. Однако криминологическое осмысление и объяснение российскими исследователями этого негативного по своей природе политико-правового явления, названного новым криминологическим термином «бунтовская преступность», произошло несколько позже.²⁴

_го Устинов В. С. Указ. соч. С. 14.

_г, Криминология: Словарь / Под ред. В.П. Сальникова. — СПб.: Лань, 1999. С. 128.

Кабанов П. А. Тоталитарная преступность должностных лиц Советского государства ¹¹ Власть: криминологические и правовые проблемы. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2000. С. 351-367.

г₃ Шабалин В. А. Политика и преступность II Государство и право. 1994. № 4. С. 43-53.

Топорнин Б. Н.. Барабашев Г. В., Лившиц Р. 3., Шермет К Ф. Августовский путч: следствия и уроки//Советское государство и право. 1991. №10. С. 9-19.

Кабанов П. А. Бунтовская преступность как политико-криминологическая категория "Следователь. 2000. № 2. С. 32-38.

Переломным этапом в сознании (мышлении) российских криминологов, изучающих преступность в политической сфере жизни общества, стало издание в 1994 г. учебника «Криминология» авто ритетного немецкого криминолога Г.И. Шнайдера, переведенного на русский язык. Бесспорным достоинством этого учебника является то, что автор значительно шире и глубже, чем предлагали отечественные исследователи, рассмотрел проблему существования и воспроизводства политической преступности в обществе. Этим ученым! в указанной работе помимо традиционно рассматриваемых в зарубежных научных и учебных изданиях негативных социально- политических явлений: политического терроризма и политической коррупции дополнительно рассматривались другие виды политической преступности, такие, как геноцид и злоупотребления властью, совершаемые для достижения политических целей.

Выход в свет этого уникального учебника по криминологии и переосмысление отечественными криминологами и политологами! процесса интенсивного реформирования российской политической системы дали позитивный импульс в развитии отечественной политической криминологии. Под влиянием этих факторов появились новые научные исследования и публикации таких отечественных криминологов, как Г. Н. Горшенков,²⁰ Н. Ф. Кузнецова, И. М. Жи- жилеико, В. Н. Бурлаков, Я. И. Гилинский, Д. А. Шестаков и др.³⁰ Этими российскими учеными преступления в политической сфере жизни общества рассматривались как наиболее тяжкие по своим социальным последствиям уголовно наказуемые деяния, при

чиняемый вред от совершения которых значительно выше размера (объема) вреда от совершаемых в российском обществе общеуголовных («вульгарных») преступлений. К тому же в этих работах стала несколько иначе раскрываться сущность преступлений, совершаемых в политической сфере жизни обновляющегося российского общества.

В 1997 г. впервые в России на монографическом уровне проблема преступности в политической сфере жизни общества была рассмотрена авторитетным российским криминологом В. В. Лунее- вым в книге «Преступность XX века. Мировой криминологический анализ». В этой оригинальной по своему содержанию монографии проблеме политической преступности посвящена целая глава, однако в силу деликатности данной проблемы ее название было указано в кавычках.³¹ В работе впервые в отечественной криминологии достаточно подробно, в рамках самостоятельной главы, была проанализирована и рассмотрена острая социально-политическая проблема криминализации и криминальности правящей и политической элиТЫ.³²

Обобщение некоторых политологических и криминологических исследований и опубликованных на их основе научных работ отечественных и зарубежных криминологов и политологов позволили автору настоящей работы в 1998 г. предложить единую концепцию политической преступности. Эта концепция, по нашему мнению, могла бы восполнить пробел в отечественной криминологии, систематизировать преступность в сфере политики и объединить различные подходы к исследуемой проблеме в рамках частного научного направления — политической криминологии. На базе этой концепции была разработана и опубликована программа специального курса «Политическая криминология», в которой наравне с политической преступностью предлагалось изучать и общеуголовные преступления, совершаемые в сфере политики, направленные на Финансовое и материальное обеспечение политической деятельности, а также преступления, совершаемые субъектами политики в условиях избирательного процесса. В этой работе были выделены основные направления изучения преступности в политической сфере жизни общества и политической преступности в России, а также отдельные их виды, такие, как политический терроризм, международная политическая преступность, тоталитарная преступность, бунтовская преступность, политический бандитизм, политический рэкету политический вандализм, политическая коррупция, злоупотребление властью, направленное на достижение политических целей. В последующем каждому из перечисленных выше видов политической преступности и преступлений, совершаемых в сфере политики, была дана их криминологическая дефиниция, а специальный курс «Политическая криминология» стал одной из факультативных учебных дисциплин для студентов юридического факультета Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института.

Пунеев В. В Преступность XX века. Мировой криминологический анализ. М.: НОР-

1997. С. 167-191.

Одновременно с разработкой нашей концепции российской политической криминологии ее основатель профессор Д. А. Шестако предложил расширить предмет исследовательской деятельности этого нового научного направления общей теории отечественной криминологии. Помимо изучения преступной политики высших должностных лиц Советского государства, выразившихся в массе политических репрессиях против своих граждан, он предлагая включить в предмет российской политической криминологии еще два элемента: научную оценку общей политики российского государства и разработку основ государственной политики реагирования на преступность.³⁵ Однако какой-либо поддержки своих идей и предложений со стороны других отечественных криминологов не получил, и эти положения, в указанной редакции, в последующем им не рассматривались как составные элементы основного предмета российской политической криминологии.

Вместе с тем теоретические исследования отечественных криминологов в области политической криминологии не только расширялись, но и углублялись. В этом же, 1998, году в отечественных периодических изданиях появились опубликованные новые научные работы отечественных специалистов в области права и политической криминологии, посвященные различным аспектам изучения преступлений, совершаемых в политической сфере жизни российского общества.

Особенно необходимо отметить ряд научных работ российских специалистов, посвященных таким проблемам российской политической криминологии, как противодействие политической преступности в дореволюционной России,³⁶ криминологическая характеристика отдельных ее видов (политической коррупции, политического терроризма, тоталитарной преступности),³⁷ а также работы этого научного направления, рассматривавшие иные формы проявления политической преступности и преступности в политической сфере жизни общества.³⁸

В это же время с учетом быстро возрастающей криминализации избирательных процессов в обновляющемся российском обществе появились первые научные исследования и публикации, посвященные проблеме уголовно-правового предупреждения политических преступлений, совершаемых в условиях избирательных процессов в России.³⁹

Последние (1999-2000) годы ушедшего XX в. были еще более плодотворными для развития российской политической криминологии, чем предыдущие. Во-первых, профессором Д.А. Шестаковым

36

Чирикин В. А. 1) Организационно-правовые формы международного сотрудничества правоохранительных органов дореволюционной России в борьбе с политической преступностью (1861-1917 гг.)//История государства и права. 1998. №1. С. 36; 2) Международное сотрудничество правоохранительных органов по борьбе с преступностью (1861-1917): Дис.... канд. юрид. наук. М., 1999.

Кабанов П. А. 1) Политическая коррупция в России: Криминологическая характери- ^стика и меры сдерживания. Нижнекамск, 1998; 2) Политический терроризм: Криминологическая характеристика и меры сдерживания. Нижнекамск, 1998; 3) К вопросу о понятии тоталитарной преступности в Советском государстве II Следователь. 1998. ^N! 5. с. 61-64; 4) Понятие и криминологическая характеристика политической коррупции II Там же. № 8. С. 48-55; 5) Понятие и криминологическая характеристика Политического терроризма //Там же. № 7. С. 42-46, и др.

Слепнева Н. В. Крамольная преступность как вид политической преступности II Актуальные проблемы юридических наук: Сборник научных трудов. Вып. 2. Нижнекамск, 1998. С. 64-71.

ГРуздева А. П. Проблемы совершенствования уголовно-правовой охраны политических прав граждан в условиях предвыборной кампании II Актуальные проблемы юридических наук: Сборник научных трудов. Вып. 2. Нижнекамск, 1998. С. 72-81.

было объявлено о том, что политическая криминология, наравне с семейной, пенитенциарной, экономической криминологией и вик- тимологией, стала специфичной новой отраслью российской криминологической науки, в связи с чем им было в очередной раз предложено расширение предмета этого научного направления отечественной криминологии. К имеющимся направлениям научного поиска в предмет российской политической криминологии были добавлены следующие ее элементы: влияние тоталитарной политики на преступность, криминологическая политика государства, политические спекуляции проблемой преступности. Во-вторых, впервые в отечественном учебнике по криминологии проблеме политической криминологии был посвящен целый параграф, раскрывающий суть этой формирующейся отрасли российской криминологии. Однако еще до выхода в свет данного учебника по поводу расширения предмета политической криминологии среди криминологов было высказано сомнение в необходимости расширения предмета исследований в отечественной политической криминологии, а взамен прозвучало предложение об углублении исследований политической преступности в России, ее отдельных видов или форм проявления. Одновременно в течение рассматриваемого периода времени в России проводились политико-криминологические исследования и публиковались результаты изучения как общих проблем существования и особенностей воспроизводства преступности в политической сфере жизни общества," так и отдельных форм и сфер ее проявления политического бандитизма,⁴³ политического рэкета,⁴⁴ политического терроризма.⁴⁵ тоталитарной преступности,⁴⁶ международной политической преступности;⁴⁷ злоупотребления властью,⁴⁸ политической коррупции,⁴⁹ преступлений, совершаемых в условиях избирательного процесса.⁵⁰

сильственный вооруженный захват власти в России осенью 1917 года II Актуальные вопросы гуманитарного и профессионального знания: Сборник научных трудов. Вып. 4. В 2 ч. Ч. 2. Вопросы правоведения. Нижнекамск, 2000. С. 97-102; Кабанов П. А. 1) Понятие и криминологическая характеристика политической преступности II Следователь. 1999. № 4. С. 27-33; 2) Причины политической преступности II Там же. № 5. С. 46-55; 3) Личность политического преступника как объект криминологического исследования II Там же. № 2. С. 8-12; 4) Некоторые аспекты предупреждения политической преступности II Там же. № 3. С. 38-44; Кулаков А. Ф. 1) Права человека и политическая преступность // Всеобщая декларация прав человека и современность: Сборник научных докладов и сообщений / Под ред. В. С. Жеребина. Владимир, 1999; 2) «Политическая преступность» и власть // Нравственно-правовое состояние российского общества и современность: региональные аспекты: Сборник научных докладов и сообщений / Под ред. В. С. Жеребина. Владимир, 2000, и др.

Кабанов П. А. Политический бандитизм как политико-криминологическая катего- рия//Следователь. 1999. №9. С. 17-19.

⁴⁴ Кабанов П. А. Политический рэкет как политико-криминологическое явление II Следователь. 2000. № 5. С. 24-25.

Хаматшина Ф. К Понятие и причины политического терроризма II Актуальные вопросы гуманитарного и профессионального знания: Сборник научных трудов. Вып. 4. В 2 ч. Ч. 2. Вопросы правоведения. Нижнекамск, 2000. С. 105-110; Кабанов П. А. Политический терроризм: Причины и некоторые меры предупреждения II Следователь. 1999. №2. С. 12-20.

⁴⁶ Рыбакова Л. Е. Цена и структура тоталитарной преступности (на примере политических репрессий в Советском государстве) // Актуальные вопросы гуманитарного и профессионального знания: Сборник научных трудов. Вып. 4. В 2 ч. Ч. 2. Вопросы правоведения. Нижнекамск, 2000. С. 92-97; Макарова Т. В. Проблемы возмещения материального вреда жертвам политических репрессий II Актуальные вопросы гуманитарного и профессионального знания: Материалы межвузовской научно- практической конференции. Нижнекамск, 2000. С. 66-70; Кабанов П. А. Некоторые причины тоталитарной преступности как политико-криминологического явления II Следователь. 1999. №8. С. 52-54, и др.

Кабанов П. А. Международная политическая преступность как политико-криминологическое явление: понятие и формы проявления II Следователь. 2000. № 7. С. 48- 50.

48

Кабанов П. А. Злоупотребление властью как одна из форм проявления политической преступности // Следователь. 2000. № 6. С. 37-42.

Лунеев В. В. Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы (тезисы докпада)//Государство и право. 2000. №4. С. 99-111.

Груздева А. П. 1) Понятие и некоторые формы проявления преступлений, совершаемых в условиях избирательного процесса // Следователь. 1999. №12. С. 39-42; ) О месте преступлений, совершаемых в условиях избирательного процесса в системе отечественной криминологии II Актуальные вопросы экономики и права в современной России. Сборник научных трудов. Вып. 3. Нижнекамск, 1999. С. 41-43;

Как результат логического завершения длительного научного труда отечественных и зарубежных криминологов и политологов XX века в 1999 г. впервые в российской учебной литературе по кур су «Криминология» появилась объемная глава под названием «По литическая преступность». Авторами этой главы учебника стали наиболее авторитетные российские криминологи, длительное время занимающиеся данной проблемой, — лауреат Государственной премии Российской Федерации, профессор В. В. Лунеев и лауреат Госу дарственной премии СССР, академик РАН В. Н. Кудрявцев/¹ которые достаточно подробно изложили свои взгляды на проблему политической преступной деятельности высших должностных лиц Советского государства. В этой работе они достаточно полно и аргументированно показали размеры (объемы) физического, материального и морального вреда, причиненного советскому и российскому обществу в результате длительной организованной преступной деятельности партийных и государственных руководителей Советского государства, выяснили и объяснили основные объективные причины существования данного вида политической преступности в прошлом и предложили некоторые меры по его предупреждению в будущем. В меньшей степени в этой работе авторами было уделено внимание иным формам проявления политической преступности — политической коррупции и политическому терроризму. И это объяснимо, поскольку каких-либо крупных отечественных и зарубежных криминологических исследований и опубликованных по ним научных работ по проблеме политической преступности и отдельных форм ее проявления до написания ими этой главы учебника не имелось.

В 2000 г. проблему политической преступности в учебнике для юридических вузов в рамках самостоятельной главы рассмотрел и

менной России II Вопросы национальной безопасности в исследованиях правоведов: Сборник научных трудов / Под ред. Г. Н. Горшенкова. Сыктывкар, 2000. С. 95-102; Аникин В. В. Проблемы расследования преступлений экономического характера и коррупции в условиях предвыборных кампаний на примере Красноярского края II Коррупция и экономические преступления: Сборник материалов семинара Совета Европы / Под ред. А. Н. Тарбагаева. Красноярск, 2000. С. 8-11; Цыбакова Н. В. Преступи ления, совершаемые во время предвыборной кампании и выборов II Актуальные вопросы экономики и права в современной России: Сборник научных трудов. Вып. 3. Нижнекамск, 1999. С. 103-107, и др.

⁵¹ Криминология: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. М.: Юристъ,| 1999. С. 310-338.

другой известный отечественный специалист в области криминологии — профессор Военного университета С. М. Иншаков, который, отождествляя термины «государственная» и «политическая» преступность, дал собственное оригинальное видение данной проблемы.

В этом же году издательством «Наука» была опубликована небольшим тиражом крупная монографическая работа, посвященная изучению правового механизма реализации массовых политических репрессий в СССР, подготовленная авторитетными отечественными правоведами: криминологом академиком РАН В. Н. Кудрявцевым и специалистом в области уголовного судопроизводства А. И. Трусо вым, под названием «Политическая юстиция в СССР», которая сразу же получила положительные отклики специалистов и поддержку с их стороны, а в последующем была переиздана.

В 2000 г. неожиданно для многих криминологов проблемами российской политической криминологии стали плодотворно заниматься отечественные специалисты в области культурологии, исследующие некоторые общетеоретические проблемы данной отрасли знаний.

Практически одновременно с культурологами проблемами криминализации органов государственной власти и местного самоуправления начали заниматься отечественные политологи. Они стали подробно анализировать и указывать на применение противоправных методов (фальсификации результатов волеизъявления избирателей) в осуществлении политической деятельности в Целях противоправного (не легитимного) сохранения, распределения и укрепления государственной власти в отдельных псевдодемократических регионах и субъектах Российской Федерации.

Изложенное выше позволяет сделать вывод о том, что в конце прошлого (XX) века отечественные специалисты из различных от раслей знаний своими исследованиями феномена преступности в политической сфере жизни общества и иных проблем, связанных с взаимосвязью и взаимозависимостью политики и преступности, соз« дали благоприятную почву для формирования новых направлений научного поиска внутри российской политической криминологии и других отраслях гуманитарного знания, что и предопределило ее дальнейшее поступательное развитие в наступившем веке.

2. Современная российская политическая криминология: теоретические проблемы и перспективы развития

Вторая половина XX в. большинством российских криминологов характеризуется интенсивным (бурным) развитием отечественной криминологической науки. В это время были сформулированы базовые криминологические категории, составляющие ее основной предмет: преступность, ее причины, личность преступника, преду преждение преступности. Внутри отечественной криминологии стали формироваться новые частные научные направления (криминологические теории), изучающие отдельные виды преступности. К таким развивающимся частным криминологическим теориям была отнесена и политическая криминология, изучающая взаимосвязь и взаимозависимость политики и преступности.⁵⁸

В конце XX в. отечественными специалистами, изучающими криминогенные процессы в политической сфере жизни общества, были выделены основные формы и виды проявления преступности в сфере политики, проведены крупные научные исследования феномена политической преступности, опубликовано более полусотни научных статей и сообщений, так или иначе связанных с рассмотрением отдельных аспектов взаимосвязи преступности и политики. В результате чего политическая криминология, наравне с экономической и семейной криминологией, криминологией средств массовой информации и виктимологией, была объявлена отраслью российской криминологической науки, внутри которой формируются собственные научные направления, составляющие ее основной предмет. И, как следствие, именно с этого времени политико-криминологические исследования преступности в политической сфере жизни общества получили право на относительную самостоятельность и дальнейшее развитие.

В начале текущего века интерес к основным проблемам российской политической криминологии среди отечественных и зарубежных специалистов не уменьшается, а, наоборот, постоянно увеличивается. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что спрос на учебную и учебно-методическую литературу за последние два-три года по данной отрасли знаний значительно возрос, а спецкурс «Политическая криминология» стал активно внедряться в учебный процесс высших учебных заведений юридического профиля.

Только с начала текущего века (в 2001-2002 гг.) отечественными специалистами в области криминологии и других отраслей гуманитарного знания подготовлен и опубликован ряд новых, оригинальных по своему содержанию научных, учебных⁶¹ и учебно- методических⁰" работ, которые существенно дополняют ранее опубликованные результаты научных исследований, посвященных проблемам изучения преступности в политической сфере жизни общества и теоретическим аспектам российской политической криминологии.

Следует отметить то обстоятельство, что в начале наступившего века изучением проблемы проникновения организованной преступности в политическую сферу жизни общества стали активно заниматься сотрудники одного из наиболее авторитетных криминологических учреждений Российской Федерации Научно-исследовательского института Генеральной прокуратуры России, о чем свидетельствуют их научные публикации двух последних лет.⁶ В связи с этим можно предположить, что в ближайшей перспективе отечественным криминологам следует ожидать более активного развития этого направления криминологических знаний.

Кроме того, в авторитетном федеральном научно-практическом и информационном журнале «Следователь», довольно часто публиковавшем научные работы специалистов по данной проблематике,¹ по инициативе автора настоящей работы в 2001 г. редакционная коллегия ввела специальный раздел под названием «Политическая криминология».⁶⁴ Данный раздел с начала 2002 г. стал постоянной рубрикой этого научного периодического издания. В нем редакционная коллегия журнала стала продолжать публиковать проблемные научные материалы данной отрасли криминологических знаний,

пособие. Нижнекамск, 2002; Кабанов П. А., Мулюков Ш. М. Политическая криминология: Словарь. Нижнекамск, 2001; Кабанов П. А., Мулюков Ш. М. Политическая криминология: Библиографический справочник. Нижнекамск, 2002.

⁶² Криминология: Учебно-методический комплекс / Сост. Б. В. Сидоров, М. В. Талан. Казань: Изд-во КГУ, 2001. С. 18—19; Кабанов П. А. Электоральная криминология: Программа курса. Нижнекамск, 2001.16 с.

⁶ Долгова А. И., Астанин В. В., Дзюба Д. И. и др. Деятельность организованной преступности в политической сфере жизни общества II Организованная преступность,] миграция, политика / Под ред. А. И. Долговой. М., 2002. С. 62-90; Астанин В. В. Реагирование на проявления организованной преступной деятельности в сфере избирательных процессов II Реагирование на преступность: концепции, закон, практика М., 2002. С. 188-191; Ильин О. С. Некоторые аспекты состояния организованной преступности в политической сфере жизни общества II Организованный терроризм и организованная преступность. М , 2002. С. 163-169.

⁶⁴ Следователь. 2001. №2. С. 26-28; №4. С. 37-40; № 5. С. 41-45; № 6. С. 37-43; №8. С. 51-56.

подготавливаемые автором настоящей работы⁶" и некоторыми из его коллег и учеников.⁶⁶

По инициативе Президента Санкт-Петербургского криминологического клуба Д. А. Шестакова Редакционным советом этой авторитетной криминологической организации в издаваемые ими сборники научных трудов «Криминология вчера, сегодня, завтра» в

2002 г. также была введена специальная рубрика «Политическая 61

криминология».

В середине 2002 г. Редакционным советом Вестника научных

трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно- экономического института было принято решение о формировании

специальной серии этого издания под названием «Политическая

криминология» и привлечении для этой цели не только научного

потенциала данного учебного заведения, но и других научно-

исследовательских и педагогических центров. В сентябре этого же

года вышел первый в России сборник научных трудов данной серии,

в формировании которого приняли участие не только нижнекамские

специалисты, но и ученые из Нижнего Новгорода, Владимира, Му- 68

рома.

⁸⁵ Кабанов П. А. 1) Российская политическая криминология: вчера, сегодня, завтра II Следователь. 2002. № 1. С. 47-53; 2) Основные причины существования политической коррупции в современной России II Там же. № 4. С. 47-51; 3) О мерах предупреждения политической коррупции в современной России II Там же. №6. С. 37-40; 4) Личность политического преступника в российских средствах массовой информации II Там же. № 8. С. 51-53; 5) Основные правовые факторы, детерминирующие политическую коррупцию в современном российском обществе II Там же. № 9. С. 40- 43; 6) Политическая коррупция в России: понятие, сущность и основные формы про- явления//Там же. №10. С. 27-42, и др.

¹ Свигузова А. П. 1) Факторы, детерминирующие электоральную преступность в современной России II Следователь. 2002. № 2. С. 58-60; 2) Некоторые меры предупреждения электоральной преступности II Там же. № 8. С. 54-56; Макарова Т. В. ¹) Понятие жертвы политических репрессий в отечественной политической криминологии II Там же. 2002. № 2. С. 54-57; 2) Меры реабилитации и ресоциализации Жертв политических преступлений II Там же. № 5. С. 59-62; 3) Политическая викти- Мология как частное научное направление политической криминологии: ее предмет и задачи II Там же. № 6. С. 41-43; Путфуллин Р. Р. Государственно-правовой меха- "изм репрессий тоталитарного режима в СССР (1929-1953 годы) II Там же. № 3. £ 43-52, и др.

См„ напр.: Криминология вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. №2.(3). С. 167-178.

Вестник научных трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно- гномического института. Серия 8: Политическая криминология. Нижнекамск, 2002.

Заметным событием в российской юридической науке начала XXI в. стало издание первой отечественной монографии «Политический режим и преступность», полностью посвященной анализу основных проблем политической криминологии, подготовленной известными отечественными и зарубежными специалистами различных отраслей гуманитарного знания, длительное время занимающихся изучением криминологических, правовых и иных аспектов основного предмета политической криминологии.

Развитие основ российской политической криминологии происходило достаточно успешно, в связи с чем были подготовлены и защищены две диссертации. В июне 2001 г. автором настоящей главы была защищена докторская диссертация по криминологии в Нижегородской академии МВД России на тему «Политическая преступность: сущность, причины, предупреждение», в которой отразилось авторское видение основных проблем современной российской политической криминологии. В апреле 2002 г. в Рязанской академии права и управления Министерства юстиции России преподавателем Владимирского юридического института Минюста России А. Ф. Кулаковым была защищена первая кандидатская диссертация по этой же научной специальности на тему «Политическая преступность: криминологический и правовой аспекты», в которой автором дано собственное оригинальное определение политической преступности, указаны основные виды и формы ее проявления, вскрыты основные причины ее существования и воспроизводства, а также предложены некоторые меры по сдерживанию политической преступности на социально терпимом уровне.

Несмотря на увеличивающееся количество научных исследований и опубликованных работ по наиболее актуальным проблемам современной российской политической криминологии, по-прежнему остается ряд крупных теоретических проблемных вопросов, на которые требуются научно обоснованные аргументированные ответы. Разумеется, эти вопросы взаимосвязаны между собой и взаимообу- _сювлены. На наш взгляд, их можно условно разделить на две крупные самостоятельные группы.

Первая группа вопросов сопряжена с рассмотрением общетеоретических проблем отечественной криминологии, без разрешения которых невозможно объективно рассматривать принципиальные вопросы не только российской политической криминологии, но и других формирующихся внутри ее отраслей криминологических знаний (криминальной виктимологии, семейной и экономической криминологии, криминологии СМИ, пенитенциарной криминологии

И ДР-)-

Вторая группа вопросов связана с рассмотрением специфичных для отечественной политической криминологии теоретических проблем, без разрешения которых даже специалистам трудно определиться с содержанием ее основного предмета.

Наиболее крупной общетеоретической проблемой для российской политической криминологии, как, впрочем, и для других отраслей отечественной криминологии, требующей детальной научной проработки, является ее статус в общей теории российской криминологической науки. Для этого необходимо определиться, чем именно она является: отраслью криминологии или только частной криминологической теорией? Вопрос трудный и практически не разработанный отечественными и зарубежными криминологами до настоящего времени. Одни специалисты без научного объяснения причин, критериев и оснований полагают, что она, как и другие самостоятельные направления криминологических исследований, сформировавшиеся в процессе исторического развития, является частной криминологической теорией,⁷" другие — отраслью криминологических знаний,⁷³ третьи — не обращают внимания на существование различий между ними и называют ее и аналогичные по ста; тусу направления отраслевыми разделами криминологии.

Криминология: Учебник / Под ред. В. Н. Бурлакова, Н. М. Кропачева. СПб.: Питер, 2002. С. 16; Старков О. В. Истоки новых направлений в криминологии II Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / Под ред. А. И. Долговой. М., 2001. ^с 516; Устинов В. С. 1) Криминология. Общая часть: Учебное пособие. Н. Новгород, 2001. С. 21; 2) Отечественная криминология XX века II Вестник Нижегородского уни- ^ВеРситета им. Н. И. Лобачевского. Серия Право. Выпуск 2 (4). Государство и право: чтоги XX века. Н. Новгород, 2001. С. 213; Гилинский Я. И. Криминология: Курс лек-

СПб.: Питер, 2002. С. 17.

Криминология: Словарь / Под ред. В. П. Сальникова. СПб.: Лань, 1999. С. 57; Криминология — XX век / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000. С. 9.

На наш взгляд, перечисленные нами существующие точки зрения не только не разъясняют суть и статус российской политической криминологии и аналогичных ей научных направлений, но и еще больше запутывают рассмотрение данной проблемы, в результате чего возникает логическая цепь других закономерных вопросов. Например, как соотносятся между собой частные криминологические теории и отрасли криминологии? Каковы объективные научные критерии их выделения в отечественной криминологии? Каково их место в общей системе криминологических знаний? И наконец, каким образом определить границы познания политических явлений и процессов криминологическими средствами?

Для того чтобы ответить, хотя бы частично, на эти сложные общетеоретические вопросы, на наш взгляд, необходимо определиться с существующей в современном российском обществе криминологической терминологией, связанной с рассмотрением интересующих нас проблемных вопросов.

В современной отечественной криминологии под частной криминологической теорией (концепцией), в контексте рассматриваем мой проблемы, принято понимать разновидность познания обособленных Особенной частью отдельных видов преступности, их причин, личности преступника, совершающего преступления данного вида, и меры предупреждения конкретного вида преступности, которые в реальной действительности образуют единый системный объект познания. Их многочисленность и разнообразие в современной отечественной и зарубежной криминологии не позволяет провести исчерпывающую и четкую классификацию всех криминологических теорий (концепций), тем более в рамках одной главы. Я

Иначе обстоит дело с определением отрасли криминологической науки, поскольку в существующих отечественных юридических, в том числе и криминологических словарях и энциклопедиях, в силу новизны исследуемой проблемы, об этом либо не упоминается, либо упоминается как бы вскользь, без глубокого всестороннего анализа данной проблемы, вычленения каких-либо признаков и оснований такого деления.

В тех немногочисленных учебных и научных работах отечественных криминологов, где упоминается об отраслях криминологии, ее понятие дается довольно пространно — как об относительно самостоятельной части науки криминологии.⁷⁸ Столь общий подход к определению отрасли криминологических знаний не дает исчерпывающего ответа на поставленные вопросы. Поскольку относительно самостоятельной частью криминологической науки можно назвать и любую частную криминологическую теорию, изучающую отдельный вид преступности. На наш взгляд, отраслью криминологии можно именовать научное направление, которое изучает определенную сферу социальной жизни, влияющую как на криминальное, так и позитивное поведение личности.

Нам представляется, что отраслью криминологической науки можно назвать криминологическую теорию, изучающую закономерности преступного поведения и мер по его предупреждению в определенной специфичной сфере общественной деятельности, входящую как в общую теорию криминологии, так и в состав комплексных отраслевых теорий, которая структурно должна состоять, в свою очередь, из нескольких взаимосвязанных частных криминологических теорий, изучающих отдельные виды преступности в этой сфере жизни общества. Разумеется, предлагаемое определение отрасли криминологии — лишь одно из многих возможных, но оно, как нам представляется, может, хотя и не в полной мере, отразить суть ее предмета и может служить основой для дальнейших рассуждений в этом направлении.

Криминология: Словарь / Под общ. ред. В. П. Сальникова. СПб.: Лань, 1999. С. 57.

При предлагаемом подходе к определению отрасли криминологии можно легко дать дефиницию любой объективно существующей °трасли криминологических знаний. В нашем случае российскую политическую криминологию как отрасль криминологических знаний можно назвать криминологической теорией, изучающей закономерности существования преступности в политической сфере жизни общества, ее причины, личностные характеристики тех, кто совершает преступления в этой сфере, их жертв, а также меры по ее предупреждению. Она является как составные элементом общей криминологической науки, так в перспективе может стать и соответствующим элементом (разделом) политической науки. Уже сейчас внутри данной отрасли криминологии самостоятельно развиваются частные криминологические теории, изучающие различные виды преступности, проявляющиеся в политической сфере жизни общества: электоральная, бунтовская (криминальная кон спирология), международная, тоталитарная преступность, политм ческий терроризм (политическая террология), политический рэкету политический вандализм, политическая коррупция, злоупотребление властью в политических целях, информационная политическая преступность.' В результате интенсивного, творческого и последовательного их развития уже в первой половине текущего века можно прогнозировать выделение из российской политической криминологии в качестве самостоятельных научных отраслей криминологических знаний: электоральной криминологии, криминологии политической преступности (уголовной политологии), криминальной

политической антропологии, криминальной политической виктимологии.⁸⁰

Предложенный подход позволяет выявить взаимоотношение частных криминологических теорий и отраслей криминологии, а также дифференцировать криминологические знания, поскольку те и другие, на наш взгляд, представляют собой самостоятельные разделы единой криминологии. Поэтому отрасли криминологии и частные криминологические теории целесообразно анализировать в Особенной части криминологии, а принципы, критерии, основания и методику их выделения и иные общетеоретические проблемы — в Общей части. В результате такого подхода ставятся под сомнение

⁷⁰ О содержании этих терминов более подробно см.: Кабанов П. А., Мулюков Ш. М- Политическая криминология: Словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Киров, 2001. С. 11Я

13, 25-26, 28, 31, 36, 66, 73, 81.

80-

О предмете этих частных криминологических теории, входящих в российскую политическую криминологию, более подробно см.: Кабанов П. А. Российская политическая криминология в схемах и определениях. Часть Общая: Учебное пособие. Нижнекамск, 2002.

продолжающиеся рассуждения о междисциплинарности современной российской политической криминологии.

Вторая общетеоретическая проблема российской политической криминологии заключается в ее статусе как учебной дисциплины. При этом некоторыми отечественными специалистами указывается на то обстоятельство, что ее отдельное преподавание как самостоятельной учебной дисциплины не целесообразно, поскольку приводит к расколу единой криминологической науки и одноименной учебной дисциплины. В связи с этим вполне заслуженно ставится вопрос о преподавании этой дисциплины в качестве специального курса, направленного на дополнительное получение криминологических знаний о политической преступности, закономерностях ее воспроизводства и существования, а также мерах по ее сдерживанию на социально терпимом уровне.^sl Хотя именно как специальный факультативный курс, направленный на углубленное изучение политологии и криминологии, «Политическая криминология» преподается автором главы на юридическом факультете Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института и других учебных заведениях с 1998 г. по настоящее время. При этом не исключается, что отдельные виды преступности в сфере политики могут рассматриваться или уже рассматриваются отдельными (самостоятельными) темами в учебниках по криминологии. Например, отдельные криминологические аспекты политической преступности уже на протяжении нескольких последних лет рассматриваются в ряде учебников и учебных пособий по криминологии для юридических вузов и факультетов.⁸"

См., напр.: Долгова А. И. 1) Закономерности преступности, борьба с ней и научное "беспечение борьбы II Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / Под Ред. А. И. Долговой. М., 2001. С. 40; 2) Теоретические проблемы криминологии как ^НаУки II Предупреждение преступности. 2001. №1. С. 49; 3) Виды преступности или ^ВиДы криминологии? II Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. & И. Долговой. М.: НОРМА, 2001. С. 499.

Криминология: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. М.: Юристъ, ¹"9. С. 310-338; Иншаков С. М. 1) Криминология: Учебник. М., 2000. С. 214-230; Криминология в схемах и определениях: Учебное пособие. М., 2001. С. 157-162; ³> Криминология: Практикум. М., 2001. С. 165-172; 4) Криминология: Вопросы и ответы М , 2002. С. 118-123; Гилинский Я. И. Криминология: Курс лекций. СПб.: Питер, ²°°2. С. 242-248.

К наиболее крупным неразрешенным «внутренним» проблемным вопросам современной российской политической криминологии относится определение границ ее предмета, поскольку взгляды на его (предмет политической криминологии) объем и содержание отечественных криминологов различны. Одни специалисты рас. сматривают политическую криминологию в узком смысле, как частч ное научное направление (криминологическую теорию), занимающееся изучением закономерностей развития политической преступности и выработкой общесоциальных и специальных мер, направленных на ее предупреждение. Другие специалисты рассматривают предмет политической криминологии в самом широком смысле как деятельность в сфере политики, направленную как на анализ преступности в этой сфере, так и на выработку и анализ политических решений по сдерживанию преступности. Третьи — ограничиваются лишь изучением закономерностей существования и развития преступности в политической сфере жизни общества и выработкой мер по ее сдерживанию на социально терпимом уровне.

Так, авторитетный российский криминолог профессор А. И. Долгова, на основе логического анализа отдельных ранних учебных и научных работ автора настоящей главы, приходит к выводу о том, что предметом политической криминологии является политическая преступность, ее причины, личность политического преступника и меры ее предупреждения.^ Подобных же взглядов на предмет отечественной политической криминологии придерживается и другой российский исследователь — А. Ф. Кулаков.

Основоположник российской политической криминологии профессор Д. А. Шестаков в своем учебнике «Криминология. Преступность как свойство общества» в главе «Основы политической криминологии» указывает, что предмет политической криминологии объединяет исследование следующих взаимосвязанных проблем: политической преступности, которая складывается из воспроизводства преступлений как самого государства (преступной политики), так и против государства и его конституционного строя; влияния тоталитарной политики на общеуголовную преступность; криминологическую политику; использование темы преступности в политических целях⁸⁵ (политические спекуляции проблемой преступности^

Третьи специалисты, рассматривая отдельные политические аспекты существования и воспроизводства политической преступности в условиях избирательных процессов в современном российском обществе, совершенно справедливо очерчивают и сужают границы предмета отечественной политической криминологии изучением проблем существования, воспроизводства и предупреждения (противодействия) преступности в политической сфере жизни общества.⁸⁷

На наш взгляд, из всех существующих подходов к криминологическому анализу предмета российской политической криминологии, предпочтительнее выглядит третья точка зрения. Действительно, в предмет отечественной политической криминологии должны входить те же самые элементы, что и в предмет общей теории криминологии, но только проявляющиеся в специфичной политической сфере жизни общества. Это означает, что в российской политической криминологии необходимо творческое использование основных концепций и аналитических инструментов (методов познания) криминологии для исследования процессов криминализации или декриминализации политической сферы жизнедеятельности.

Как нам представляется, наравне с указанными нами проблемами российской политической криминологии необходимо дополнительное научное познание и тех проблемных вопросов, которые указываются Д. А. Шестаковым в его работах и уже упоминались нами выше, а также некоторых иных, крайне необходимых для ее последующего поступательного развития: методику и методологию исследований, используемых в российской политической криминологии; историю изучения преступности в сфере политики и мер Реагирования на нее в России; изучение преступности в политической сфере жизни общества и мерах реагирования на нее за рубежом (зарубежная политическая криминология).

Шестаков Д. А. Криминология. Преступность как свойство общества: Краткий курс. р_вПб.: Лань, 2001. С. 202.

Там же. С. 18; Дикаев С. У. Рец. на кн.: Шестаков Д. А. Криминология. Преступать как свойство общества: Краткий курс. СПб.: Лань, 2001. 260 с. II Предупреждение преступности. 2002. № 1. С. 70.

Гоуздева А. П. О месте преступлений, совершаемых в условиях избирательного Процесса в системе отечественной криминологии II Актуальные вопросы экономики и "Права в современной России: Сборник научных трудов. Выл 3. Нижнекамск, 1999. 41-43.

Разумеется, начинает привлекать внимание специалистов в области криминологии функционирование преступности в органах государственной власти и местного самоуправления, а изучение преступности как элемента политической системы, предложенное профессором Г. Н. Горшенковым.⁸ займет достойное место в российской политической криминологии, возможно, и в качестве одно | го из ее научных направлений.

Несомненно, указанные в настоящей главе теоретические проблемы, стоящие перед отечественными специалистами, занимающимися изучением содержания основного предмета российской политической криминологии, не исчерпывают весь перечень вопросов, которые требуют теоретического осмысления (разрешения) в ближайшей перспективе, а поэтому их поиск, обозначение и изучение станут питательной средой для будущих политиков криминологических исследований.

3. Выводы

Криминологический анализ проблем становления и формирования российской политической криминологии в XX в. и начале XXI в. позволяет нам обратить внимание на те научно- исследовательские работы криминологов, политологов, социологов и других специалистов, которые создали благоприятную почву для формирования и выделения (вычленения) новых направлений научного поиска в этой малоисследованной области гуманитарных знаний.

Так, анализируя научные исследования и опубликованные по ним статьи и сообщения отечественных исследователей, посвященные проблеме изучения закономерностей развития и существования, а также поиску выработки эффективных мер по предупреждению преступлений, совершаемых в условиях избирательных кампании становится очевидным, что в ближайшее время, возможно еще в первом десятилетии XXI в., следует ожидать активной научной разработки нового научного направления в отечественной политической криминологии, изучающего электоральную преступность и механизмы государственного и общественного воздействия на нее, — электоральной криминологии.

⁸⁸ Горшенков Г. Н. Политический режим, средства массовой информации и преступность II Политический режим и преступность / Под ред. В. Н. Бурлакова, Ю. Н. Волкова, В. П. Сальникова. СПб., 2001. С. 125-136; Горшенков А. Г., ГоршеН- ков Г. Г., Горшенков Г. Н. Преступность как элемент политической системы II Вестник научных трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического институ| та. Вып. 3. Ч. 2: Вопросы борьбы с преступностью. Нижнекамск, 2001. С. 9-17.

Вторым перспективным научным направлением для отечественных специалистов в области политико-криминологических исследований в начале XXI в. может стать разработка основ отечественной криминальной политической виктимологии, поскольку в современном российском обществе имеется достаточная правовая база для научного анализа проблем, связанных с оказанием социально- экономической, правовой, медицинской и иной помощи жертвам преступлений, совершаемых в политической сфере жизни общества.

На наш взгляд, проводимые в современной России правовые и политико-криминологические исследования жертв преступлений, совершаемых в политической сфере жизни общества, лишь должны подогревать интерес исследователей к подобной проблематике, поскольку не дают достаточно полных и аргументированных ответов на поставленные современной действительностью вопросы по справедливому решению данной проблемы.

Думается, что не менее перспективной областью политико- криминологических исследований на современном этапе развития российской политической криминологии является изучение особенностей формирования и развития личности политического преступника. Здесь перспективным может оказаться подход, связанный с изучением политических преступников в различных социальных группах, различных социальных общностях и при различных госу- дарственно-правовых (политических) режимах. Нам представляется, что все эти исследования можно объединить и со временем переименовать в частную политико-криминологическую теорию — криминальную политическую антропологию.

Мы надеемся, что в XXI в. российскими криминологами, политологами, социологами и специалистами других отраслей гуманитарного знания на базе имеющихся криминологических исследований более плодотворно будет разрабатываться как частное научное Направление отечественной политической криминологии — криминология политической преступности (уголовная политология).

Указанный выше перечень, предлагаемый для формирования новых научных направлений внутри российской политической криминологии, нельзя считать окончательным и исчерпывающим, поскольку имеется объективная потребность общества и государства в комплексных исследованиях: влияния государственной политики на состояние преступности; формирования криминологической политики государства; комплексном изучении проблем политических спекуляций состоянием преступности в современном российском обществе и других проблем.

Бесспорно, уже сегодня начинает привлекать внимание специалистов в области криминологии и социального управления функционирование преступности в государственных органах, а изучение преступности как элемента политической системы, предложенное профессором Г. Н. Горшенковым, займет свое место в российской политической криминологии, возможно, и в качестве одного из се научных направлений.

Изложенное выше позволяет нам сделать вывод о том, что российская политическая криминология, как частное направление отечественной криминологии, зародилась и стала развиваться в начале 90-х годов XX в. в результате криминологического осмысления отечественными учеными преступных злоупотреблений высших должностных лиц Советского государства. К началу XXI в. российская политическая криминология, формировавшаяся как частное научное направление в криминологии, значительно расширила предмет исследовательского поиска и в настоящее время некоторыми отечественными криминологами рассматривается как перспективная и быстро развивающаяся отрасль российской криминологической науки.

Глава 4 ОСНОВЫ КРИМИНОЛОГИИ МАССОВЫХ КОММУНИКАЦИЙ

Если сравнить содержание учебников по криминологии, которые издавались в течение почти сорока последних лет (со времени введения учебного курса в программы юридических вузов), легко можно увидеть, какие глубины и масштабы предмета исследования постигла научная мысль. Разрабатывается целый ряд новых перспективных направлений криминологической теории, в том числе и коммуникативное направление, которое наиболее полно реализуется в криминологии массовых коммуникаций.

Взаимосвязи между преступностью и средствами массовой информации (СМИ) привлекали внимание исследователей в те далекие от нас времена, когда криминологическая наука еще только начинала просматриваться в своем эмбриональном состоянии. Вряд ли кто из моих читателей не знает имени профессора Чезаре Ломброзо, автора знаменитой многотомной книги «Преступный человек». Но, очевидно, далеко не каждому известно, что в главе XIY «Преступного человека» Ч. Ломброзо пытался выяснить роль периодической прессы с ее пространными отделами скандальной хроники. Представляется, что данный факт, на который, кстати, первым обратил внимание М. Н. Гернет, и может быть положен в качестве первого кирпичика-предпосылки одной из множества (сегодня их более пятидесяти) частных криминологических концепций (направлений) криминологии массовых коммуникаций.

С начала рожденного революциями 1917 г. нового периода развития правовой системы России начинаются активные разработки криминологических проблем, главное предназначение которых, конечно же, обусловливается целями предупреждения преступлений.. И в этом плане правоведов привлекает, в частности, опыт работы новообразованных органов внутренних дел по использованию возможностей прессы в предупреждении и раскрытии преступлений'.

Однако по-настоящему предметный анализ проблемы «преступи ность и СМИ» представляется возможным начинать с 60-х годов прошлого столетия, когда криминология в России обрела второе дыхание, прежде чем вскоре занять отведенное ей в ряду правовых наук место прикладной науки. Именно в эти годы, обращаясь в своей книге к читателям — работникам правоохранительных органов и и общественным помощникам, проф. А. А. Герцензон писал: «Особо важное значение имеет создание атмосферы нетерпимости к пьяницам и самогонщикам, что требует проведения длительной, систематической, кропотливой воспитательной работы... в печати, кино, по радио и телевидению»".

При этом А. А. Герцензон подчеркивал: эти меры только тогда) могут дать результаты, когда одновременно с ними будут провод диться мероприятия по устранению причин и условий этих явлений,, а также ряда преступлений, как правило, связанных с пьянством.

Из опыта работы по предупреждению преступлений тех лет, например, известно, что выявление и изучение причин, условий совершения преступлений на предприятиях в обязательном порядке оценивалось, с позиций воспитательно-профилактического воздей4 ствия, состояние функционирования средств массовой информации

В. Г. Танасевич, описывая в приведенной выше книге такой опыт, приводит пример недостаточного участия локальной печати в борьбе с правонарушениями — нерегулярно помещаются в стенной, печати критические материалы о хулиганах, в многотиражной газете не выступают работники правоохранительных органов и др.

На 60-е годы, как известно, приходится начало активных криминологических исследований, в том числе исследований проблемы предупреждения преступлений, задача которых — разработка ее теоретических основ, системы и видов предупредительных мер и др.⁵

В литературе, посвященной этой тематике, находит отражение и тема СМИ. При этом роль прессы рассматривается в двух аспектах: а) как фактор, способствующий совершению преступлений, и б) как фактор, способствующий предупреждению преступлений. Такой подход определялся, в частности, положением в отечественной криминологии, сформулированным А. А. Герцензоном: «Перед советской криминологией стоит задача исследовать те непосредственные экономические и идеологические факторы, которые в данных условиях могут способствовать или препятствовать существованию преступлений»⁶.

Анализируя последующие криминологические издания, в которых отражена настоящая тема, можно прийти к выводу о том, что ученые-правоведы обратили внимание на обе эти стороны феномена СМИ. Однако при этом приоритет отдавался изучению их с позиции использования как средства управленческого воздействия в правоохранительных (в том числе предупредительных) целях.

Можно определить следующие основные направления исследования СМИ с позиции их значимости

в предупреждении преступлений.

1. Общие вопросы организации взаимодействия субъектов государственного управления (в сфере внутренних дел) с учреждениями массовой информации — В. Т. Томин (особо значимые работы, в частности, как специалиста в области управления социальными процессами), М. Ю. Кержнер, Н. С. Малушкина, А. И. Тюменцев и В. П. Двоянов, Г. Н. Горшенков и др.⁷

См., напр.: Государственные и общественные меры предупреждения преступности. М . 1963; Михайленко П. П., Гельфанд. Предупреждение преступлений — основа борьбы за искоренение преступности. М.,1964; Танасевич В. Г. К теоретическим основам разработки мер предупреждения преступлений II Советское государство и право. 1964. № 6; Советская криминология. М., 1966. Гл. VI, VII и др

^ГеРцензон А. А. Актуальные проблемы теории советской криминологии II Вопросы 7°Рьбы с преступностью. Вып. 6. М., 1967. С. 13.

^м-. напр.: Томин В. Т. Использование средств массовой информации в борьбе с Реступностью: Учебное пособие. Горький, 1976; Томин В. Т., Горшенков Г. Н. Организационно-управленческие проблемы взаимодействия правоохранительной и массово-коммуникативной систем II Виктимология и профилактика правонарушений. Ир- ^ск, 1979. С. 45-54; Малушкина Н. С. Теоретико-правовые основы взаимодействия органов внутренних дел и средств массовой информации: Автореф. дис. ... канд. рА наук. Н. Новгород; М., 1992; Тюменцев А. Н. Использование средств массовой

2.   Использование массовой информации в определенных направлениях предупреждения преступлений — Б. В. Кваша, Е.А. Костыря, И. Б. Набатов, С. Л. Сибиряков, Г. И. Горшенков и др.⁸

3.  Изучение возможностей самих СМИ в эффективном предупредительном воздействии на причины, условия совершения пр ступлений — В. Т. Томин, Ф. К. Рябыкин, И. В. Мартынови¹

Д. А. Шестаков, Г. М. Ярош, Г. И. Горшенков и др.⁹

4.  Изучение криминогенных и криминальных последствий мас- сово-информационного воздействия на элементы криминологической ситуации — В. Э. Войцехович, Г. И. Горшенков Г. Г. Горшенков и др.¹⁰

информации при расследовании и профилактике преступлений: Учеб. пособие. Волгоград, 2002; Тюменцев А. Н„ Двойное В. П. Основы взаимодействия органов внутренних дел со средствами массовой информации: Спец. курс лекций. Волгоград, 2001, й

ДР-

Горшенков Г. Н„ Черников В. В. Местная печать в борьбе с правонарушениями против социалистической собственности (опыт контент-анализа) II Административный правонарушения, посягающие на социалистическую собственность и борьба с ними. Горький, 1983. С. 158-169; Кваша Б. Ф„ Гельдибаев М. X., Костыря Е. А. Совместная деятельность органов внутренних дел и средств массовой информации по профилактике насилия в семье // Правовые и социально-экономические аспекты деятельности средств массовой информации: Сб. статей II Отв. ред. Ю. В Мишальченко. СП* 1996. С. 237-240; Набатов Н. Использование радио и телевидения в профилактике правонарушений несовершеннолетних II Социалистическая законность.1980. №7. С. 53-54 и др.; Сибиряков С. П. Региональные СМИ в системе предупреждения девиантного поведения молодежи и защите ее прав. Волгоград, 1999.

⁹           Томин В. Т. Проблемы оптимизации среды функционирования органов внутренних дел: Учебное пособие. Горький, 1978; Горшенков Г. Н. Правовая агитация как средство оптимизации профилактики преступлений II Проблемы профилактики правонарушений в развитом социалистическом обществе. М., 1988. С. 64-70; Мартынович Принципы правовой пропаганды в печати II Правовые знания — в массы. ФрунЛ 1974. С. 99-106; Шестаков Д. А. Роль художественной литературы и средств массовой информации в профилактике правонарушений и преступности II Общественное мнение о борьбе с правонарушениями / Под ред. А. Д. Васильева. Л., 1987. С. 15—1 Ярош Г. М. Печать как средство правового воспитания в целях предупреждения преступлений. Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1976, и др.

¹⁰          Горшенков Г. Н„ Горшенков Г. Г. Массовая коммуникация в системе детерминации преступности. Сыктывкар, 1998; Войцехович В. Э. Почему некоторые СМИ пропагандируют воровскую идеологию и культуру II Преступность и культура общества. 1998. С. 10-11; Сочнее Д. В. Средства массовой информации и детерминация преступности несовершеннолетних II Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Правовые средства и методы защиты правопослушн£ го гражданина / Под ред. В. Т. Томина и И. А. Склярова. Н. Новгород, 1996. С. 83-9# и др.

5. Виктимологический аспект массовой информации — д В. Ривман, А. В. Пчелинцев, И. Г. Скурту, А. Г. Горшенков и др.¹¹

Тема использования возможностей СМИ в предупреждении преступлений привлекает внимание не только отечественных специалистов, но и ученых других стран. Например, в апреле-мае 1995 _г. 9-й Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями рассмотрел вопрос, связанный с эффективностью использования средств массовой информации в предупреждении преступлений и ответственностью СМИ за их содействие распространению преступности и формирование у населения терпимости к преступности.

Предшествующие работе 9-го Конгресса исследования института ( МИ показали, что существует, как минимум, три особенности, характерные для освещения средствами массовой информации преступности. Первая особенность заключается в том, что в массовое сознание активно транспортируется информация о насильственных преступлениях. Вторая особенность состоит в искажении эффективности борьбы с преступностью. Третья, наиболее важная, особенность заключается в том, что читатели не получают, с одной стороны, информации о причинах преступности, а с другой — о способах, средствах предупреждения личной виктимизации.

Комментируя эти особенности, Э. А. Иванов (Центр международного права ИГП РАН) отмечает, что проблема личной виктимизации является наиболее острой. Но ее решение возможно. Организация Объединенных Наций подчеркивает необходимость предусмотреть в учебных программах по предупреждению преступности и в работе уголовного правосудия «во все большей степени принимать во внимание настоятельную необходимость снижения Риска преступности, страха перед преступностью и уровней виктиризации»¹².

^л ивман Д. В. К вопросу о девиантном поведении виктимологического характера II еждународная конференция «Девиантное поведение и социальный контроль в по- _Ви Элитарном обществе» Тезисы докладов. СПб., 1996. С. 41-42; Скурту И. Г. Зимологическая профилактика преступлений в отношении несовершеннолетних// if ринология. Учебник для юридических вузов СПб., 1998, и др.

_и вэнов Э. А. Средства массовой информации и борьба с преступностью: союзник "наблюдатель? II Преступность: стратегия борьбы / Под ред. А. И. Долговой М а? с 95-96.

гофарственно-правовой политике противодействия преступности"/>

В современной гофарственно-правовой политике противодействия преступности

феномену массовой коммуникации (информа. ции) придается большое значение, поскольку эта политика, как лкх< бая другая, осуществляется в условиях насыщенного информационного поля. Вне этих условий, вне информационного пространства управленческая деятельность просто невозможна. И поскольку информация всегда играла главную роль в жизнедеятельности людей, выступала и выступает мощнейшим ресурсом общественного развития, то социальная роль института массовой информации сегодня не только повышается, но функции его все больше интегрируются с функциями управляющей системы. Собственно говоря, сам институт является ее частью или подсистемой.

Однако в любом взаимодействии имеют место не только различные по характеру, направленности процессы и тенденции. Не составляет исключения и взаимодействие подсистем системы социального управления. И исходя из особой важности информационной сферы общества, также необходимы и урегулированность, защищенность информационных отношений.

Сегодня же, наблюдая за событиями, происходящими в правовой жизни России, складывается впечатление, что научные интересы в сфере правового информирования населения развиваются сами по себе, а массовая информация, входящая в информационную (кровеносную) систему правовой жизни, функционирует сама по себе. И если в теории мы наблюдаем более просчитанное, упорядоченное гипотетическое функционирование социальной системы управления с действующим в нем механизмом правового регулирования, то в жизни постоянно сталкиваемся с ее дисфункциями.

Информация — это действительно кровеносная система всего общественного организма. Она всегда играла главную роль в разум ной жизнедеятельности людей. Без нее просто невозможна социальная жизнь во всех сферах ее проявления, а в правовой — особенно. Информационная природа права, как справедливо отмечает известный специалист в области теории государства и права А. Б. Венге- ров, требует для ее изучения и соответствующих методов, т. е. тех» которые применяются в информатике (информологии). По мнению ученого, сегодня имеется необходимость в разработке информационной теории права¹³.

В современных условиях общественная кровеносная система поражена дегуманизационными тенденциями, которые продолжают развиваться в литературе, искусстве, кино, в печатной и электронной прессе. Представляется, что не только не замедляется, но все больше набирает силу процесс разрушения информационно-психологической безопасности общества, личности, особенно личности несовершеннолетнего. Формирование и развитие подрастающего поколения в России протекают в таких условиях общественной дезорганизации и аномии (по Э. Дюркгейму и Р. Мертону), которые не только не сеют надежду у несовершеннолетнего на лучшее, но все чаще ставят его в положение обездоленного, отчужденного от общества, все больше разлагающего его бесстыдством и насилием, наркотической и алкогольной зависимостью, преступной наглостью и безнаказанностью, многими мерзостями невидимой стороны человеческой жизни, с особым пристрастием культивируемыми СМИ и таким образом методично изводящими нравственные и психические начала личности несовершеннолетнего.

Авторы аналитической записки о динамике организованной преступности, терроризма и борьбы с ними в России (А. И. Долгова, В. В. Астанин, С. В. Ванюшкин и др.), анализируя взаимосвязи прессы и организованной преступности, указывают, в частности, на следующее обстоятельство. Россияне полагают, что негативное воздействие средств массовой информации на общество является «намного более сильным, чем прямое разлагающее влияние организованной преступности»¹⁴.

Современное российское общество переживает, пожалуй, первую такой силы волну информационной революции, которой сметается, в частности, традиционные модели социального (нравственно- правового) поведения. В обиход входит термин «информогенные катастрофы»¹" как бедствия, возникающие ввиду мощного, умышленно или случайно загрязненного информационного воздействия на

Венгеров А. Б. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. М., и 98- С. 366.

is датирование на преступность: концепции, закон, практика. М., 2002. С. 300.

Шубин А., Волковский В. Достоверно, но без опасности II Российская газета. 2000. ¹ Дек.

массовое правосознание. Подобно техногенным катастрофам, при водящим, например, к очевидному облучению, «информогенные>> «облучают» постепенно и незаметно. И эта зависимость и во многом правовая незащищенность информационно-психологической безо^л пасности от техногенности развивающейся цивилизации, несомненно, будут возрастать.

Реализация на законодательном уровне мер по разумному и достаточному ограничению (например, по времени, месту распростру нения) в демонстрации средствами массовой информации актов насилия, откровенных сексуальных эпизодов, различных патологий человеческого поведения, огульного охаивания государственно», правовой политики без конструктивных предложений в прессе, я полагаю, нисколько не противоречит ни общественной нравственности, ни международному, ни российскому законодательству. Она противоречит только тем, кто абсолютизирует собственную свободу слова, преследуя при этом либо коммерческие, либо политические либо иные личные, но никак не общественно значимые цели.

Представляется, что решение проблемы информационно психологической безопасности общества должно исходить из комплексного подхода, т. е. осуществляться путем коллективного участия в обсуждении вопросов, разработки и реализации соответствующих мер.

В настоящее время в России наблюдается положительное движение общественной мысли в области обеспечения социальной ответственности бизнеса, где затрагиваются и вопросы информационной безопасности. В частности, был проведен круглый стол по этощ проблеме в Москве с участием министров и вице-премьера России Валентины Матвиенко. В конце 2001 г. в Москве в Российской академии государственной службы состоялся общественный форум, организованный Гильдией издателей периодической печати и Генеральным директоратом по правам человека Совета Европы. Участники форума — ученые, журналисты — обсудили вопросы, касающиеся прав и ответственности СМИ в демократическом обществе. :

Примечательно, что вице-президент Медиасоюза России (аль тернатива Союза журналистов России) Е. Зелинская высказала убеждение в том, что сегодня нужно чаще защищать не журналистов от власти, а аудиторию от журналистов, превращающих в популярное зрелище потоки крови, натуралистические сцены убийств, катастроф и их жертв.¹⁷

Эта мысль стала понятной буквально всем главным редакторам ведущих СМИ в России, после известных октябрьских событий на Ду бровке в Москве, связанных с актом терроризма. Не могу не привести негодующих слов по этому поводу декана факультета журналистики Кубанского госуниверситета В. Рунова: «Трагедия на Дубровке абсолютно показала, что СМИ будут выворачиваться наизнанку, чтобы опередить друг друга в распространении шокирующей информации... Трагедию с помощью телевидения превратили в реальный кровавый спектакль, раздвинув рамки зрительного зала до масштабов всей страны».

В ответ на одобренные Советом Федерации поправки, ужесточающие законы «О средствах массовой информации» и «О борьбе с терроризмом», незамедлительно откликнулись руководители ведущих СМИ и представители медиа-сообщества. Они обратились к Президенту РФ с просьбой не подписывать закон и обещали разработать собственные правила, регламентирующие деятельность СМИ в чрезвычайных обстоятельствах.

Эти события подвигают на оптимистические ожидания конкретных, согласованных между собой действий представителей СМИ на пути к самоконтролю, и, хочется надеяться, не только в сфере экстремальной журналистики и не только в ситуациях, «залитых кровью».

Вся сфера массовой информации нуждается в нравственном оздоровлении, и хорошо, если отныне в ней начнут реализовываться меры, направленные прежде всего на мобилизацию общественных и государственных резервов по формированию у граждан, и прежде всего подрастающего поколения, необходимых нравственно- правовых ценностей, и их правовую защиту.

Кроме того, нельзя не отметить и следующие два обстоятельству свидетельствующие об актуальности темы данного исследованния. Первое — это открытие в Нижегородской области нескольких Центров принципиально новой дисциплины —медиапедагогики, которая призвана формировать в детях навыки целесообразного кри-, тического отношения к негативной массовой информации, прежде всего эротического, насильственного характера. Но удивительно здесь не в том, что вот так неожиданно реализовалась идея, хотя ранее она и предлагалась криминологами. Удивительное в другому инициатива открытия в образовательной сфере медиапедагогики принадлежит журналистам, психологам и педагогам из... Германии где проблема защиты детей от жестокого информационно психологического воздействия СМИ и Интернета осознается ка! наднациональная.

Второе обстоятельство связано с инициативой уже российски) представителей общественности и образования. Общественные организации «Открытая Россия», Фонд защиты гласности и Россий ский гуманитарный университет прилагают усилия к реализации совместного проекта по введению в систему юридического государственного образования новой специальности «Юрист СМИ», по которой предполагается подготовка специалистов по защите пращ СМИ и решению информационных споров"".

О ценности исследовательского опыта. Без него ни один ученый не способен к решению столь ответственной задачи, как разработка определенной концептуальной модели научного познания.

Мой интерес к проблеме «преступность и СМИ» проявился в 60-е годы, период возрождения криминологии в России, хотя поначалу непосредственно с ней связан не был. Я начинал с того, что работая в управлении уголовного розыска УВД Горьковского облисполкома, участвовал в организации, а затем в обеспечении деятельности управления по профилактике преступлений. А поскольку являлся (и ныне являюсь) профессиональным журналистом, то, естественно, курировать массово-информационный аспект предупредительного воздействия на преступность выпало мне.

Такой симбиоз юриспруденции и журналистики в профессиональной деятельности позволил мне довольно глубоко войти сложный мир познаваемой материи. В итоге мне удалось системати

Основы криминологии массовых коммуникаций__________                              127

Объектом криминологического изучения определены три его составляющие: преступность, ее причины п меры предупреждения. Преступность представлена совокупностью деяний, посягающих на отношения, связанные массовой информацией.

В качестве причинного фактора рассматривается криминогенное (виктимогенность) печатных и особенно электронных средств массовой информации, а также интернет-сайты, зарегистрированные как СМИ.

Специфика мер обусловлена темп средствами (технического, вербального, психологического и иного характера), с помощью которых кодируется п распространяется информация на неопределенный круг лиц (массовые аудитории).

Настоящая концепция была апробирована не только в диссертационном совете и соответственно в ВАКе Российской Федерации, но и на ряде научных форумов, в особенности на научных конференциях и семинарах, проводимых Российской криминологической ассоциацией (президент проф. А. II. Долгова), а также Санкт- Петербургским криминологическим клубом (президент проф. ДА. Шестаков).

Первыми принципиальными и доброжелательными критиками моей концепции выступили уважаемые профессора В. Т. Томпн (по сути, открывший мне дверь в юриспруденцию), Д. В. Рпвман и Д. А. Шестаков (Санкт-Петербург). Выступая на российской научной конференции «Преступность и культура общества» (1998 г.), Профессор Д. А. Шестаков изложил ряд очень ценных положений в Развитие предложенной им темы «Криминология массовых коммуникаций — формирующаяся научная отрасль». Вывод известного в России и за рубежом ученого-криминолога о том, что «криминология массовых коммуникаций имеет перспективу формирования в соответствующую криминологическую отрасль» , подвигнул меня на дальнейшее исследование этого перспективного научного направления.

Вместе с тем целесообразно указать еще на один судьбоносный для развития концепции научный форум. В марте 2000 г. состоялось очередное заседание Санкт-Петербургского клуба на аналогичную тему: «Криминология средств массовой информации». На этом авторитетном научном форуме был представлен мой доклад «Преступность в сфере массовой информации: уголовно-правовой и криминологический аспекты». В его обсуокдении приняли участие ученые Санкт-Петербургского госуниверситета (Д. А. Шестаков), Санкт-Петербургского университета МВД РФ (В. Н. Бурлаков,

B. В. Колесников, О. В. Лукичев, С. Ф. Милюков), адъюнкты

C.         В. Максина, К. Г. Сварчевский и др."

В коллективном учебно-научном издании Санкт- Петербургского университета МВД России «Криминология — XX век» профессор Д. А. Шестаков обращает внимание, в частности, на то обстоятельство, что с середины 70-х годов российскими криминологами разработаны новые отрасли, которые освещают взаимосвязь преступности с отдельными функциональными общественными системами, в том числе и с массово-коммуникативной системой. «Криминология средств массовой информации, — отмечается во введении, — соотносит социальный институт массовой коммуникации со всеми составляющими криминологической триады: преступлениями, причинами массового воспроизводства преступлений, контролем преступности (Г. Н. Горшенков)»'³.

Полагаю, можно сослаться на результаты работы, проведенной в криминологическом исследовании моей аспиранткой Ю. Н. Климовой, которая изучает взаимосвязи массовой коммуникации и преступности в период предвыборной агитации, кроме того, она анализирует роль и значение в этих взаимосвязях системы Интернет, обращая внимание на коммуникативные, криминологические и правовые аспекты проблемы'⁴. При этом важно заметить, что первые результаты настоящего исследования получили высокую оценку Центральной избирательной комиссии Российской Федерации.

Начальные параметры концептуальной модели.

Таким образом, можно констатировать: сегодня уже разработаны основные величины, в которых находит свое выражение концептуальная модель (контуры парадигмы) криминологии массовых коммуникаций. По существу, это те же параметры фундаментальной криминологии, но только взятые на видовом уровне и отличающиеся определенными ключевыми признаками.

В основе своей эти признаки обусловлены феноменом массовой информации, которая составляет основу института (информационного) права. Массово-коммуникативная специфика предмета информационных отношений определяет и специфику его источников: международных актов, Конституции РФ, специальных федеральных законов («О средствах массовой информации» и др.), отдельных норм по массово-информационной проблематике (гражданского, уголовного, административного и иного законодательства), специальных актов подзаконного характера, регулирующих отношения субъектов права в сфере массовой информации, и др.

Криминологию массовых коммуникации можно определить как направление криминологической науки, в котором ос)пцествляется систематизация знаний о природе, закономерностях преступности в сфере оборота массовой информации и возможностях предупредительного воздействия на нее, а также возможностях массово- коммуникативных методов в оптимизации функционирования системы противодействия (любым видам) преступности.

Климова Ю. Как пресечь распространение компромата в виртуальном мире II Рос- сийская юстиция. 2001 №12. С. 61-62; Горшенков Г. Н., Климова Ю. Н. Политическая "Реступность и средства массовой коммуникации в период выборов II Вестник науч- ^Нь'Х трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического инсти- VTa. Серия 8: Политическая криминология. Нижнекамск, 2002; Климова Ю. Н. Распространение информации через Интернет в период избирательной кампании: "Ммуникативные, криминологические и правовые аспекты Нижнекамск, 2002, и др.

Таким образом, можно обозначить предмет криминологии мае* совых коммуникаций (КМК). В него, как это следует из понятий входят следующие составляющие:

—     преступность массово-информационная, а) выраженная деяниях, содержащих уголовно-правовой признак «с использованием средств массовой информации», б) находящаяся во взаимосвязях с явлениями, процессами оборота массовой информации (поиск, подготовка к распространению, распространение, актуализация информации и противоправных общественно опасных последствий);

—     закономерности возникновения, качественно-количественных изменений и развития «массово-информационной» преступности;

—   криминогенные (виктимогенные) свойства средств массовой коммуникации и их обусловленность;

—   превентивные возможности средств массовой коммуникации, пути и методы их реализации.

Важно исследовать функциональность КМК,

т. е. ее предназначение в криминологической теории, главным образом, как прикладной отрасли знания. Вопрос о функциях криминологии рассматривается учеными не во всем однозначно. Можно говорить о традиционно выделяемых в науке таких общих функций, как: описательная, объяснительная, предсказательная. И эти функции, естественно, присущи КМК. Но речь идет об известной специфике частной научной концепции. И эта специфика не может не влиять на характер познавательного и прагматического аспектов рассматриваемого вида криминологической деятельности. Поэтому и названные функции следует рассматривать через призму массово- коммуникативной специфики.

Таким образом, описательная функция КМК направлена на отображение массово-информационной преступности во всех ее показателях, со всеми выраженными в них тенденциями, описание количественно-качественных характеристик преступности. Объяснительная функция также говорит сама за себя: она требует от криминолога объяснений полученных в ходе описания характеристик преступности. Все эти объяснения ориентированы на то, чтобы в итоге дать научно обоснованные ответы на вопрос «Почему?». То есть в объяснении систематизированы знания о причинных факторах о массово-информационной преступности. И через предсказательную функцию КМК реализуются криминологические прогнозы в сфере массовой информации, за которыми следуют относительно общие рекомендации и конкретные предложения, направленные на оптимизацию массово-коммуникативного и иного характера предупредительного воздействия.

Если говорить о целях и задачах КМК,

тоже на уровне исходных положений, то можно сформулировать следующие основную цель и ее подцели (задачи):

Основная цель КМК (т. е. предполагаемый результат) — обеспечить эффективность управленческого воздействия на преступность в сфере оборота массовой информации.

Подцели (задачи) — обеспечить эффективность: а) защиты от недобросовестной (криминально-криминогенной) массовой информации; б) защиты добросовестной (антикриминальной, антикриминогенной) массовой информации; г) защиты с помощью массовой информации.

Уже в самом наименовании «криминология массовых коммуникаций» как бы заложены более узкие направления исследования этой многоаспектной темы. Они обусловлены видами массовых коммуникаций: а) электронная массовая коммуникация, в том числе традиционная, распространяемая в теле-, видеопрограммах, и не совсем традиционная, распространяемая через Интернет-сайты, зарегистрированные в качестве СМИ; б) аудио-массовая информация; в печатная массовая информация; г) массово-коммуникативная информация и др.

Полагаю, что названные параметры вполне достаточны для определения парадигмы КМК в самом общем ее виде, т. е. как явление в науке. То, что это явление собой отражает, я постараюсь показать ⁸ излагаемых ниже суждениях.

Еще раз хочу подчеркнуть: свою скромную заслугу в разработке настоящей концепции я вижу в том, что систематизировал значительный объем научных знаний, которые были получены учеными моими предшественниками и современниками. Мой более чем

5-летний научный и педагогический опыт складывается во многом ¹¹³ основе этих знаний и доброжелательного отношения ряда правовое, имена которых хорошо известны в мире юриспруденции — это Г. А. Аванесов, Ю. Д. Блувштейн, В. Н. Бурлаков. А. И. Долгова П. А. Кабанов, Н. А. Коломытцев, О. В. Лукичев, Г. М. Миньков- ский, В. А. Номоконов, Д. В. Ривман, Ф. К. Рябыкин, В. П. Сальнц. ков, С. Л. Сибиряков, Э. С. Тенчов, В. Т. Томин, В. С. Устинов Д. А. Шестаков.

С благодарностью воспринимая высокую оценку моих коллег вместе с тем полагаю, что это — вексельная оценка, и она обязывает меня ко многому. Я прекрасно понимаю, что исключительно через мировоззрение ученого находит саморазвитие (самодвижение) наука. А из этого следует чрезвычайно важное положение о том, какую ответственность должен осознавать ученый, выполняющий свою действительно высокую миссию (предназначение, призвание) в науке, за свое слово, в ней сказанное.

В предлагаемой главе представлены сжатые положения по ряду основных криминологических проблем, которые заключены в отношениях массово-правовой информации. Разумеется, эти положения не могут претендовать на их позитивную исключительность. В них — лишь небольшая толика научного материала, который, полагаю, в какой-то мере пригоден для того, чтобы мостить им путь не только к новым криминологическим знаниям и умениям применить их на практике, но и к новым научным открытиям в том направлении, которое сегодня получило имя «Криминология массовых коммуникации».

Массовая коммуникация как научно-правовая проблема. Взятая на вооружение участниками рыночных отношений логика движения больших денег ставит собственника и его менеджеров перед необходимостью развития связей с общественностью. Термин «Паблик рилейшнз» (связь с общественностью), хотя и недавно, но уже прочно вошел в обиходный язык (словарь) рынка. Авторы книги «Связь с общественностью в органах государственной служ бы» связывают это, во-первых, с появлением в российском обществе нового типа отношений, вызванного к жизни процессами демократизации политической (правовой) системы, а также формированием в экономике России рыночных структур и отношений.

Действительно, в России мода на западные наклейки и вывески навязывается более чем энергично. Но утверждение о том, что явле- _нИе «связи с общественностью» в российском обществе — это отношения нового типа, вызывает у меня определенные возражения.

В экономической сфере очевидна новизна такого явления и связанных с ним организационных и методических вопросов массовой коммуникации. Что касается иных управленческих сфер, то в них можно найти значительный опыт использования богатейших возможностей массовой коммуникации в оптимизации управленческих процессов. Примером служит учебное пособие для преподавателей и слушателей вузов МВД, студентов и аспирантов вузов и практических работников органов внутренних дел «Проблемы оптимизации среды функционирования органов внутренних дел» (1978), автором которого является доктор юридических наук, профессор В. Т. Томин. Настоящему изданию предшествовало другое — «Использование средств массовой информации в борьбе с преступностью» (В. Т. Томин, 1976).

Возможности прессы в деятельности органов внутренних дел по предупреждению и раскрытию преступлений в работе судов использовались уже со времени создания органов внутренних дел.²⁷

Исследования настоящего опыта правоведами и другими специалистами позволяют сделать вывод о том, что со временем практика использования правоохранительными органами средств массовой коммуникации (информации) приобрела заметную упорядоченность, определенность.

Таким образом, «Паблик рилейшнз» — известное явление для отечественных правоохранительных органов, и на сегодня их деятельность, взаимодействие с населением не мыслится без активного

обращения к массовой коммуникации.

* * *

Многие специалисты, исследующие средства массовой коммуникации, высказывают две наиболее значимые точки зрения на их ^Лесто и роль в общественной жизни. Одни рассматривают их как °Рган, институт, принадлежащий государственной, исполнительной

п

См., напр.: За восемь лет: Материалы по истории советской рабоче-крестьянской ^Иг1иции и уголовного розыска за 1917-1925 гг. J1., 1925.

власти; другие — как орган, институт гражданского общества. С точки зрения обусловливают и разные подходы к оценке функционирования системы массовой коммуникации. В основу таких подходов положено противоречивое взаимодействие элементов в самой системе массовой коммуникации, которые, с одной стороны, призваны обеспечивать информационное обслуживание функционирования органов власти, а с другой — информационное обслуживание реализации многочисленных потребностей, интересов отдельных граждан, групп, слоев населения, общества в целом.

Указывая на это обстоятельство, Э. М. Андреев сравнивает российские средства массовой информации с двуликим Янусом, превращающимся в «слугу двух господ». «По существу, — пишет Э. М. Андреев, — они пока не в состоянии стать поистине независимыми и объективными и вместе с тем принять в полной мере сознательное и активное участие в политической и социальной жизни».Такая (двусторонняя) оценка массовой коммуникации, безусловно, имеет под собой почву.

Высказывая собственную позицию по отношению к такому подходу, полагаю необходимым отметить в нем как положительные, так и отрицательные начала. В части положительного можно отметить возможность углубленного научного анализа функционирования массовой коммуникации в обществе в целом и в государственной структуре. Отрицательным же здесь является, главным образом, то, что при такой оценке исследовательская мысль вольно или невольно не просто проводит, а углубляет определенную границу между «го- сударственно-структурным» и «общественным» аспектами массовой коммуникации, т. е. между государственными структурами с их (относительно немногочисленными) органами массовой информации и основной общественной структурой, нередко именуемой граждан' ским обществом.

Монополии в любой сфере общественной жизнедеятельности, в том числе в сфере массовой коммуникации, сдерживают многие прогрессивные процессы, лишают их состязательности и здоровой конкуренции. В связи с этим представляется интересной идея Э. М. Андреева о формировании новой модели массовой коммуни_кации как «формы открытого и толерантного развития общества, в котором и государственные, и рыночные силы находятся под общественным контролем и в котором благодаря существованию подлинного плюрализма средств информации индивидуумы, группы, партии и организации могут свободно проявлять свое согласие или несогласие в отношении путей обустройства их жизни».³⁰

Только общество как социальная суперсистема представляет собой сложную иерархию социальных систем (подсистем), в числе которых наиважнейшая система (подсистема) — правовая. Правовая система может быть определена как «совокупность внутренне согласованных, взаимосвязанных, социально однородных юридических средств (явлений), с помощью которых официальная власть оказывает регулятивно-организующее и стабилизирующее воздействие на общественные отношения, поведение людей...».'¹

Таким образом, и система массовой коммуникации, и правовая система изначально несут в себе во многом одинаковые предназначения, реализация которых в определенных случаях приобретает специфику, в частности, в зависимости от применяемых (юридических, неюридических) средств. Так, средства массовой информации (как часть средств массовой коммуникации), оказавшись включенными в механизм правового регулирования вообще и уголовного регулирования в особенности, приобретают юридическую окраску, т. е. выступают как составляющий элемент правового средства регулирования.

Если внимательно посмотреть на взаимосвязи этих двух — правовой и массово-коммуникативной — систем, можно отметить следующее. Общество, его правовая система не задают цели массовой коммуникации, а развивают их, выводят эти цели из важнейших Функций массовой коммуникации (информирования, организации поведения и др.). И от того, насколько правильно, адекватно будут выбраны цели массовой коммуникации, во многом будет зависеть и эффективность функционирования правовой системы, ее судьба, будущее.³²

Массовая же коммуникация призвана вырабатывать в правовой системе такой информационно-энергетический потенциал, который позволяет развиваться не только ей самой, но и выполнять значив тельную роль движителя всего социально-правового развития социальной жизни.

В отличие от «обычной», не правовой информации, используемой в массовой коммуникации, правовая информация не является спонтанной и не циркулирует в обществе свободно. Например, по определению А. Ф. Шебанова, правовая информация представляет собой «совокупность сведений о праве и всех процессах и явлениях с ним связанных».' В. В. Панкратов определяет правовую информацию как информацию, которая обращается в сфере правового регулирования, содержится в текстах нормативных актов, в юридически значимых фактах, в явлениях и процессах социально-экономической жизни, которые являются объектами правового регулирования.

Правовая информация, в целом право как оригинальная информационная система специально предназначены для управления.Поэтому вовлеченная в процесс правового регулирования массовая коммуникация получает существенные юридические качества, разные по силе воздействия на общественные отношения. Например, промульгация в правотворчестве; публикация, содержащая сведения о реальных юридических фактах или сама оцениваемая как юр иди- ческий факт; акт толкования закона в центральной (специальной) печати и др. — все эти формы правовой информации обусловливают особый характер массовой коммуникации, «работающей» на правовую систему, — массово-правовой характер.

Особые юридические качества массовая коммуникация может приобретать на завершающей ее стадии, метакоммуникации, инициирующей в объекте информационного воздействия такие связи самоуправления, которые в соответствии с заданными коммуникатором целями приводят к положительному результату, например, получению органом налоговой полиции сведений о лицах, уклоняющихся от уплаты налогов.

Так, например, массово-коммуникативный акт (объявление о розыске) как юридический факт порождает определенные гражданско-правовые отношения, которые закреплены в главе 56 Гражданского кодекса РФ «Публичное обещание награды». Так, в соответствии со ст. 1055 лицо, публично объявившее о выплате денежного вознаграждения или выдаче иной награды (о выплате награды), обязано выплатить обещанное тому, кто сообщит лицу, объявившему о награде, необходимые сведения, например, о месте нахождения лица, совершившего преступление. Настоящая статья регламентирует различные варианты правоотношений, которые могут возникать в результате публичного сообщения названного характера.

Специалисты в области права выделяют всеобщую, основную и определяющую функции правовой системы — функцию интеграции, по отношению к которой все остальные функции этой системы (регулятивная, коммуникативная, охранительная) являются вспомогательными, дополняющими основную функцию.³' Через эту функцию правовая система воздействует на общественные отношения путем взаимодействия с иными социальными системами, как бы наполняя общественно полезным содержанием общефункциональный процесс, направленный на укрепление и упрочение правопорядка. И в этой интегративной направленности функционирования правовой системы средства массовой коммуникации играют чрезвычайно большую роль.

Массово-правовая коммуникация. Исследование определенных аспектов взаимосвязей системы массовой коммуникации и правовой системы позволяет выделить из социальной массовой коммуникации такой ее вид, как массово-правовая коммуникация. Ранее я обозначал этим термином целенаправленную правовую и правозна- чимую информацию, адресованную массовым аудиториям.'⁷ В настоящей работе предлагается несколько скорректированное понятие массово-правовой коммуникации: распространение правовых и пра- возначимых сообщений неопределенному кругу лиц в целях формирования правовых представлений, знаний и отношений у граждан, а ^П1окже их правоосознанного поведения.

Кудрявцев В. Н„ Казимирчук В П. Современная социология права М., 1995. С. 68- ?9.

Горшенков Г. Н. Массово-коммуникативное воздействие на криминологическую ^Ситуацию. Сыктывкар, 1997. С. 45.

В феномене массово-правовой коммуникации я нахожу возможным выделить ряд основных признаков: а) характерные признаки коммуникатора — обладание определенными юридическими качествами (профессиональными знаниями, навыками и др.); б) правовой характер сведений, в) наличие в ряде случаев специфического массово-коммуникативного канала — юридическое, иное официальное издание и др.; г) «правовые» потребности коммуниканта, или субъекта правоотношений, сами правоотношения.

Анализ функционирования такого рода системы массовой коммуникации правоохранительной сферы, опыт собственного, почти сорокалетнего участия (разумеется, прежде всего в качестве коммуникатора) в процессе массовой коммуникации и исследование отдельных ее аспектов позволяют мне высказать следующие суждения о феномене, наименование которого вынесено в заголовок данной главы.

Таким образом, благодаря активным исследованиям массовой коммуникации в области права накоплен значительный научный потенциал, который: а) выводит юридическую науку в «лице» прежде всего криминологии, уголовного права, уголовного процесса на новый уровень теоретической систематизации объективных знаний о массовой коммуникации как о важнейшей составной части информационно-правового обеспечения жизнедеятельности общества; б) вооружает юридическую практику научно обоснованными рекомендациями по использованию средств массовой коммуникации в различных сферах и целях правоохранительной деятельности и предупреждения правонарушений.

На этом уровне исследования массовой коммуникации представляется возможным решение следующих основных задач.

Наряду с дальнейшими изысканиями в области «ведомственных» массово-коммуникативных воздействий на среду функционирования (правоохранительных органов, органов массовой информации и др.) в целях предупреждения преступлений, создания благоприятствующих тому условий необходимо переходить к исследованиям «.межведомственного», или комплексного, характера.

Такой подход ориентирует субъектов массово-правовой комму-, никации — органы местного самоуправления, правоохранительные органы, суды и органы юстиции, учреждения массовой информаций и др. — на солидаризацию в поисках решения проблемы организации совместной деятельности и общения, консолидации своих знаний, опыта, возможностей во взаимодействии с населением через такого оригинального «общественного посредника»,^,л каковыми являются средства массовой коммуникации.

Между тем одна из региональных проблем массовой коммуникации как раз и заключается в том, что сегодня «общественный посредник» нередко оказывается в положении, когда невольно выступает в роли, прямо противоположной посреднической. Имеются в виду те разногласия, которые дают существенные «трещины» в региональной правовой политике ввиду нежелания одних участников массовой коммуникации понимать других: «Обычная история — журналист и местная власть, извечный конфликт». ' *

Между тем оснований для подобных конфликтов более чем достаточно, поэтому в средствах массовой информации стало привычным появление отрезвляющих общественное мнение публикаций о нравственно-правовой нечистоплотности многих субъектов власти. В настоящее время уже потеряли сенсационность сообщения СМИ о привлечении к уголовной ответственности (гораздо реже — о наказании) лиц, занимавших высокие должности, за их злоупотребление, превышение должностными полномочиями, получение взятки, мошенничество и т. д. В числе «героев» публикаций вице-губернаторы, губернаторы, министры, военные и милицейские генералы, депутаты всех уровней и другие уголовники во власти.

Такая свобода слова прессы явно не по душе многим держащимся за власть, а потому и давление на журналистов оказывается такое, что Экспертный совет при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации был вынужден сформировать в своей структуре новую секцию — секцию средств массовой информации,

³«

39 Андреев Э. М. Указ. соч. С. 34.

Галяшина Е. Вам позвонил... шантажист// Милиция. 1995. № 34. С. 26. ^Сегодня уж теряют свою былую сенсационность сообщения СМИ о привлечении к Головной ответственности (гораздо реже — о наказании) лиц, занимавших высокие должности за их злоупотребление, превышение должностными полномочиями, получение взятки, мошенничество и т. д. В числе героев публикаций вице-губернаторы, губернаторы, министры, военные и милицейские генералы, депутаты всех уровней и Другие уголовники во власти.

которая призвана защищать журналистов «от административной власти», от «денежных мешков».

Поэтому очевидна необходимость комплексных исследований подобных проблем, поисков способов освобождения от камней преткновения тех путей, которые ведут к консолидации представителей всех ветвей власти, в том числе и «четвертой», правоохранительной системы и в какой-то части населения.

Эта задача может быть сформулирована как разработка и реализация эффективных форм сотрудничества равноправных (прежде всего, правоохранительной и массово-информационной) систем социального управления, обеспечивающего целенаправленное, продуктивное массово-коммуникативное взаимодействие с населением в интересах правопорядка.

Доминирующим в решении настоящей задачи представляется вопрос о «целенаправленном взаимодействии с населением», а именно интересы законопослушного населения должны определят® характер взаимодействия. На это следует направлять организационную энергию ведомств, организаций, учреждений, которые составляют суперсистему социального управления в регионе.

Решение этой консолидирующей задачи позволяет перевести в новое качественное состояние коммуникатора (в собирательном значении этого термина), в частности отойти от манипулятивной формы коммуникативного воздействия, отдав предпочтение форме диалоговой. Эту чрезвычайно важную «консолидирующую» задачу следует рассматривать как средство решения другой не менее трудной и важной задачи, которая заключается в следующем.

Население местного территориального образования как объект массово-коммуникативного воздействия представляет собой, прежде всего, совокупность индивидов, общественных и групповых мнений и настроений, между которыми больше противоречий, нежели согласия. Особенности социальной ситуации, например, в городе — изолированность населения, его высокая мобильность, миграция (что особенно актуально для наших дней), анонимность общения ограниченность, а еще и разрушение системы социального контроля

др. — не позволяют городскому массовому сознанию перерасти в ₀бщественное мнение горожан, способное стать основой практики муниципального управления,⁴² в том числе и определенными процессами в правоохранительной сфере.

формирование муниципальной общности

Необходимо искать такие пути и возможности, реализация которых могла бы привести к формированию муниципальной общности как взаимосвязанной локальными условиями жизнедеятельности и региональными функциями населения, которое обладает единством интересов и самосознания и способно реализовать их в системе местного самоуправления,⁴' в том числе и в стабилизации криминологической ситуации, в целом в обеспечении криминологической безопасности населения.

В «Доктрине информационной безопасности Российской Федерации» информационная безопасность определена как «состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства».

Соответствующим образом можно определить и массово- информационную безопасность, т. е. как защищенность прав и законных интересов субъектов права в массово-информационной сфере. При этом имеются в виду любые — имущественные, неимущественные — права и интересы, охраняемые законом, и любые субъекты права, выступающие участниками правоотношений, возникновение, развитие и прекращение которых обусловлено массовой информацией. Такого рода участниками выступают любое физическое или юридическое лицо.

Основы информационной безопасности разработаны прежде всего А. И. Поздняковым, Е. П. Прохоровым, Л. И. Шершневым. ^4S Как полагает, например, А. И. Поздняков, информационная безопасность общества и государства характеризуется степенью их защищенности, а следовательно, и степенью устойчивости основных Сфер жизнедеятельности по отношению к опасным, т. е. дестабилизирующим воздействиям на них, причем как в виде внедрения (вредоносной) информации, так и извлечения (охраняемой) информации. Безопасность определяется способностью нейтрализовать такие воз» действия.⁴⁶

Березин Я. С. Общественное мнение как субъект гуманитарной экспертизы II Гуманитарная экспертиза: Возможности и перспективы: Сб. науч. трудов. Новосибирск, 4₃"2. С. 181-191. и там же.

,₅ Российская газета. 2000. 28 сент.

Прохоров Е. П. Журналистика и проблемы массово-информационной безопасности// Вестн. Моск. ун-та. 1996. № 1. С. 3-13.

Таким образом, и для определения массово-информационной безопасности следует учитывать степень защищенности граждан общества, его правовой системы и государства, во-первых, от дестабилизирующих информационных воздействий на правовое поле: во- вторых, противоправных или угрожающих «правовому благополучию» информационного поля.

Защищенность, а следовательно, устойчивость правоохранительной системы, правосознания граждан, правопорядка в целом предполагается не только от общественно опасных или дестабилизирующих массово-коммуникативных воздействий (ложных, предвзятых сообщений и т. п.), но и от других воздействий, которые могут быть предприняты к любому субъекту массовой коммуникации, каналу информационного сообщения. Например, угрозы, шантаж, убийства по отношению к журналистам, учредителям изданий — это те особые по степени опасности формы воздействия, проявления которых нельзя назвать редкими случаями.

массово- информационной безопасность в уголовно-правовом и криминологическом (виктимологическом) аспектах

Остановимся подробнее на некоторых вопросах массово- информационной безопасности в уголовно-правовом и криминологическом (виктимологическом) аспектах. Здесь же лишь обозначим следующие основные задачи криминологического исследования, решение которых позволит в значительной мере обеспечить безопасность массово-правовой коммуникации.

1.    Снижение степени криминогенности (переходящей в преступность) широкого либерализованного плюрализма в правовом информировании населения благодаря свободному доступу к средствам массовой коммуникации И ВОЗМОЖНОСТИ ПОЧТИ бездоказательно распространять информацию, которая поощряет откровенный показ сексуальных сцен, насилия, аморализма и т. п.

Значительная часть вопросов, связанных с решением этой задачи, имеет отношение к существующему законодательству и правоприменительной (особенно судебной) практике. Законодательство

Поздняков А. И. Информационная безопасность личности, общества, государства Н Военная мысль. 1993. № 10. С. 13-14.

практически не является сдерживающим фактором для злоупотребления свободой слова, вольного обращения с законодательными нормами. Правоприменительная практика нуждается в дополнительных юридических средствах (разъяснениях Верховного Суда рф, официальных комментариях, обобщениях опыта выполнения более сложных юридических процедур и т. д.), а также в осознании многих обязанных субъектов правоприменительной деятельности личной ответственности и принципиальности в реагировании на юридические конфликты (преступления в том числе)⁴⁷

2.      Разработка постоянно действующего и последовательного мониторинга массово-правовой коммуникации как оригинальной формы социального контроля над массово-коммуникативной ситуацией с точки зрения соблюдения этических и правовых норм (законодательств, уставов, договоров, прав и обязанностей коммуникатора и др.) субъектами массовой коммуникации.

Подобный (независимый) мониторинг в регионах можно было бы формировать по образцу мониторинга Фонда защиты гласности, хотя результаты деятельности этого Фонда не слишком действенны.⁴⁸

3.     Разработка систем поиска нужной правовой информации потребителем. Как отмечает Е. П. Прохоров, в условиях, когда, казалось бы, увеличивается число газет, программ телевидения и радио, должны возрастать и возможности граждан получать необходимую достоверную информацию. Однако, как ни парадоксально,

* Хорошим тому примером могут служить события, произошедшие в Краснодарском фае, в основном в г. Сочи. Один из мастеров в области «черного пиара» долгое время использовал СМИ для того, чтобы выполнять заказы на компромат. И оставался безнаказанным в связи с теми обстоятельствами, которые я обозначил. И это продолжалось до тех пор, пока специалист в области компромата не замахнулся на само- ^Гопредседателя Краснодарского краевого суда, полагая, что и эта жертва компромата потерпит поражение, как некоторые высокопоставленные чиновники, которых «прессовал» псевдожурналист «убойными фактами». Но скомпрометированный судья °братился за защитой своих прав в Басманный межмуниципальный суд Москвы с предъявлением иска к газете и автору статьи. Решение суда впечатляет: «Взыскать с ответчика тридцать миллионов (!) рублей, которые истец просил перечислить в доход государства» (Сирых В. Пресс-разборки неместного значения //Парламентская газета. ^гО02. 27 февр.)

Таким образом, стоило захотеть правосудию принципиально и профессионально подойти к разрешению юридического конфликта, а точнее, защитить себя, как обнажилось и совершенство законодательства, и профессионализм в его применении.

Прохоров Е. П. Указ. соч. С. 8.

эти возможности сужаются. Информационное пространство страны рвется, так как центральные или общефедеральные издания не доходят до значительной части населения в регионах. В то же время рост местной прессы крайне затруднен и ее информация локализована.

Вступила в полосу затяжного кризиса деятельность общсфедерального телевидения и радиовещания.

4.   Особого внимания заслуживает задача региональной консоли, дации субъектов массово-правовой информации, решение которой без четкого диалога, сближения интересов, целей, как правило, ведет к разногласиям, обострению отношений, что не может не вызывать обострения социальной напряженности в регионе. Снижается интерес и к органам массовой коммуникации, падает их престиж уменьшается тираж печатных изданий.

Известно, что когда в отношениях имеет место тенденция не к согласию, а к тому, чтобы одержать верх над конкурентом (а сегодня практически каждый орган массовой информации с кем-то конкурирует), соперником, обеспечение условий массово-информа- ционной безопасности оказывается довольно проблематичным и в политическом, и в психологическом, и в организационном отношении.

Поиск путей решения задачи региональной консолидации субъектов массово-правовой коммуникации ставит перед исследователем вопросы регионального характера, которые нуждаются в незамедлительных ответах. Например, это вопросы реализации усилий по объединению «коалиционных» действий в совместные — по обеспечению безопасности массово-правовой коммуникации; на какой нормативной базе-договоре об общественном согласии, кодексе профессиональной чести, уставе консолидации, муниципального совета по массовой коммуникации и др.

5.   Консолидация субъектов массовой коммуникации позволяет по-новому осмыслить проблему преступности как объект их предупредительного воздействия, противодействия. Имеется в виду, в частности, необходимость системного анализа преступности как социального явления местного характера, криминального образа

жизнедеятельности определенной части населения с его специфическими характеристиками, тенденциями.

Как справедливо отмечает С. С. Чапкий, «в том-то и секрет поразительной живучести системных образований, что их интегратив- ные качества нельзя свести к простой сумме качеств составных элементов».⁵⁰ Сказанное прежде всего относится к преступности организованной, а точнее, к организованной преступной деятельности, которая отличается сложными устойчивыми системными связями. Эффективное противодействие организованной преступной деятельности можно осуществлять только при условии выявления системообразующих факторов, «гася нарождающиеся в преступности информационные процессы мощным энтропийным воздействием со стороны государства и общества»."¹

Вполне понятно, что такое воздействие возможно через средства массовой коммуникации (информации), ибо гласность является оружием с большой точностью и эффективностью попадания, причем именно в те цели, которые неуязвимы для уголовно-правового закона.

И вновь подчеркну: криминологическое изучение возможностей такого воздействия следует проводить не столько в отношении каналов массовой коммуникации, сколько всей массово-коммуникативной системы.

6. Наконец, необходимо включить в число основных задач криминологического исследования массово-правовой коммуникации изучение позитивного характера ее функционирования — в системе Детерминации правомерного поведения/'" Наряду с традиционным признанием в юридической литературе актуальности исследования причинных факторов преступного поведения следует обратить внимание на необходимость проведения более значительных исследований именно проблемы детерминации правомерного поведения.

Стимулирующая роль в этом массовой коммуникации — явление очевидное. Однако это не должно успокаивать исследователя,

Чапкий С. С. Некоторые аспекты системно-структурного подхода к преступности II Причины отдельных видов преступности и проблемы борьбы с ними: Сб. науч. трудов. SJ-. 1989. С. 15. 5₂Там же.

Лазарев В. В. Социально-психологические аспекты применения права. Казань, ^1э82. С. 35.

ибо даже традиционные позитивные социальные процессы в «нетрадиционных», экстремальных условиях могут легко перейти в свою противоположность.                                                    I

Функции средств массовой информации в правовом воздействии

Если к определению функций СМИ подходить исключительно с позиции их юридического статуса (ст. 2 Закона «О средствах массовой информации»), то, очевидно, в этом случае можно было говорить лишь об одной функции — распространение массовойинформации». Все остальные функции обусловливаются не столько техническими средствами информирования общества, сколько субъектами, их использующими.

Рассмотрение этих функций (назовем их функциями феномена массовой информации), в правовом аспекте должно исходить из их «соучастия» со специально-юридическими функциями права. Это означает, что из множества описанных в литературе функций СМИ интерес в данной работе представляют, прежде всего, управомочивающие, регулятивные, охранительные и нормативно-ценностные.

Эти функции, по мнению В. Л. Энтина, одинаково присущи любому социальному институту, а следовательно, и праву, и институту массовой информации.

Сущность учредительных функций СМИ заключается в том, чтобы в большей мере учреждать, т. е. основывать, создавать определенную организацию внешней среды. В контексте настоящей работы — учреждать, основывать правовую организацию социальной жизни.

Регулятивные функции СМИ «создают и воспроизводят стереотипы поведения по поводу и в связи со сбором, распространением и потреблением информации»⁵'.

Охранительные функции СМИ В. Л. Энтин рассматривает как направленность воздействия СМИ «на сохранение капитализма как социально политической системы путем распространения господствующей идеологии»⁵⁴.

В отличие от излишне, как представляется, политизированного определения функций СМИ цитируемым автором, в правовой системе, конкретнее механизме ее правового воздействия функци.

Энтин В. Л. Указ. соч. С. 49. ⁵⁴ Там же. С. 51.

СМИ как бы наделяются правозначнмымн свойствами аналогичных функций правового регулирования в особенности и правового воздействия в целом.

При этом, строго говоря, регулятивное воздействие оказывают _не сами СМИ, а их продукция, сущность и содержание которой составляет информация. Однако невозможно представить какую-либо газету без информационного материала — статьи, корреспонденции и т. п., равно как и статью, корреспонденцию — без газеты.

Поэтому «средства массовой информации» в контексте данной главы подразумевают собой и собирательное значение. Но главным содержательным признаком СМИ, конечно же, будет выступать правовая и правозначимая информация.

Учитывая такую органическую связь СМИ с действием права, а именно, реализующего через них, в частности, регулятивную и охранительную функции, зададимся вопросом: следует ли рассматривать СМИ как правовое средство?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к понятию «правовое средство». Оно, в частности, дано в фундаментальном научном издании С. С. Алексеева «Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования». Краткое определение правовых средств автором дается следующее: «Это — объективированные субстанциональные правовые явления, обладающие фиксированными свойствами, которые позволяют реализовать потенциал права, его силу». В объяснении С. С. Алексеевым сущности правовых средств следует обратить внимание на такой важнейший их признак, как функциональное предназначение. Правовые средства, по мнению ученого, необходимо рассматривать отнюдь «не с позиций одних лишь нужд юридической практики и в этом отношении объективированных феноменов правовой действительности, а с позиций их функционального предназначения...», т. е. их роли инструмента правового регулирования, средства его оптимизации.

Другой известный ученый-правовед А. В. Малько указывает на следующие признаки правовых средств:

1)   эти средства выражают собой юридические способы обеспечения субъектами права своих интересов;

2)   в определенном сочетании они выступают в качестве элементов действия права, правового регулирования, правового режима;

3)  такого рода средства имеют юридическую силу и поддержи! ваются государством.

Правовые средства имеют различные виды, которые определяются по таким критериям, как отрасль, функция, информационно- психологический критерий — дозволение, льгота, поощрение; обязанность, запрет, наказание .

Защита чести, достоинства и деловой репутации

Обратимся к такой норме гражданского права, которая закреплена в п. 2 ст. 152 ЕК РФ «Защита чести, достоинства и деловой репутации». Названная норма содержит модель нужного поведения: «Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации (курсив мой. —Лет.)».

В данном случае феномен СМИ выражает собой то самое фиксированное свойство объективированного субстанционального правового явления, на которое обратил внимание С. С. Алексеев. Данный феномен относится к определенному фактическому жизненному обстоятельству, предусмотренному в гипотезе нормы.

Именно с этим юридическим фактом — распространенными в СМИ порочащими гражданина сведениями — связывается возникновение правоотношений, даже «цепь» правоотношений.

Их юридическое содержание обусловлено признаком СМИ: имеет место субъективное право одного участника отношений на опровержение сведений в тех же СМИ. Имеет место и корреспондирующая юридическая обязанность другого участника опровергнуть эти сведения в тех же СМИ.

Здесь мы обнаруживаем совокупность ряда правовых средств, в которых массово-информационная форма выражения правовой идеи _Как бы выступает связующим их звеном. Через СМИ в данном случае реализуются и юридический (диспозитивного характера) способ обеспечения законных интересов субъекта права, реализации восстановительной функции права, что в итоге обеспечивает защиту неимущественных благ личности.

Через СМИ как элементарный признак юридической нормы выражается государственная воля (юридическая сила). Действие данного юридического предписания поддерживается государством, обеспечивается принудительной силой судебной власти. Так, в случае уклонения обязанного участника правоотношений от выполнения его юридической обязанности дать опровержение, порядок опровержения устанавливается судом в соответствии с гражданским и гражданско-процессуальным законодательством Российской Федерации (ст. 45 Закона «О средствах массовой информации», ст. 152 ГКРФ).

Аналогичен характер действия механизма правового регулирования в конкретных жизненных обстоятельствах, связанных с опубликованием в средствах массовой информации сведений, ущемляющих права или законные интересы гражданина. В этом случае гражданин приобретает право на опубликование своего ответа в тех же СМИ, а у редакции возникает юридическая обязанность опубликовать этот ответ (ст 43-46 Закона «О средствах массовой информации», ст. 152 ГКРФ).

Правовое регулирование неимущественных отношений, защита нематериальных благ через СМИ осуществляется в порядке, установленном рядом правовых норм, которые будут рассмотрены ниже. Но главным образом феномен СМИ выступает в качестве фиксированного фрагмента ряда юридических фактов, а, следовательно, и правоотношений с содержащимися в них субъективными правами и Юридическими обязанностями.

специально-юридические функции СМИ в Механизме правового регулирования

Поэтому выделим специально-юридические функции СМИ в Механизме правового регулирования (см. рис. 2).

Рис. 2. Специально-юридические функции СМИ.

Как видно нз схемы, СМИ выполняют дескриптивное предназначение «соучастия» в той совокупности правовых средств, через которые реализуется регулятивная функция права, в частности:

1.     Определяют юридические свойства специальной правосубъектности.

Например, в соответствии со ст. 2 Федерального закона «О средствах массовой информации» определяют (обусловливают) обгцпй правовой статус «редакции средства массовой пнформацпй» как организации, учреждения, предприятия либо гражданина, объединения граждан, которые осуществляют производство и выпуск средств массовой информации.

2.    Участвуют в формировании прав и обязанностей субъектов

Например, ст. 47-49 Федерального закона «О средствах массо- ной информации» предусматривают права и обязанности журналиста, которые и определяют специальную правоспособность лица, занимающегося редактированием, сбором, созданием, подготовкой сообщений и материалов для редакции, т. е. занимается законной профессиональной деятельностью.

Вместе с тем в ст. 144 Уголовного кодекса РФ «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов» предусмотрена норма, защищающая права журналиста на законную профессиональную деятельность.

В этом же значении СМИ могут выступать при определении специальной деликтоспособности лица, т. е. придавать особое юридическое значение юридической ответственности лица за совершенное им правонарушение.

Так, в соответствии с ч. 2 ст. 59 Федерального закона «О средствах массовой информации» предусмотрена юридическая ответственность за злоупотребление правами журналиста, которые выразились в нарушении установленных данным законодательством прав журналиста, либо несоблюдении обязанности журналиста. Уголовную либо дисциплинарную ответственность несет только лицо, обладающее правовым статусом журналиста.

3.    Обусловливают характер определенных жизненных обстоятельств, выступающих юридическими фактами.

Например, ч. 1 ст. 137 Уголовного кодекса РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни» предусмотрено такое обстоятельство, как «распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия... в ...средствах массовой информации».

4.    Усиливают степень претерпевания неблагоприятных последствий для правонарушителя.

Например, ч. 1 ст. 280 Уголовного кодекса РФ «Публичные пришвы к осуществлению экстремистской деятельности» за такого ро- 4а призывы предусмотрено максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет.

Кроме того, ч. 2 этой же статьи аналогичные действия, но совершенные с использованием средств массовой информации, влекут Максимальное наказание в виде лишения свободы сроком уже до

пять лет. Таким образом, дополнительный признак «с использованием средств массовой информации» определяет виновному лицу более строгое наказание.

Средства массовой информации как элемент регулятивного воздействия права на социальные связи также выполняют и прескриптивное предназначение.

Феномен СМИ

Как известно, в основу охранительной функции положены запрещающие юридические нормы. Феномен СМИ, введенный в модель предписываемого поведения, содержащегося в такой норме, выполняет две основные специально-юридические функции:

1. Феномен СМИ проявляется в установлении состава правонарушения, т. е. выступает специфическим (факультативным) признаком любого из четырех обязательных его элементов: объекта, объективной стороны, субъекта, субъективной стороны.

1.1.   В отношении объекта как определенного рода общественных отношений, социальных ценностей юридическое значение феномена СМИ может быть охарактеризовано следующими признаками:

—   правом граждан на получение через СМИ достоверных сведений о деятельности государственных органов, организаций, должностных лиц (ст. 38 Федерального закона «О средствах массовой информации»);

—   правом на ответ гражданина или организации, в отношении которых в СМИ были распространены сведения, не соответствующие действительности, либо ущемляющие их права и законные интересы (ст. 46 Закона о СМИ);

—   правом на свободу СМИ (законную деятельность учредите* лей, редакций, издателей и распространителей продукции СМИ, а также журналистов), закрепленного в ст. 58 Закона о СМИ, и др.

1.2.    В объективной стороне правонарушения феномен СМИ выступает как элемент внешнего проявления правонарушения. Например, при распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство лица, или подрывающих его репутацию в СМИ, необходимо, в частности, учитывать:

—   наличие активного действия, выраженного в распространвз нии заведомо ложных сведений, т. е. не соответствующих действительности;

—   наличие соответствующего, т. е. содержащего клевету, произведения (продукции СМИ), опубликованного в газете, теле-, радиопрограмме;

—   наличие морального вреда (нравственно-психические страдания, переживание физической боли).

1.3.    В отношении субъекта правонарушения феномен СМИ просматривается в качестве признака, характеризующего лицо как специального субъекта правонарушения.

Например, только аккредитованный журналист может быть лишен аккредитации (в случае, если он или редакция СМИ нарушили правила аккредитации или распространили не соответствующие действительности сведения, которые порочат честь и достоинство организации, аккредитовавшей журналиста (ст. 48 Закона о СМИ).

1.4.    В субъективной стороне правонарушения феномен СМИ реализуется как признак, через который выражается отношение виновного лица к правонарушению.

Например, при оценке обстоятельств, относящихся к факту опубликования в СМИ ложных сообщений о потерпевшем, важно установить: а) что виновный заведомо осознавал ложность сообщаемых им сведений, б) что эти сведения порочат честь и достоинство другого лица или подрывают его репутацию и в) желал делать это.

В правоприменительной практике при определении характерных признаков элементов состава правонарушения такого рода (посягательство на неимущественное благо) возникает множество трудностей, связанных прежде всего: а) с определением факта причинения морального вреда, б) с оценкой характера и степени морального вреда, в) с оценкой размера его компенсации в денежной Форме.

Таким образом, специально-юридическое предназначение СМИ Реализуется через каждый из обязательных элементов состава правонарушения (см. рис. 3), как бы разделяя ту правовую силу, которой обладает определенная в юридической норме совокупность юридических средств.

В зависимости от того, в какую норму права входит феномен МИ в качестве ее составляющего признака, определяется и харак- ^ТеР юридической силы, которую они выражают:

—управомочнвающнй, например, в п. 3 ст. 152 ГК РФ закреплена норма, в соответствии с которой гражданин имеет право н_а опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации, в которых опубликованы сведения, ущемляющие его права илц законные интересы;

—          обязывающий, например, в п. 2 ст. 152 ГК РФ закреплена норма, предписывающая редакции обязательное опубликование опровержения распространенных в ее СМИ сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина;

—   запрещающий', например, в соответствии со ст. 5. 6. КоАП РФ, нарушать права представителя средства массовой информации (освещающего работу избирательной комиссии).

Но, как справедливо отмстил С. А. Комаров, такое деление норм условно. В процессе пх реализации права и обязанности действующих субъектов всегда соотносятся друг с другом⁵⁹. Например, обращаясь к приведенному выше примеру об управомочпвающей норме, закрепленной в п. 3 ст. 152 ГК РФ, следует отметить, что право гражданина на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации в то же время корреспондирует, хотя и не содержащуюся в этой статье, юридическую обязанность этих СМИ (пх редакцию) опубликовать его ответ.

В зависимости от места и роли феномена СМИ, введенного в правовую норму, СМИ (его представители) выступают:

—   в одном случае как субъект правонарушения; например, не- предоставленпе возможности обнародовать опровержение или иное разъяснение в защиту чести, достоинства или деловой репутации (ст. 5.13 КоАП РФ); «злоупотребление правами журналиста» (ст. 59 Закона о СМИ);

—  в другом случае — как объект правонарушения; например, в _С1учае противоправного посягательства на СМИ в целях ущемления _их свободы (ст. 58 Закона о СМИ) или посягательства на охраняемые законом отношения, связанные со СМИ;

—  в третьем — как способ (в широком значении этого слова: _Как метод и средство или орудие) совершения правонарушения; например, в случае использования СМИ при осуществлении призывов к насильственному захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации (ч. 2 ст. 280 УК РФ).

2. Феномен СМИ проявляется в установлении санкции за правонарушение.

Отображение феномена СМИ в качестве факультативного признака в определенных составах правонарушений связано с дополнительной характеристикой элементов состава преступления. Это дополнение, как мне представляется, обусловлено рядом обстоятельств, связанных с особенностями общественного предназначения СМИ и его техногенными свойствами⁶⁰.

В частности, с помощью СМИ значительно расширяется круг пострадавших людей от манипулятивного воздействия на них через СМИ. Сама манипуляция благодаря особым техногенным свойствам СМИ, с одной стороны, и психическим особенностям человека — с другой, легко воспринимается адресатами массовой информации, что порождает серьезные проблемы по отношению к информационно-психологической безопасности общества.

Проявление феномена СМИ в установлении санкции за правонарушение можно проследить на двух уровнях.

2.1. Феномен СМИ предусматривается в качестве конструктивно признака, тем самым выделяя особенный (массово- информационный) характер правонарушения.

При этом СМИ оцениваются либо как однородный, либо как самостоятельный элемент нормы. Например, в соответствии со ^Ст- 137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни» законное собирание или распространение сведений о частной жизни лица предусмотрены в любой форме, в том числе в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или в средствах массовой информации.

Все эти способы деяния уравнены. Их юридическое значение одинаково. Определение той или иной поведенческой направленности, как мне представляется, носит лишь политический характер, ц феномен (или признак) СМИ не оказывает особенного значения на диспозицию (или, как можно сказать по отношению к Особенной части УК РФ, на гипотезу и диспозицию «в одном лице»).

Феномен СМИ может выступать как самостоятельный элемент, который придает исключительно массово-информационный характер поведенческой направленности В качестве примера можно рассмотреть упоминавшуюся ст. 40-8 КоАП РСФСР «Нарушение условий проведения предвыборной агитации через средства массовой информации».

Представляется, в данном случае юридический признак «средством массовой информации, журналистом» (хотя его формулировка не отличается корректностью) подчеркивает особую важность охраняемого политического действия, по существу формирования органов государственной власти.

И санкция здесь напрямую обусловлена массово- информационной противоправностью поведения.

2.2. Феномен СМИ проявляется и в качестве квалифицирующего признака (например, ч. 2 ст. 129, ч. 2 ст. 130, ч. 2 ст. 280 УК РФ).

Обратимся к ст. 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». Часть первая данной статьи предусматривает ответственность за совершение публичных призывов любым способом (за исключением использования СМИ). Санкция предусматривает за это деяние наиболее строгий вид наказания — лишение свободы на срок до трех лет.

Поскольку в этом, первом случае признак «использование средств массовой информации» не включен в конструкцию состава, поэтому он и не учитывался при квалификации преступления.

Часть вторая указанной статьи предусматривает те же деяния, но уже совершенные «с использованием средств массовой информации». И этот признак объективной стороны является квалифици рующим и, таким образом, влияющим на санкцию, увеличивая юридическую силу государственного принуждения. Максимальный срок наказания в виде лишения свободы определяется уже пятью годами.

Но хотя эта инструментальная форма правового воздействия на социальные связи с использованием СМИ и предполагает реализацию конкретных норм через конкретные правоотношения, воздействует на сознание и волю участников (субъектов) правоотношений, однако ее воздействие распространяется и на сознание, волю иных субъектов права, круг которых благодаря СМИ определить невозможно.

Поэтому следует говорить и о другой форме массового инфор- мационно-правового воздействия, т. е. о социально-юридических функциях СМИ в правовом воздействии.

три основные формы социально- юридического воздействия права

Как уже упоминалось ранее, ученые, исследующие механизм правового воздействия, выделили три основные формы социально- юридического воздействия права.

Первой из них была названа информационно-психологическая. Ее основу составляет нормативная (прескриптивная) правовая информация. На сознание и волю субъекта права воздействует информация о конкретных юридических нормах, которые либо стимулируют позитивное, либо сдерживают, ограничивают нежелательные поступки, деятельность, поведение.

К такого рода воздействию наиболее восприимчивы чувственные рецепторы человеческой психики. Информация носит импульсивный, побудительный характер, активно влияя на мотивацию человека.

Как правило, такая информация передается СМИ в форме, образно говоря, «живого» права, она обычно транспортируется субъекту права посредством сообщений о юридических и юридически значимых фактах, например, совершения правонарушений, особенно преступлений, привлечения к ответственности виновных, или напорот, замалчивания правонарушений (преступлений), «убережения» от юридической ответственности.

Как мне представляется, на информационно-психологическом характере правового воздействия основывается один из распространенных, в том числе и особенно в сфере массовой информации, методов правового информирования —метод правовой агитации.

Вторая форма социально-юридического воздействия права воспитательная. Ее называют еще педагогической, ценностно- ориентационной (А. В. Малько) или правопедагогической (П. П. Баранов).

Сущность этой формы правового воздействия заключается в общеправовом влиянии на сознание и волю людей, на весь их внутренний мир, мировоззрение, психическую сферу сознания, влиянии, которое оказывает воспитательный эффект на личность.

С этим видом общеидеологического, «бархатного» воздействия права на своих субъектов я связываю, главным образом, другой метод правового информирования — метод правовой пропаганды.

Указывая на ориентационный характер правового воздействия, Т. Н. Радько писал: «Важны не только знания норм права, но и выработка у граждан позитивных правовых установок, которые образуют правовую ориентацию».

Третья, наиболее содержательная, форма представляет собой социальное воздействие права. Через эту форму правовые информационные потоки реализуются во взаимосвязи с другими — экономического, политического, управленческого, этического и иного характера — информационными потоками.

Правовое воздействие в рассматриваемом аспекте является менее целенаправленным, нежели в двух обозначенных выше. В названных предыдущих формах правовое воздействие осуществляется более предметно, т. е. в большей мере сориентированное на предмет правового регулирования, на общественные отношения, через их участников.

В третьей форме правовое воздействие в меньшей мере сориентировано на предмет правового регулирования. Социальный характер воздействия права как бы обусловлен «потребностями» среды правового регулирования. В этом случае под такого рода воздействием права оказываются не только правоотношения, но и различные другие социальные связи, входящие в сферу правового действия.

Во всех трех аспектах воззрения на социально-юридическую сущность правового воздействия открываются очень широкие просторы правовой жизни, охватить которые влиянием права без СМИ _невозможно. Поэтому средства массовой информации в механизме правового воздействия оказываются более востребованными, чем в механизме правового регулирования. И функции СМИ здесь более содержательные и разнообразные.

Функции массово- правовой коммуникации

В связи с этим охарактеризуем основные функции массово- правовой коммуникации.

1. Функция правового информирования.

Понятие «правовое информирование» как основа правового воздействия представляется достаточно емким, оно обозначает любую организованную передачу сообщений о юридических и юридически значимых явлениях, процессах, о самом праве. Основная функция «передачи сообщений» в контексте настоящей работы — управомочивающая. Главным образом, речь идет о предоставлении гражданам правовой информации, использование которой предполагается как бы по усмотрению самих граждан.

Правовая информация как будто говорит «сама за себя». Цели субъекта правового (управленческого) воздействия в такого рода информировании четко не выражены, позиция субъекта выглядит нейтральной, хотя сам акт правового информирования неопределенного круга лиц никогда не бывает нейтральным.

Об одной из форм реализации рассматриваемой функции уже упоминалось в настоящей работе. Имеется в виду официальное информирование — о проектах законов, принятых законах, о подзаконных актах (промульгация).

Названная функция может быть реализована и в форме правовой пропаганды (обусловленной одноименным методом) — распространение и разъяснение законодательства в популярной форме. В данном случае цель правового воздействия обусловлена как бы не етолько интересами его субъекта, сколько интересами, потребностями населения в определенных правовых знаниях.

2.   Функция воспитания. Данная функция предопределяет такое кассово-информационное правовое воздействие, которое формирует или изменяет правовые установки, ориентации, правовые чувства, прививает уважительное отношение к праву вообще, к субъективным правам граждан, позволяет осознавать собственные обязанности перед другими участниками правоотношений.

Как видим, эта функция предопределяется общественной необходимостью в стабильном правопорядке, который невозможен без высокой правовой культуры граждан как участников правоотношений. Обеспечение правопорядка является важнейшей обязанностью государственных органов и органов местного самоуправления.

3.    Функция организации поведения. Через эту функцию реализуются прежде всего интересы государственно-правового характера, например, побуждение субъектов права к таким действиям или бездействиям, которые «угодны» субъекту правового воздействия — сообщать в налоговую службу, иные правоохранительные органы о правонарушениях, преступниках и других разыскиваемых лицах.

4.   Функция коммуникации. Она направлена на: а) усиление, поддержание или ослабление связей (коммуникации), в частности, между субъектами права, б) оказание подобного же воздействия на связи между представителями информируемой аудитории и учреждениями массовой информации. Смысл сообщений, передаваемых таким образом, заключается в том, чтобы, как минимум, вызвать ответный приток информации от населения и, как максимум, создать выходящую за рамки собственно обратной связи определенную систему отношений адресатов и субъекта правового воздействия как адресанта массовой информации.

5.              Функция создания определенного эмоционольно- психологического тонуса. Ее эффект заключается в изменении той совокупности психологических, физиологических и прочих характеристик (в том числе правовых чувств, эмоций), которые «формируют» социальное настроение (правонастроение). Суть изменения — в повышении эмоционально-психологического тонуса, в развлечении, отвлечении, рассеивании внимания, создании ситуации «под настроение», способствующей «выходу» чувств, переживаний.

Массовая коммуникация и преступность. Соотношение этих двух явлений представляется достаточно сложным. Эта сложность заключается в противоречивой сущности «взаимодействия». Известно, что «взаимность» устремленных навстречу друг другу субъ' ектов (явлений) выражается в двух полярных по их сущности устремлений (см. рис. 4). С одной стороны, данное взаимодействие может быть выражено знаком «взаимность», с другой — противность «противность».

Рис. 4. Феномен взаимодействия

Взаимность между массовой коммуникацией и преступностью заключается в том, что, во-первых, массовая коммуникация способствует преступности путем негативного воздействия на элементы криминологической ситуации. К таким элементам можно отнести: а) обстоятельства, обусловленные поведением людей; б) потенциальных жертв; в) лиц, склонных к совершению правонарушений (преступлений). И ситуация таким образом качественно преобразуется в криминогенную (виктимогенную) или в криминальную.

| Виктимогенный		Криминогенный
Криминальный		Превентивный

Рис. 5. Приоритетные аспекты

исследования массово- информационного воздействия

Во-вторых, массовая коммуникация «сливается» с преступностью, выступая органическим элементом (в «лице» технических средств, каналов распространения информации) определенных деяний, либо предусмотренных, либо не предусмотренных Уголовным кодексом РФ.

Массово-информационном предупредительном воздействии на преступность, ее причинные связи, во-вторых, в преступном воздействии на учреждения массовой коммуникации, отдельных их представителей Таким °бразом, исследование настоящей проблемы целесообразно осуществлять в следующих приоритетных направлениях (см. рис. 5), т. е. Ориентированных: а) на криминогенность (виктимогенность) сферы кассовой коммуникации (информации); б) на преступность (как свойство) сферы массовой коммуникации (информации); в) на предупреждение преступлений в данной сфере жизнедеятельности общества (прежде всего путем минимизации процессов криминогенно и виктимогенного характера).

Сфера массовой информации, как отмечалось выше, занимает чрезвычайно важное место в политической жизни общества. Социальные процессы, происходящие в ней, оказывают соответствующее влияние на состояние правового режима, а потому нельзя не согласиться с аксиоматичным, на мой взгляд, утверждением канадского социолога М. Маклюэна, что средство передачи само по себе более важно, нежели передаваемая им информация.

В связи с этим следует отметить, насколько важно, в частности¹, субъекту политики обладать средствами массовой информации, открывающими ему способность к прямой связи с общественностью, В этом можно определить одну из важных потребностей политической мотивации преступного поведения. Борьба за СМИ, а точнее, за возможность контролировать информационное пространство нередко принимает криминальный характер.

«Преступность в сфере массовой информации». Можно сказать, что названный термин, предлагаемый для обозначения условно выделяемого фрагмента преступности, в той или иной мере содержащего в себе массово-информационный компонент, на сегодня не является общепринятым.

Как уже упоминалось, на состоявшемся в марте 2000 г. заседании Санкт-Петербургского криминологического клуба на тему «Криминология средств массовой информации» коллеги удостоили вниманием мой доклад «Преступность в сфере массовой информации: уголовно-правовой и криминологический аспекты». При обсуждении доклада проф. В. Н. Бурлаков, отмечая его, по сути, как «краткое изложение самостоятельного научного направления в российской криминологии», однако посчитал более точным у потребление и введение в криминологический оборот термина «прсступ*! ность СМИ». При этом уважаемый оппонент предложил охватить настоящим термином всю триаду выделяемых криминогенно- криминальных явлений в сфере массовой информации: а) совершение общественно опасных деяний путем психического «вторжения» в личность или общественное сознание, б) формирование криминогенных стереотипов поведения, выступающих в качестве факторов конкретных преступлений, в) использование СМИ в качестве сред- _ства совершения преступлений.

сфера массовой информации

Однако предложенный термин «преступность СМИ» вызывает возражение. Во-первых, полагаю некорректным относить вещи, каковыми являются СМИ, к субъекту и субъективной стороне преступления или криминальному образу жизнедеятельности. «Преступность средств массовой информации» в предлагаемом варианте я воспринимаю как «преступность периодических печатных изданий, радио-, теле-, видеопрограмм, кинохроникальных программ или иных форм периодического распространения массовой информации, например Интернет-СМИ.

Во-вторых, предлагаемым термином не охватываются «преступления против СМИ», например, воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ). Такого рода посягательство на свободу массовой информации сегодня находится в центре внимания прежде всего журналистов, политиков, правозащитников, которые усматривают в противоправном поведении определенных представителей власти, госчиновников угрозу свободе слова, исходящую от государства.

В дискуссии был предложен другой термин — «преступность массовой информации»⁰⁶, который также вызывает возражение в силу названных выше обстоятельств: СМИ, в частности газету, без самой информации представить невозможно. К тому же информация — это «всего лишь» сведения о чем-либо, которые распространяет публикатор.

Отстаивая приоритетное право на вхождение в криминологический понятийный аппарат термина «преступность в сфере массовой информации», я исхожу, прежде всего, из значения слова «сфера» — как область, пределы распространения чего-либо (массовой Информации), среда общественного окружения чего-либо (СМИ, а точнее, учреждения массовой информации или редакции).

Поэтому под «сферой массовой информации» понимается область, пределы, в которой (в которых) имеют место особые общественные отношения. Их особенность обусловлена тем, что данного вида отношения возникают, функционируют, развиваются, прекра

щай же. С. 264.

f

щаются в связи с поиском, получением, подготовкой к распространению, распространением информации на неопределенный круг лиц, а также и соответствующим потреблением этой информации.

В связи с этим можно апеллировать к Уголовному кодексу Рф₅ который в главе 28 предусматривает преступления в сфере компьютерного информации. Настоящей сферой охватываются общественные отношения, обусловленные производством компьютерной информации и ее пользованием, т. е. пользованием интеллектуальным и вещественным средством вычислительной техники.

Профессор С. Ф. Милюков высказал мысль о возможности отнесения к разделу IX УК РФ «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка» деяний, посягающих на информационные отношения в целом⁶¹. Не возражая в принципе против такого предложения, тем не менее, полагаю, что криминологическая классификация преступлений далеко не во всех случаях совпадает с уголовно-правовой. Как известно, деяния «с использованием средств массовой информации» предусмотрены в трех разделах УК РФ: VII раздел — Преступления против личности, X раздел — Преступления против государственной власти и XII раздел — Преступления против мира и безопасности человечества.

Таким образом, в научном воззрении на феномен преступности, отличительным признаком которого является принадлежность к СМИ, можно выделить, по крайней мере, следующие подходы.

1.  Определение рассматриваемого явления в широком, криминогенно-криминальном или социально-правовом смысле, как «свойство СМИ порождать преступность либо выступать в качестве particeps criminis (от лат. участник (соучастник) преступления)»⁶⁸ (проф. В. В. Колесников, проф. В. И. Бурлаков).

2.     Определение феномена преступности в его собственно- юридическом смысле, т. е. как совокупность деяний, а точнее, образ особой криминальной сущности общественных отношений, т. е. имеющих место в сфере массовой информации.

Как видим, главным критерием здесь усматривается криминальная связь между субъектами правоотношений по поводу массовой информации.

" Там же. С. 265. ⁶⁸ Там же. С. 264.

С одной стороны, в качестве субъекта преступления оказывается публикатор или субъект массовой информации (совершивший деяние с использованием СМИ). С другой стороны, субъектом преступления выступает любое лицо, совершившее деяние против субъекта массовой информации, против СМИ.

Общим, что объединяет эти два вида преступлений, является объект преступного посягательства — право на информацию массового предназначения.

Представляется целесообразным в данной работе привести разработанную нами с соавторами научную характеристику деянии, предусмотренных российским законодательством.

Криминологический анализ позволил определить довольно широкий круг деяний, совершаемых как с использованием СМИ, так и по отношению к СМИ и их окружению. Но только для некоторых деяний факт использования СМИ имеет юридическое значение. В большинстве же случаев этот признак имеет лишь фактическое, т. е. криминологическое, в какой-то степени политическое, значение.

Рис. 6. Конструктивные и неконструктивные признаки деяния с использованием СМИ

^горшенков А. Г., Горшенков Г. Г., Горшенков Г. Н. Указ. соч. С. 16-22.

Таким образом, очевидны две — фактическая и юридическая — ипостаси СМИ в преступном деянии (см. рис. 6):

Учитывая многообразие деяний с использованием СМИ (против СМИ), можно классифицировать их таким же образом, как классифицируются все преступления, совершаемые в сфере массовой информации. При этом критерии классификации могут быть определены по-разному. Например, такая классификация возможна, во- первых, по характеру определенных уголовно-правовых институтов;  во-вторых, по наличию или отсутствию в деянии уголовно- правового признака «использование средств массовой информации». Таким образом, можно предложить следующую классификацию:

1. Преступления против личности:

1.1. Деяния, в которых факт использования СМИ имеет юридическое значение, т. е. предусмотрен в качестве уголовно- правового признака.

К этой категории следует отнести клевету в сообщении СМИ (ч. 2 ст. 129 УК РФ) и оскорбление, имеющее место в сообщении СМИ (ч . 2 ст. 130 УК РФ).

Как видим, уголовно-правовой признак «использование средств массовой информации» в этих деяниях является квалифицирующим, т. е. отягчающим наказание.

В эту же группу необходимо включить и деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 137, — незаконное распространение в СМИ из корыстной или иной личной заинтересованности (в нашем случае получение выгоды, или определенных преимуществ, преследуемого интереса политического характера) сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия. J

Уголовно-правовой признак «использование средств массовой информации» в данном деянии является обязательным, т. е. не влияет на степень его общественной опасности. Однако в соответствии с ч. 2 данной статьи то же деяние, но совершенное лицом с использованием своего служебного положения, наказывается более строго. Тем самым закон гарантирует право общества на информацию о частной жизни.

Однако следует подчеркнуть, что распространение сведений о частной жизни лица не из корыстной или иной личной заинтересованности не может рассматриваться как преступное деяние.  Больше того, можно предположить, что распространение сведений о частной жизни лица в общественно значимых целях вполне допустимо. Особенно в тех случаях, когда в СМИ распространяются сведения о частной жизни должностных лиц. Последние являются представителями государственного аппарата и к ним обращено порушенное внимание граждан. Многие сведения об этих «нерядовых» лицах становятся особенно значительными и подлежат разглашению, в то время как по отношению к другому, «рядовому» гражданину аналогичные сведения должны оставаться секретными.

Учитывая повышенное внимание граждан к «невидимой» стороне жизни руководителей разного ранга, политиков, общественных деятелей, известных населению, возникает необходимость ограничения объема личных тайн указанных лиц. Однако по отношению к подобной необходимости специалисты высказывают разные точки зрения. Например, Н. Ю. Корченкова убеждена, что сохранение лицом определенных сведений о себе не позволяет кому-либо вмешиваться в интимную сферу его жизни, оказывать на него давление различными способами⁷⁰, в том числе и с использованием СМИ.

Между тем в соответствии со ст. 55 Конституции РФ права и свободы гражданина могут быть ограничены федеральным законом, если это необходимо в целях защиты основ конституционного строя (определенных в главе 1 Конституции РФ), нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, а также в целях обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Но эта тема выходит за рамки описываемого явления «преступность в сфере массовой информации».

1.2. Деяния, в которых факт использования СМИ не имеет юридического значения.

К их числу можно отнести:

1.2.1.   Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ст. 141 УК РФ), в частности, реализацию права граждан вести агитацию «за» или «против» кандидата в депутаты или на пост Президента Российской Федерации в печати, по телевидению, радио;

1.2.2.  Воспрепятствование занятию профессиональной деятельностью журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения.

⁰ Корченкова Н. Ю. Неприкосновенность частной жизни должностных лиц в условиях Информационной открытости общества II Право граждан на информацию и защита "прикосновенности частной жизни: Сб. научн. трудов. Часть 1 / Под ред.

М. Баранова. Н. Новгород, 1999. С. 178.

Выделенные в первую группу преступления, совершенные сфере массовой информации по политическим мотивам (особенно клевета, оскорбление, незаконное распространение сведений о частной жизни), являются наиболее распространенными. Более того, в силу этого обстоятельства оказалась вызванной к жизни своего рода методика политического компромата, «забрасывания грязью» политических противников.

Разумеется, приведенная классификация по избранному критерию не является исчерпывающей.

2. Преступления против государственного власти:

2. 1. Совершенные с использованием СМИ призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ч. 2 ст. 280 УК РФ). Причем Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 г. ' детально прописаны (ст. 1,8, 11, 13) признаки этого деяния, а также других правонарушений и юридическая ответственность за них.

2.1.1. Действия (в том числе и с использованием СМИ), направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности (ч. 1 ст. 282 УК РФ).

2. 2. Деяния, в которых факт «использование средств массовой информации» выступает важным обстоятельством:

—  во-первых, предполагаемая публикация может скомпрометировать определенного политика или общественного деятеля;

—  во-вторых, наоборот, тот или иной субъект политики чрезвычайно заинтересован в определенной публикации либо в собственном выступлении в СМИ, и т. п.

В любом из этих случаев при известных обстоятельствах вполне могут быть предприняты действия, запрещенные уголовным законом (дача взятки — ст. 291 УК РФ, получение взятки — ст. 290 УК РФ).

Деяния, помещаемые в настоящую группу, могут иметь и иной характер, вплоть до физического устранения, например, неугодного (неподкупного) журналиста.

Но такого рода деяние следует отнести, в соответствии с предложенной классификацией, уже в первую группу.

3. Преступления против мира и безопасности человечества:

3.1.   Призывы к развязыванию войны, где факт использования средств массовой информации является юридическим признаком

(ч.2ст. 354 УК РФ);

3.2.   Вербовка наемника для участия в вооруженном конфликте или военных действиях (ст. 359 УК РФ), где факт возможного использования средств массовой информации не имеет юридического значения.

Приведенная в качестве иллюстрации определенного метода криминологического познания характеристика преступности в сфере массовой информации не претендует на ее совершенство. В настоящей классификации выражена своего рода структурная модель как метод криминологического познания определенной категории преступлений, т. е. совершаемых в сфере массовой информации.

Разумеется, моделируемую часть преступности следует рассматривать не как их «простую» совокупность или «множественность преступлений», а как формальные показатели, по которым можно судить о наличии в правовой жизни особенного социального явления, в данном случае «массово-информационного» характера. Такое понимание преступности предполагает более глубокое проникновение в то, что оно собой выражает. «Явление» — это все то, что чувственно воспринимается нами как нечто общее, проявляющееся в конкретном многообразии деяний. И эти деяния возникают вследствие определенных объективных и субъективных закономерностей, имеющих место в обществе, в конкретных исторических условиях. То есть преступность в сфере массовой информации как явление с точки зрения теории познания следует понимать как «выражение, свидетельство наличия чего-то другого»⁷³.

Это «другое» я нахожу возможным рассматривать (именно рассматривать, а не «вырезать» часть из органически целого) в контексте данной работы как «пласт» социокультуры, культуры общества. Можно назвать преступность «субкультурой», поставив ее таким образом «на место», подначальное «истинной» культуре. Но

Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 554—555.

значение преступности, которое она имеет в обществе, которая свойственна обществу и в частности проявляющаяся в его важней, шей, массово-информационной, сфере жизнеобеспечения, от этого не изменится.

Через преступность как социально-правовое явление находит выражение правовая культу ра в том ее негативном свойстве, которое обусловлено противоправностью.

Преступность как элемент правовой культуры

Правовая культура как любое явление противоречиво, состоит из положительных и отрицательных элементов. Как правовое поведение имеет две — правомерную и неправомерную — стороны, так и вся правовая культура, которая, в частности, выражается в правовом поведении, имеет ценностные и антиценностныв элементы. В числе последних находится и криминальная культура. Но ее истинное место в числе культурных антиценностей общества — ведущее.

Преступность можно представить как форму выражения чело- веко чуждой социокультурной практики или специфической чувст- венно-предметной деятельности, т. е. имеющей ярко выраженный правовой, а именно противоправный, уголовно наказуемый характер.

Преступность как элемент правовой культуры находит выражение в системе духовных стандартов, норм, ценностей, традиций и обычаев, которые организуют, регулируют и охраняют отношения криминальной социокультурной практики.

Преступность — это криминальный опыт многих поколений, на котором сложился определенный образ жизнедеятельности людей, подчиненной объективным социальным закономерностям, наполненный новейшими качествами современной техногенной цивилизации. К сожалению, эти качества также не лишены негативной свойственности, которая, в частности, проявляется в информационном воздействии на общество.

Поэтому проблема неискоренимой преступности и в этой сфере, сфере массовой информации, требует от государства глубоко проработанных решений, действенных мер. В этом важное значение имеют рекомендации правоведов, изложенные в Теоретической модели Основ государственной политики борьбы с преступностью Ц касающиеся общегосударственной программы духовно-нрав венного, идеологического обеспечения борьбы с преступностью, в _т0м числе с помощью СМИ.⁷⁴

Криминогенность массовой коммуникации. Не менее сложный характер массовой коммуникации и преступности проявляется в системе криминологической детерминации. И здесь следует иметь в виду два аспекта обусловленности криминогенное™ массово- информационного процесса: непредумышленное и предумышленное обусловливание.

Очевидно, чаще можно наблюдать первый вариант обусловливания: когда коммуникатор не только не задается прямой целью обращения акта массово-правовой коммуникации на извлечение какой-либо незаконной выгоды, но действует даже с искренним желанием удовлетворить, например, право граждан на ту или иную информацию о правовых событиях, происшедших в регионе или за его пределами. Хотел бы того или нет коммуникатор, а любое событие, переданное через массово-коммуникативные средства, приобретает общественное значение. И это значение может иметь как ценностный, так антиценностный (криминогенный, виктимогенный) характер для определенного слоя населения, отдельных индивидуумов или самого коммуникатора.

В подобных случаях криминогенность массовой коммуникации может быть обусловлена различными факторами, но прежде всего — факторами субъективного характера. К их числу можно отнести низкий профессионализм, самонадеянность, легкомыслие, коммуникационное и правовое невежество коммуникатора, психологические особенности коммуниканта, специфические свойства технических средств массовой коммуникации и др. Поэтому отсутствие прямого умысла на преступное причинение вреда публикацией в средствах массовой коммуникации вовсе не исключает иных негативных последствий массово-правового информирования населения. Такие последствия являются как бы сопутству ющим негативным результатом по отношению к целевому, т. е. результату предполагаемому, планируемому. Подобного рода эффект массовой коммуникации именуется в литературе как дисфункциональный вспомним функции массовой коммуникации).

Формирование государственной политики борьбы с преступностью. Материалы конференции. М., 1997. С. 127.

Здесь я не делаю открытия. Подобные эффекты в массово- коммуникационных процессах хорошо описаны, в частности Ю. А. Шерковиным.⁷⁴ Я же обращаю внимание на основные такие эффекты с криминологических позиций.

Дисфункциональные эффекты в массово- коммуникационных процессах

Ввиду ограниченного объема настоящего издания лишь перечислим эти дисфункциональные эффекты. Первый — связан с информационным перенасыщением, когда полученные знания остаются в пассивном состоянии, поскольку времени на реализации! информации в деятельность не остается и она во многом уходит в восприятие. Это явление получило название «наркотизирующего эффекта».

Второй — связан также с возрастанием объема массовой информации, которая буквально ошеломляет читателей, телезрителей, чуть в меньшей мере радиослушателей. В этом потоке — сенсационные и зрелищные сообщения и прогнозы о преступности, «дикие» истории (о людоедстве и проч.), компромат, сообщения о мафиозных организациях, «разборках» и т. д. Создаваемая таким образом дисстрессовая, травмирующая психически людей ситуация, из которой не видно выхода и на которую невозможно повлиять, в которой даже нельзя многое понять, вызывает у людей чувство отчуждения от сообщаемых средствами массовой коммуникации сведений о правовых явлениях, событиях, вынуждает людей переключать свое внимание на вопросы личной жизни', как обеспечить собственную безопасность, сохранить имущество и т. п. Этот дисфункциональный эффект массовой коммуникации получил наименование «эффекта приватизации'».

Суть третьего дисфункционального эффекта заключается в том, что при упомянутом перенасыщении информацией общественного правосознания наступает и «предел терпения», т. е. не только резкое снижение у людей способности к восприятию правовой информации, но появляется чувство протеста, совсем иная, отрицательная реакция на информацию. Причем такую реакцию может вызвать не обязательно серия публикаций, а порой только одна. И этот результат, прямо противоположный ожидаемому, именуется как «эффект бумеранга».

Средства массовой коммуникации выступают в качестве элемента системы социального контроля и таким образом выполняют негативную функцию (дисфункцию) принудительной социализации. Эффективность этой дисфункции возрастает в условиях глобализации, когда относительно автономные социальные общности, области. страны сегодня как бы проникают друг в друга, культуры которых соответствующим образом трансформируются⁷

Анализируя процессы информационного воздействия в сфере борьбы с терроризмом, В. А. Васильев делает вывод о том, что колоссальные возможности средств массовой коммуникации, особенно сетей кабельного телевидения, используются для показа жертв террора, пропаганды жестокости, что само по себе терроризирует массовые аудитории, сея в людях страх и ужас. Таким образом, через средства массовой коммуникации терроризм как бы достигает большей эффективности⁷'. Этим объясняется тот факт, что террористы, удерживающие заложника, требуют в первую очередь контактов с журналистами, предоставления прямого эфира.

Целенаправленное разрушительное воздействие информационных потоков на сознание и психику человека, живущего в техногенном мире, становится все более интенсивным. И этот процесс носит закономерный характер, поскольку российское общество переживает не только политическую, экономическую, но и коммуникативную революцию. При этом, в силу наиболее общих законов развития природы, общества и мышления, революционизируются информационные потоки, телекоммуникационные технологии, которые во многом сегодня освобождены от былого жесткого государственного контроля и крепостной для них политизированной идеологии. И эта свобода, в условиях общей нестабильности, правового инфантилизма и особенно нигилизма, заполнивших и информационный бизнес, зачастую превращается, по выражению известного криминолога В. В. Лунеева, в вольницу, т. е. обретение человеком возможности поступать не так, как велит закон, а как заблагорассудится®.

иск Дж. Постмодернизм и телевидение II Назаров М. М. Массовая коммуникация в "временном мире. Методология анализа и практика исследований. М., 1999. С. 119.

Лепский В Е. Манипулятивные воздействия и рефлексивное управление // Психологический журнал. 1996. Т. 17. №6. С. 143.

Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. М, 1999. С. 464.

И это явление закономерное, ибо СМИ как мифическая «четвертая власть» в реальности выражает интересы других ветвей социальной власти, в том числе экономической и политизированной духовно-информационной, не очень уважающих право.

Экономическая власть в настоящем контексте может быть определена как собственность на СМИ, контроль над СМИ и как средство обеспечения дохода предпринимательской деятельности.

Информационная власть,

по определению известного политолога профессора В. П. Пугачева, целенаправленно воздействует на политическое поведение людей путем такого распространения (или блокирования) определенных сведений, которое не воспринимается потребителем информации как внешнее его принуждение⁷'. Информационная власть отличается, в частности, высокой степенью контроля над поведением объекта информационного воздействия⁸".

Виктимологический аспект массовой коммуникации. По существу в настоящем разделе находит продолжение тема криминогенное™ массовой коммуникации, но уже «с позиции криминогенных проявлений жертв преступлений»⁸¹. Научное значение исследования виктимогенных факторов в системе криминологической детерминации не нуждается в доказательствах.

Что касается проблемы жертвы преступлений, совершаемых в сфере массовой коммуникации, то начало ее исследованию уже положено. В частности, этой проблеме посвящена наша монография, положения из которой я использую и в настоящей работе.

Виктимогенностъ СМИ следует рассматривать как с их технической, так и социальной стороны, т. е. как сложную универсальную коммуникативную систему, в которой бурно протекают физические процессы неорганической и органической природы. И эта система играет исключительную роль в функционировании общества.

Вспомним, что СМИ: а) несут в сознание людей различные знания об окружающем мире, происходящих в нем событиях; б) оказывают сильное воздействие на эмоции, чувства людей, создавая тем самым разнообразный спектр настроений, желаний, стремлений, определяют эмоциональный тонус, побуждая к соответствующим действиям; в) выполняют определенные «заказы» тех или иных социальных институтов — просветительского, образовательного, воспитательского, культурологического, политического, экономического, наконец, правового и иного характера.

Массово-информационная виктимогенность

Исходя из социальных и вещественных особенностей СМИ, вредоносно воздействующих на индивида, можно так охарактеризовать общее явление массово-информационной виктимогенности, а также и ее разновидностей.

Массово-информационная виктимогенностъ есть способность органа массовой информации, источника (технического средства) и/ или самого акта массовой информации оказывать вредоносное воздействие на лицо, причиняющее ему нравственные, физические страдания либо повышающие или первично формирующие антропологическую и/или социальную виктимность, а также способность участника организации массовой информации претерпевать вред, причиняемый ему правонарушением или иным поступком, противоречащим общепринятьш нормам социального общежития.

Как видим, в одном случае лицо может оказаться жертвой непосредственного вредоносного воздействия на него СМИ; в другом — оно как бы приобретает свойство повышенной уязвимости от различных посягательств, в том числе и уголовно наказуемых, стимулируемых СМИ; в третьем — может претерпевать вред от противоправных действий, бездействий представителя органа массовой информации; в четвертом — сам участник органа массовой информации может оказаться жертвой посягательства, мотивация которого вызвана профессиональной деятельностью, например, журналиста, Распространителя продукции органа массовой информации или иного лица, которое имеет отношение к этой деятельности.

Размышляя о виктимогенности определенных видов актов мае» совой информации и в целом технических, особенно электронных средств ее распространения, необходимо помнить о том чрезвычайно важном факторе, который активно влияет на виктимизацию путем нейтрализации способности лица противостоять противоправному посягательству. Я имею в виду техногенное свойство сми оказывать субсенсорное воздействие на воспринимающих информацию лиц.

Анализируя настоящий феномен, О. А. Овсянникова и И. В. Щекотихина ⁴ приходят к выводу о том, что сегодня телевизионный эфир, перенасыщенный сценами насилия, жестокости, вызывает в психике ребенка серьезные деформации: у ребенка пропадает хороший сон, появляется боязнь темноты, жестокость, агрессивность, возбудимость и нервозность. 41,4% опрошенных авторами третьеклассников отмечают, что они больше всего боятся оставаться одни дома.

Профессор МГУ А. Подольский, исследуя пациентов, которые обращались в психологическую консультацию, также обратил внимание на эту закономерность, указав, что ребенок помимо своей воли усваивает ценности, которые внушает ему телевидение. Несколько лет назад, приводит пример ученый, во Франции прошла серия убийств. Как выяснилось, накануне показывали фильм, в котором подросток-мститель расправлялся со своими обидчиками. В результате в течение двух недель поклонники своего кумира, подражая ему, убили шестерых сограждан. Причем оказалось, что убийства были совершены точно по тому сценарию, который был продемонстрирован молодежи с экрана .

Какое разрушительное воздействие на психику ребенка способно оказать телевидение, можно судить и по известному событию в Японии, когда показанный по телевидению детям мультсериал вызвал судорожные припадки у огромного количества детей.

Субсенсорное воздействие могут оказывать не только сами по себе электронные средства информации в силу их техногенной

вредности когда самый простой черно-белый экран может спровоцировать даже у взрослого зрителя психическое расстройство. Таким свойством обладают определенные внушаемые сообщения, например, неутешительные прогнозы астрологов. Страх, который обусловливается их предсказаниями, по наблюдениям специалистов, сковывает и деморализует волю мнительного человека. А это состояние приводит его к неадекватным действиям в различных, особенно критических, ситуациях, где нужна осмотрительность⁸⁶ . Такая категория людей несомненно обладает повышенной криминальной уязвимостью, например, от неосторожных преступлений.

Массово-информационное воздействие сенсорного, субсенсор- ного характера может быть не только непроизвольным в силу технических свойств или неумышленным в силу незнания, недопонимания вреда, причиняемого определенным видом информации, но и произвольным, т. е. целенаправленным со стороны субъекта массовой информации. И в этом случае мы имеем дело с внушением, ко- (торое снимает сознательность и критичность при восприятии, устраняет целенаправленное активное его понимание, логичную оценку и т. п.

Рассматривая проблему «техника и нравственность», А. А. Рубенс отмечает целый ряд теневых признаков массовой коммуникации, о которых необходимо знать, чтобы научиться жить в мире техники⁸. В частности, ученый указывает на следующие зависимости психики человека от технических средств массовой информации (коммуникации). Эти технические средства порождают в человеке трафаретные реакции, стереотипы поведения, которые стандартизируют его мышление и в целом личность.

Они связывают людей на уровне знаний, а на уровне личного общения изолируют их. Человек все больше попадает в зависимость от тех, кто производит и передает через СМИ сообщения.

Ссылаясь на выводы других ученых, А. А. Рубенс утверждает: сегодня не вызывает сомнений тот факт, что «информационные технологии... приводят к существенным изменениям в психике» Например, чрезвычайно жесткая и одиозная логика ЭВМ оказывается смертельно опасной для эластичного, эмоционального, интуитивного морального сознания⁹".

Пичугина А. В катастрофах виновны сами астрологи II Комсомольская правда. 1998.

8а краткий психологический словарь. С. 43.

рУбенс А. А. Техника и нравственность II Этическая мысль: Научно-публицисти- ^л6ские чтения. 1991 / Общ. ред. А. А. Гусейнова. М., 1992. С. 38-56.

Поскольку, как отмечалось выше, СМИ выступают одной из мощнейших сил, формирующих направленность и характер социального развития, то в силу социальной и техногенной виктимоген- ности массово-информационные потоки несут в себе и соответствующие элементы-сигналы, разрушительно воздействующие на все без исключения общественные сферы, существенно «подпитывают» причинный комплекс преступности посредством массовой виктимизации населения.

Вредоносное, и в частности виктимизирующее, воздействие СМИ на общественные отношения имеет сложный характер. Исследование массово-информационных актов в целях выявления в них повторяющихся признаков виктимологического характера позволило получить данные, которые послужили основой формирования семи типов или моделей массово-информационного воздействия виктимогенного характера или массово-информационной виктими- зации.

Метод моделирования типов массово-информационной виктимизации впервые был применен в диссертационном исследовании А. Г. Горшенкова'. Исследование осуществлялось в рамках криминологической лаборатории, которую мы, члены Российской криминологической ассоциации, создали в свое время при кафедре уголовного права юридического факультета Сыктывкарского госуниверситета.

Приведу очень краткое описание этих моделей.

1. Модель представляет прямое, адресное (личное) вредоносное воздействие (преступное посягательство) на конкретное лицо. На схеме (см. рис. 7) виден элементарный алгоритм «поражения жертвы». Лицо, причиняющее вред (совершающее преступное по сягательство), использует СМИ как своего рода инструмент или „рудие совершения преступления.

В качестве типичных для данного вида массово-инфор- мацпонного воздействия можно назвать, например, деянпя, предусмотренные ч. 2 ст. 129 (клевета), ч. 2 ст. 130 (оскорбление) УК РФ.

2. Близкой по сущности к сформулированной и рассмотренной модели массово-информационного воздействия на жертву нам представляется вторая модель — вовлечение жертвы в биопсихосоциальные отношения с преступником (см. рис. 8).

¹ «Поражение жертвы»

рш* g <Приманка жертвы>>

Сущность выделенной разновидности массово-информа- ционного воздействия викти- мизирующего характера заключается в умышленном использовании причинителем вреда СМИ во исполнение преступного замысла безадресном (неличном) обмане (неопределенного круга лиц). Примером тому могут служить рекламные и подобные им объявления, публикуемые в СМИ, о приглашении на работу, в том числе в увеселительные заведения; об оказании услуг, в том числе интимных о приглашении участвовать в различных акциях и т. п.

Примером массовой виктимности, спровоцированной с помощью СМИ, может служить эффект заведомо ложной рекламы, которую давали в СМИ мошенники с целью привлечения денежных средств вкладчиков, обещая людям умопомрачительные проценты. В итоге мошенники сумели похитить более 50 трлн руб. (по прежнему курсу 15 млрд долл.), а пострадавшими оказались около 10 млн граждан (в информационных источниках приводятся разные Данные — от 5 до 15 млн). Кроме того, вследствие такого обмана не выдержали стресса и лишили себя жизни десятки граждан. По неофициальным данным столько самоубийств было зарегистрировано ^в связи с крахом одного только «МММ» .

За двумя Мавроди погонишься — ни одного не поймаешь II Комсомольская правда. 99. 5 февр.

Здесь же можно привести и другой пример, когда в результате широко разрекламированной кампании «Русского дома селенга» лишились своих вкладов 2 200 ООО россиян.

Сегодня широкий размах получило так называемое «квартирное мошенничество», осуществляемое в благоприятных для мошенников условиях, которые создают, с одной стороны, коррумпированные чиновники, а с другой — рекламная хитрость. Например, _в г. Барнауле около двух лет действовала группа мошенников под вывеской ООО СП «Барнаулстрой».

Махинаторы провели мощную рекламную кампанию, в результате которой привлекли к долевому участию в строительстве квартир тех горожан, которые хотели улучшить жилищные условия. Люди продавали свое жилье, дачи, гаражи, занимали деньги, находили временный приют у родственников, знакомых... Но в результате последующих мошеннических действий все эти граждане оказались жертвами невиданного обмана: за полтора года мошенники отняли у горожан... «тысячу двадцать разнокалиберных квартир».

3. Третья модель массово-информационной виктимизации основана на таком известном в теории массовой коммуникации (массово-правовой коммуникации), социальной психологии прессы и т. д. дисфункциональном эффекте информационного воздействия, как «эффект бумеранга». Сущность его в настоящем контексте заключается в следующем.

В результате помещаемого, например, в газете объявления о продаже имущества гражданин тем самым ориентирует потенциального преступника на совершение деяния. Этот вид массово- информационного виктимизирующего (путем стимулирования криминальной мотивации преступника) воздействия мы назвали «само наведением жертвы» (см. рис. 9).

Примером данного алгоритма могут служить объявления типа «продаю», «куплю», «познакомлюсь» и т. п.

бойное нападение в одной из квартир был задержан вооруженный охотничьим ружьем в натянутой на лицо маске военнослужащий. Оказалось, что прапорщик решился на преступление после того, как увидел по

кабельному телевидению объявление о продаже золотых изделий, в котором был указан и адрес продавщицы⁹⁶. Еще более мрачным примером этого вида массово- информационной виктимизации может служить серийный преступник из Краснодарского края. Он регулярно просматривал газеты, отыскивал объявления о продаже мебели, радиоаппаратуры, других вещей и являлся по указанному адресу... В итоге он убил 14 человек, авторов объявлений о продаже вещей, и завладел их вещами⁹⁷.

Типичными для данной модели информационного воздействия являются примеры, когда преступники выслеживают по брачным объявлениям женщин и либо мошенническим путем, либо под угрозой насилия совершают хищение или иное преступление — изнасилование, убийство и др.

Более того, данный мошеннический прием поставлен на поток некоторыми организациями, учреждениями, внешне не имеющим никакого отношения к преступной среде. Исследователи настоящего феномена указывают на тот факт, что многие службы занятости, центры по подбору кадров, фирмы по трудоустройству огромную часть нетрудовых доходов получают посредством «вербальных манипуляций сознанием». Они посредством объявлений привлекают людей обещаниями трудоустройства, но фактически эксплуатируют их как дешевую или дармовую рабочую силу, и хитроумно делают на объявлениях бесплатную рекламу.

 Чернуха А. Золотая лихорадка II Комсомольская правда. 1998.18 дек. _9а Статейное А. Зверье. Другого имени нет II Парламентская газета. 2001. 31 окт.

Так, в г. Печоре Республики Коми при попытке совершить раз-

См. об этом подробнее: Ширшина С. Г. Конфликты манипулирования сознанием и необ- "Димостъ их правового регулирования II Сб. науч. трудов. Межвузовская научно- фактическая конференция «Общественные конфликты и личность». 2001. С. 103-105.

К модели «самонаведения» близка «ситуация риска». Мы понимаем ее как виктимогенную ситуацию, которую журналист осознает, но тем не менее добровольно «входит» в нее, рискуя жизнью. Только эта опасность исходит не от конкретного преступника, спровоцированного поведением жертвы, поместившей объявление в СМИ, а от экстремальной ситуации, в которую журналист сознательно «погружает» себя в целях получения информации «из первых рук».

В этом отношении характерна работа журналиста в зоне проведения оперативно-боевых мероприятий, например, при обезвреживании террористов, при ведении репортажа, съемок в зоне вооруженного конфликта. Поэтому такого рода ситуации не моделируется.

4. Четвертая модель массово-информационного воздействия вик- тимогенного характера выглядит следующим образом (см. рис. 10). .

Сущность виктимогенности этого вида массово- информационного воздействия заключается в повышенной степени криминальной уязвимости потенциальной жертвы опосредованным образом — через своего рода подсказку, содержащуюся в публикации, которой и пользуется преступник.

Эффект «подсказки» или провоцирования преступника

имеет место и в предыдущем случае (модели «самонаведения»). Однако мы выделяем рассматриваемый массово-информационный тип с учетом «виновности» жертвы в такого рода подсказке или провокации, что важно учитывать при разработке целей, задач, определении мер и способов виктимологического предупреждения преступлений в сфере массовой информации.

В описываемой ситуации главным стимулирующим деяние фактором рассматриваются СМИ. И инициатива информирования принадлежит именно органу массовой информации, но не потенциальной жертве.

182

Имеются в виду такие, в частности, публикации, которые подробно излагают способы совершения преступлений, методы и методики раскрытия преступлений и расследования уголовных дел, указываются обстоятельства, облегчающие совершение преступления» либо воздействуют на психику людей, возбуждая в некоторых изних желание самому совершить те или иные действия, несмотря на уголовно-правовой запрет.

В рассматриваемой ситуации посредством массово- иформационного воздействия актуализируется объективная сторона виктимизации, обстановка, в которой важную роль мы отводим потенциальному преступнику. Жертва может быть и нейтральной _nii6o с минимальным «вкладом» в актуализацию субъективной стороны виктимизации, однако это в силу указанных обстоятельств не снижает высокой степени ее уязвимости от преступного посягательства лица, которое находится под впечатлением воспринятой им соответствующей информации из прессы.

стимуляция жертвы

5.    Следующую модель массово-информационного виктимизи- рующего воздействия на неопределенный круг лиц мы определили к&к «стимуляция жертвы» (см. рис. 11).

Настоящая модель в определенной мере напоминает одну из рассмотренных выше аналогичных моделей — «приманку жертвы». Однако, как видно из приведенной схемы, в данной ситуации у субъекта массовой

1                                                                        Рис. 11. «Стимуляция жертвы»

информации отсутствует викти-                             ^{3                      L}

мизирующая цель.

Стимулирующее воздействие на жертву осуществляется в силу эксцитативного характера информации, т. е. возбуждающей чувства адресата, особо привлекающей его внимание, вызывающей повышенный интерес к ее содержанию.

Например, информация эротического характера, по нашим наблюдениям, может вызывать двойственный характер. С одной стороны, без учета психологических, педагогических, этических условий восприятие такой информации буквально разжигает Повышенную половую возбудимость, чрезмерную чувственность Эротизм). И это стимулирует субъективную сторону виктимизации.

С другой стороны, информация эротического характера может возбуждать и низменные чувства, вызывать плотские желания. Особенно когда такая информация насыщена порнографией.

6. Таким образом, можно построить и более сложную модель двустороннего стимулирующего массово-информационного воздеи-

ствия — на субъективную сторону и объективную сторону виктимизации (см. рис. 12).

В рассматриваемой модели информационное воздействие на виктимное на преступное поведение может иметь различную степень эффективности что не имеет принципе ального значения. Так, Ж одном случае при ослабленном стимулирующем воздействии на преступника может происходить интенсивное стимулирование жертвы, в другом случае, наоборот, — стимулирование преступника.

нейтрализация жертвы

7. Специфической представляется модель взаимосвязей преступника и жертвы в сфере массовой информации, которая может быть названа как «нейтрализация жертвы» (см. рис. 13). Эту модель можно представить в более сложном виде, учитывая, что вредоносное воздействие на субъекта (и массовой информации, массового информирования) оказывается различными методами.

Рис 13. «Нейтрализация жертвы»

По существу на схеме представлены две разновидности посягательства на субъект массовой информации. Первая — имеет упреждающий характер. В этом случае посягательство преследует целы" воспрепятствовать нежелательному акту массовой информации (публикации, телепередачи и т. п.) или в целом нейтрализовать не-

желательную для преступника определенную деятельность органа массовой информации.

При этом используются различные средства — подкуп, компрометация, устрашение, насилие. Довольно распространенным приемом в рассматриваемой модели виктимизации является использование «оппозиционных» СМИ.

Вторая разновидность — ответного, но неадекватного воздействия обусловлена инициативным поведением жертвы — субъекта массовой информации. Примером такого рода воздействия может служить возбуждение уголовного дела в отношении собственного корреспондента правительственной газеты «Российская газета» в ответ на критические публикации в отношении одного из претендентов на депутатское место .⁹⁹

В рассматриваемой модели правоотношений в сфере массовой информации возникают очень сложные ситуации, обусловленные борьбой за владение определенным СМИ.

Проведенное моделирование процессов виктимизации в сфере массовой информации не является исчерпывающим.

Возможности СМИ в предупредительном воздействии на преступность в данной работе не рассматриваются. Тем не менее следует заметить, что в этой области концептуального моделирования «криминологии массовых коммуникаций» открываются многие перспективные направления фундаментальных и эмпирических исследований: а) теоретические положения о методах массово- информационного воздействия на криминологическую ситуацию (правовая пропаганда и правовая агитация с ее функциями; созидательный, в противопоставление манипулятивному, алгоритм; комплексное применение методов и т. д.); б) основополагающие идеи эффективности предупредительного воздействия на преступность и ее факторы с использованием СМИ; в) принципы взаимодействия объектов массовой информации и др.¹⁰⁰

российская газета. 1998.17 апр.

Наиболее полное изложение теории, с которой читатель ознакомился в настоящей ?. Дано в книге: Горшенков Г. Н. Криминология массовых коммуникаций. Н. Новгород: Ленигородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского, 2003.

Глава 5 ОСНОВЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ КРИМИНОЛОГИИ

Современный этап развития наук об обществе отличается мультиплицированием отраслей нового знания, возникновением новых научных дисциплин либо выделением в рамках традиционных социальных наук новых отраслей. Многократное усложнение социальной реальности, умножение существующих социальных связей, отношений и норм, усиление их многообразия и дифференциации — все это требует глубокого изучения, осмысления, классификации и научной интерпретации, применения научной методологии познания к вновь возникающим и интенсивно развивающимся самостоятельным объектам исследований. Криминология как социальная наука, выбравшая объектом своего изучения преступные стороны человеческой деятельности, в этом отношении не является исключением. Сегодня получают уже достаточно динамичное развитие в рамках ее предмета и метода такие отрасли, как семейная криминология, виктимология, пенитенциарная криминология, экономическая криминология, политическая криминология, криминология религии и т. д.

Возникновение экономической криминологии как самостоятельной отрасли криминологической науки закономерно." Наиболее очевидные доводы в пользу этого «лежат на поверхности». Действительно, преступность в экономике в последние десятилетия стала кассовым и масштабным явлением не только в России и других постсоциалистических странах и постсоветских государствах — республиках бывшего Союза ССР, но и во многих государствах мира На рубеже двух тысячелетий криминальное поведение в бизнесе и в целом в сфере хозяйствования стало распространенным и характерным явлением для практически всех моделей либеральной рыночной экономики. Наносимый обществу экономическими преступлениями материальный ущерб настолько велик, что в отдельных странах он сопоставим с величиной национального бюджета. Сегодня уже можно говорить о возникновении параллельной экономики — криминальной, представляющей серьезную социальную угрозу с позиций обеспечения национальной безопасности.

В то же время сфера криминальных явлений в современной экономической жизни крайне специфична, и применение традиционных методов исследований и рекомендаций по борьбе и превенции, которые целесообразны, например, для большинства видов посягательств на собственность (кражи, грабежи, разбои и др.), здесь часто неэффективно вследствие их трансцендентности, элементарной неадекватности, неприемлемости, неприменимости. Сама современная рыночная экономика капиталистического типа, как и система действующих в ней социальных отношений, настолько сложна, поливалентна и многослойна, что продуктивное познание генезиса преступности, воспроизводимой в ее ткани, возможно, очевидно, лишь в рамках отдельной отрасли криминологического знания — отрасли, специализирующейся на экономико-криминологическом анализе и синтезирующей подходы и достижения других социальных наук.

Поскольку рассматриваемая тема достаточно объемна и много- аспектна, остановим внимание читателя на анализе некоторых наиболее значимых проблем. В настоящей главе мы попытаемся представить изложение собственного видения лишь по таким вопросам

РелиГии II Там же С. 154-166; Шестаков Д. А. Криминология. Преступность как свой- ^Лтво общества. СПб.: СПбГУ, 2001; Лань, 2001. С. 17-19, 252-253, и др.

Шестаков Д. А. Криминология. Преступность как свойство общества. СПб.: СПбГУ, 2°°1; Лань, 2001. С. 17-18, 252-253.

развития экономической криминологии, как подходы к определению предмета новой отрасли криминологической науки, установлению объектов ее исследований, формированию системы экономической криминологии, выявлению цели и задач экономико-кримино- логических исследований, формулированию их теоретической и практической значимости.

Для становления экономической криминологии в качестве новой отрасли криминологического знания особое значение может иметь и исследование теоретических вопросов общеметодологического характера. В их числе можно назвать проблемы выявления взаимной связи и обусловленности преступности и экономического развития страны, природы криминогенных и антикриминогенных факторов в экономике и бизнесе, изучения самих моделей экономического развития на предмет их потенциальной криминогенное™, поиска принципов формирования экономической и правовой систем, обеспечивающих достижение минимального уровня криминогенное™ воспроизводимых ими социальных отношений, определения взаимной связи и обусловленности таких явлений, как экономические противоречия и закономерности преступного поведения в экономике и бизнесе, экономические интересы и нормы поведения участников экономических отношений, и др. Изучение подобного рода проблем будет иметь не только гносеологическое значение, но и позволит приблизиться» решению задачи формирования онтологической составляющей научных оснований экономической криминологии. Некоторые из них также получат свое краткое рассмотрение в настоящем материале.

Как видим, даже простое перечисление ключевых проблем экономической криминологии показывает, насколько непростым будет их познание. В данной главе мы попытаемся обратить внимание читателя лишь на отдельные существенные стороны тех социальных явлений и процессов, которые может и должна исследовать экономическая криминология. Более полное и исчерпывающее освещение главных вопросов новой отрасли криминологического знания потребует отдельного монографического издания.

1. Формирование научного аппарата экономической криминологии

В пореформенный период в России произошли принципиальные изменения преступности в экономической сфере, детерминирован'

ные сменой системы социально-экономических и производственных отношений (отношений собственности и присвоения; отношений производства, распределения, обмена и потребления экономических благ) и иными системно-институциональными переменами в национальном хозяйстве. В России коренным образом трансформировался экономический строй общества, система видов собственности и форм присвоения факторов производства и его результатов, вся совокупность социальных отношений и связей в экономике и др. Свое влияние оказали, разумеется, и противоречивые процессы перестройки политической и правовой подсистем социума, усиления дисфункциональное™ в системе морально-нравственных императивов общества и т. д.

Все это не только «повлияло» на спектр криминальных явлений в экономике, их динамику, но и принципиально изменило природу осуществляемой здесь преступной деятельности и характер преступного поведения ее субъектов. За эти годы произошло не просто тривиальное мультиплицирование криминальных деяний — к жизни был вызван целый массив селективно новых видов преступлений и методов их совершения. В этой связи методологически вернее будет вести речь уже не об изменениях криминогенной ситуации либо криминальной обстановки в российской экономике, а об изменениях именно самой природы криминогенности экономической среды, или, так сказать, о смене ее видовой, генетической основы.

Такой взгляд позволяет говорить уже не «о возникновении новых устойчивых тенденций в преступности в экономической сфере жизнедеятельности общества», а о принципиальных трансмутациях этой преступности и факторов ее детерминации, что совершенно меняет философию экономической криминологии, по-новому ставит задачи осуществления социального контроля и поддержания макро- социального равновесия. Генезис этих перемен можно схематично представить в виде следующей динамической связи, показывающей стадии метаморфоз форм криминальных отношений в экономике'. от хозяйственных преступлений советской экономики —> к преступности в зарождающемся рыночном хозяйстве —» превращение экономической преступности преимущественно в преступность предпринимателей в сфере экономической деятельности —» обретение Аномической преступностью организованных форм —> институциональное перерастание организованной экономической простуд, ности в криминальную экономику.³

Констатируемый сегодня избыточный, запредельный уровень криминализации экономики оказывает глубинное, катализирующее деструктивное воздействие на все сферы жизнедеятельности российского общества, подрывает основы государственности и национальной безопасности, сводит на нет большинство усилий по проведению демократических преобразований. Эти новые социальные реалии требуют, соответственно, адекватной системы социального контроля, в формировании которой особая роль должна быть отведена криминологии. Иными словами, «экономическая» проблемати-

³ Мы оставляем за рамками настоящей главы рассмотрение целого ряда аспектов проблемы генезиса названных криминальных явлений в экономике. Их анализ был представлен нами в отдельных публикациях. — См.: Колесников В. В. Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты. СПб., 1994; Егоршин В. М., Колесников В. В. Преступность в сфере экономической деятельности. СПб., 2000; Колесников В. В., Степашин С. В. Экономическая преступность в современном рыночном хозяйстве. Глава 10 // Криминология — XX век. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000; Волженкин Б. В., Колесников В. В., Егоршин В. М. ПрестуП* ность в сфере экономической деятельности. Глава 17 II Криминология. Учебник для юридич. вузов / Под ред. проф. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова. СПб.: СПб Академия МВД России, Лань, 1998; Волженкин Б. В.. Колесников В. В., Егоршин В. М. Преступность в сфере экономической деятельности. Глава 18 // Криминология. Учебник для юридич. вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова, С. В. Степашина. Изд. 2-е, доп. и перераб. СПб.: СПб Университет МВД России, Лань, 1999; Колесников В. В. Экономическая криминология. § 4.4 II Там же; Волженкин Б В., Колесников В. В. Экономическая преступность и политическая коррупция. Глава 10 II Политический режим и преступность / Под ред. В. Н. Бурлакова, Ю. Н. Волкова, В. П. Сальникова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001; Колесников В. В. Экономическая криминология II Словарь по криминологии. СПб.: Лань, 1999; Колесников В. В. Дефиниций экономической преступности в зарубежной криминологии II Труды Санкт- Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 1999. № 1; Колесников В. В. Коррупция как социальное явление и особый ВИД отношений обмена II Труды Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ. 2001. № 3; Колесников В. В., Костин Ю. А. Криминальная экономика как объект криминологического исследования II Новые информационные технологии в практике работы правоохранительных органов. Материалы межд. науч.' пракг. конф. Часть 1 / Под общ. ред. В. П. Сальникова, с™ университет МВД России, 1998. с 121-125; Колесников В. В. Криминальная экономика как особая сфера приложения труда II Труд и бизнес в современном обществе- межвузовский сборник научных статей / Науч. ред. Н. А. Горелов. СПб.: Изд-в? СПбГУЭФ, 1999. с 49-53; Колесников В. В. Феномен организованной экономической преступности II Экономическая безопасность России: политические ориентиры, законодательные приоритеты, практика обеспечения. Вестник Нижегородской академий МВД России. 2002. № 2, и др.

ка становится для отечественной криминологической науки приоритетной.

В силу этого криминологам сегодня крайне важно обеспечить _иНверсионный переход от практики проведения случайных, эпизодических, дискретных, периферийных исследований экономической преступности к системному изучению этого асоциального явления, всей совокупности его эндо- и экзогенных связей и взаимообусловленностей, комплекса криминологических признаков и свойств экономической преступности, факторов ее детерминации и т. д. Потребуется решение и многих «традиционных» научных вопросов в приложении к задачам становления этой отрасли криминологического знания: разработка соответствующего понятийного аппарата с обоснованием ключевых дефиниций, построение классификации экономических преступлений и типологии личности экономического преступника, формирование концептуальных основ механизма превенции в условиях новой социальной реальности, обоснование подходов в сфере прогнозирования изменений криминогенной ситуации и криминальной обстановки в сфере хозяйствования и появления новых видов экономических преступлений и т. д.

Решение названных задач должно стать объектом первоочередного интереса специалистов на первых этапах автономизации экономической криминологии как научной отрасли. Выделение из традиционной теоретической криминологии этого самостоятельного научного направления позволило бы синтезировать ныне разрознен, ные, фрагментированные и, в определенной части, атомизированные знания о преступности в рыночной экономике эпохи несовершенной конкуренции. Важно создать некую единую, по возможности стройную, систему научных представлений об экономической преступности и взаимообусловленных с ней явлениях.

Прежде чем приступить к рассмотрению проблем, вынесенных в заглавие настоящего параграфа, попытаемся структурировать обстоятельства, обусловливающие потребность в формировании экономической криминологии.

Во-первых, мощнейший обвальный рост новых видов экономических преступлений, всеобщая криминализация экономики и принципиальные изменения природы криминогенности экономической среды сегодня настоятельно требуют принятия адекватных мер государственного воздействия, концентрации на данном направлении усилий всех ветвей власти, сосредоточения значительных сил и средств правоохранительных органов. С другой стороны, названные обстоятельства обусловливают и острую потребность в осуществлении глубокого, концептуального осмысления названных социальных процессов с позиций предмета и метода криминологической науки. Масштабность и сложность последней задачи, а также невозможность ее решения в тесных рамках традиционной криминологической теории, доминирующих в ней подходов и устоявшихся канонов, предопределяют необходимость концентрации этих исследований в границах отдельной, автономизированной, специальной отраслевой научной дисциплины — экономической криминологии.

Во-вторых, имеются достаточные методологические предпосылки для выделения из теоретической криминологии самостоятельной научной отрасли, предмет которой был бы специально посвящен всестороннему изучению феномена экономической преступности. Действительно, традиционное отнесение криминологической наукой проблем изучения преступности в экономике (как и некоторых иных видов преступности) к разделам «Особенной части носит достаточно условный характер. Это признается в нашей специальной литературе: «Имея истоками общее, что характерно для криминологии вообще, эти виды преступности наполнены собственным глубоким теоретическим содержанием, позволяющим их самих делить на общее и конкретное ("особенное")».⁵ Экономическая криминология имеет все необходимые атрибуты теоретической дисциплины, — собственный предмет, объект и метод исследований, свою функцию, цель и задачи, специфический категориальный аппарат и др — _и вправе считаться самостоятельной и самодостаточной научной отраслью, обладающей обособленной сферой научных интересов и эксклюзивным научным инструментарием. При этом данная отрасль открыта для других сфер научного знания и способна синтезировать их методы, подходы и результаты исследований.

Перова), практические работники правоохранительных органов, преподаватели ^и аспиранты петербургских юридических вузов.

Если обратиться к истории вопроса, можно увидеть, что на официальном уровне о задаче формирования экономической криминологии впервые было заявлено еще в декабре 1989 г. на Втором Съезде народных депутатов СССР — в докладе В. В. Бакатина была выражена заинтересованность руководства правоохранительных органов в «реализации предложений ряда ученых по переходу от кооперации различных научных направлений к интеграции наук и исследований, создании самостоятельного научного направления экономической криминологии"'».⁶ В тот период и позже высказывалось аналогичное мнение и в научной литературе некоторыми учеными-юристами и экономистами.⁷

В-третьих, проблемы экономической преступности, рассматриваемые в рамках традиционной системы криминологии, несмотря на свою очевидную актуальность, до сих пор не стали объектом прием., напр.: Криминология: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, В. Е. Эминова. М.: Юристъ, 1997. С. 39.

Об усилении борьбы с организованной преступностью. Доклад В.В. Бакатина на Втором Съезде народных депутатов СССР II Известия. 1989. 23 дек. С.З.

См работы канд. юрид. наук Ю. Г. Козлова и канд. экон. наук О.В. Осипенко: Коммунист. 1988. № 7. С. 93; Осипенко О., Козлов Ю. Что отбрасывает тень? II ЭКО. 1989. ^N! 2. С. 59; Осипенко О. Экономическая криминология: проблемы старта II Вопросы экономики. 1990. № 3. С. 130-133. — Обосновывалось такое мнение и в ряде наших Работ. — См.: Колесников В. В. 1) Экономическая преступность и рыночные реформы: Политико-экономические аспекты. СПб., 1994. С. 35; 2) О феномене экономической Преступности на этапе перехода к рыночному хозяйству II Известия СПбУЭФ. 1996. № 1. С. 54-55; 3) Исследование проблем экономической преступности и теневой экономики II Вестник СПб ВШ МВД России. 1996. № 2. С. 3, и др.

оритетного интереса ведущих научных коллективов и остаются об. ластью наименее теоретически изученной и эмпирически обеспеченной, т. е. областью «периферийных исследований». Это проявляется хотя бы в том, что до сих пор отсутствует какое-либо приемлемое общепринятое определение экономической преступности (что оставляет «размытыми» границы предмета новой научной дисциплины), не сформирована надлежащая методологическая база изучения причин возникновения и воспроизводства данного асоциального явления, не разработаны основания эффективной политик предупреждения экономической преступности. Следует сказать, что само государство до сих пор не сформулировало социальный заказ на проведение таких криминологических исследований, отсутствует и соответствующее финансирование и координация НИР, а разработка экономико-криминологической проблематики остается уделом отдельных ученых-энтузиастов. Криминологический анализ проектов законодательных актов, имеющих отношение к экономике, рыночным преобразованиям, до сих пор не введен. В результате целый ряд вступавших в силу законов (в сфере осуществления приватизации, банкротства, налогообложения предприятий и граждан, функционирования банковской системы и т. д.) сами явились генераторами криминогенных процессов в экономике...

В-четвертых, выделение экономической криминологии в качестве самостоятельного научного направления, помимо гносеологи- _чСского интереса, имеет важное прикладное значение. Формирование экономической криминологии впервые позволит сосредоточить целевое внимание специалистов * на задачах противодействия всеобщей криминализации экономических отношений. Практика сегодня крайне остро нуждается в научном обосновании новых подходов _в обеспечении контроля над экономической преступностью.

Наконец, сегодня все более очевидной становится крайняя актуальность и своевременность разработки учебного курса по основам экономической криминологии. Такой шаг позволил бы теоретически и методологически обеспечить углубленную и квалифицированную вузовскую подготовку специалистов для служб по борьбе с экономическими преступлениями, потребность в которых остро испытывают подразделения МВД, Генеральной прокуратуры, ФСБ, правоохранительные структуры некоторых других «силовых» ведомств Российской Федерации. Данный курс нужен не только «милицейским» и иным ведомственным вузам. Он способен занять свою устойчивую нишу и в университетской учебной программе подготовки гражданских специалистов по ряду ведущих юридических и экономических специальностей; будет он интересен социологам и психологам. Для их подготовки представляется очевидной полезность знаний в области детерминации преступного поведения в сфере экономической деятельности, причин и условий криминализации экономики, способов совершения здесь преступных деяний и нахождения методов эффективного противодействия им, определения возможностей предупреждения криминальных проявлений в экономических отношениях и мер борьбы с экономическими преступлениями, и др.

Важно отметить, что потребность в экономической криминологии существует не только в российском обществе или других постсоциалистических странах. Формирование новой отрасли криминологической науки актуально и для индустриально развитых государств, имеющих давние традиции в области рыночных отношений. И для этого имеются свои основательные причины. Наблюдаемое в современном мире объективное умножение хозяйственных связей и усложнение социально-экономических отношений, наряду с развитием новейших информационных технологий, а также усилением позиций организованной преступности, обусловливают потен-, циальную возможность совершения в сфере хозяйствования все большего числа правонарушений и появления новых разновидностей делинквентного экономического поведения. Принимаемые в этих странах меры в сфере институционального регулирования экономической деятельности не в силах обеспечить устранение ряд глубинных общих противоречий, присущих системе традиционных рыночных отношений капитализма — между публичными экономическими интересами и частными интересами бизнеса, между интересами наемного труда и интересами частного капитала, между достигнутым уровнем демократизации в общественно-политической системе и отсутствием достаточных демократических начал в экономике и др.

Снятие этих противоречий, их конструктивное разрешение возможно лишь в достаточно отдаленной перспективе при нахождении путей преобразования самих основ экономических отношений, смене социально-экономического строя общества. До тех пор, пока это не произойдет, экономическая система будет устойчиво обеспечивать как минимум простое воспроизводство условий, благоприятен вующих генезису экономической преступности. Периодические же кризисные явления в экономике, политике и социальной сфере будут, в свою очередь, и в дальнейшем обострять здесь всю совокупность как общих, так и частных противоречий и вызывать очередные всплески преступности. Иными словами, если экономически современное рыночное хозяйство и доказало свою относительную эффективность, то криминологически оно остается крайне далеким от совершенства — ему изначально присущи противоречия, предопределяющие наличие и устойчивое воспроизводство экономической преступности как масштабного асоциального явления.

Все это должно стать предметом особого интереса экономической криминологии, призванной ответить на многие вопросы, остающиеся пока не изученными. Новая отрасль криминологической науки в силу специфики ее предмета и объекта не может являтъся автаркически замкнутым учением. Более того, она должна быть способной интегрировать преимущества междисциплинарного подхода, синтезировать методы и итоги исследований других отраслей социального знания и эффективно применять их научный инструмента'

рий. Это относится, прежде всего, к экономической теории, философии, социологии и психологии, а также результатам уголовно- гражданского и хозяйственно-правового анализа складывающихся в обществе экономических отношений."¹

рассмотрение проблем формирования научного аппарата новой дисциплины

предполагает нахождение ответа на первоочередной вопрос о том, каковы границы предмета экономической криминологии? Но для этого ей необходимо определиться с перечнем изучаемых явлений.

Молодая отрасль криминологии может ограничиться исследованием только экономической преступности либо выбрать более широкий круг проблем. При втором варианте объектом ее научного интереса может быть не просто экономическая преступность как «вещь в себе», а этот вид преступности в интегрированном виде — как социальная субстанция, включенная в иные взаимно связанные и обусловленные социальные явления. К числу последних следует отнести такие социальные феномены, как криминализация экономики и экономических отношений, криминальная экономика как системное образование, деструктивные хозяйственные процессы либо иные социальные явления, детерминирующие воспроизводство преступного поведения в экономике". Иными словами, объектом экономической криминологии может быть экономическая преступность в традиционном криминологическом понимании (узкий подход к определению объекта этой отрасли криминологии) либо экономическая преступность, представляемая как результат преступной экономического деятельности и выступающая на поверхности явлений в превращенных формах — формах криминализации

Проф. А. М. Яковлев подчеркивал, что изучение проблемы экономической преступности «предполагает... теоретический анализ по меньшей мере на трех уровнях: исследование базисных экономических процессов, для чего неизбежно обращение к категориям политической экономии; исследование относящихся к данной проблеме общесоциологических характеристик экономики (здесь неизбежно использование таких категорий, как социально-политическая организация общества, его социальные Институты, а также социальные нормы и роли, характеризующие экономику как социальный институт); анализ законодательства и практики его применения (гражданско- Равового, хозяйственно-правового, с одной стороны, и уголовно-правового — с другой)». — см Яковлев А М. Социология экономической преступности. М.: Наука, С- 235.

В  таком понимании экономическая преступность как социальный конструкт и должна на наш взгляд, познаваться во взаимодействии с иными социальными подсисте- — экономикой, политикой, социальной сферой и др.

экономики и криминализации экономических отношений, или криминальной экономики (расширительный, инновационный подход). Вы. бор второго варианта потребует от экономической криминологии значительного усиления экзогенной гносеологической составляющей и может превратить ее в серьезную междисциплинарную научную отрасль фундаментальных знаний о механизме и закономерно, стях воспроизводства преступной экономической деятельности в подсистемах легальной и криминальной экономики. Осуществление подобной задачи, разумеется, дело не одного дня. Ее решение возможно лишь при объединении усилий специалистов различных областей знания — криминологов, правоведов, специалистов в области уголовного, гражданского и иных отраслей права, регулирующих экономические отношения, философов, экономистов, социологов, психологов и др. Ниже об этом еще будет идти речь.

Использование расширительного подхода

позволяет в системе преступной экономической деятельности выделить, соответственно, два объекта исследований, криминализированную экономическую деятельность и криминальную экономическую деятельность.¹ В соответствии с нашим подходом криминализированная экономическая деятельность — это связанная с совершением экономических преступлений экономическая деятельность, осуществляемая преимущественно легальными субъектами хозяйствования. Другими словами, это деятельность преимущественно разрешенная и социально не деструктивная, связанная с поощряемым государством и обществом производством «обычных» экономических благ, т. е. товаров и услуг, но в рамках которой ее субъекты совершают преступления экономического характера. Причем «совершение преступлений» носит, как правило, систематический характер, превращаясь в некую систему, в имманентное свойство экономической деятельности. ХараКтерный пример — систематическое совершение налоговых преступлений субъектами предпринимательства, для которых сокрытие доходов «превращается в традицию».

Криминальная экономическая деятельность

— это экономическая деятельность нелегальная и преимущественно социально деструктивная, связанная с производством запрещенных товаров и ус- дуг. К ней относятся такие виды преступного бизнеса, как наркобизнес, порнобизнес, бизнес на проституции, работорговле, незаконной торговле оружием и т. п. В отличие от криминализированной экономической деятельности, в рамках которой основным интересующим нас признаком выступает совершение преступлений легитимными субъектами предпринимательства, — здесь сама экономическая деятельность запрещена законом и уголовно наказуема.

Оба названных объекта «расширительного» научного интереса экономической криминологии представляют два класса криминальных явлений в сфере экономической деятельности и объединяются понятием преступной экономической деятельности, что позволяет сформулировать существо расширительного подхода к предмету экономической криминологии. Итак, предметом экономической криминологии является специфическая система социальных отношений, складывающихся в результате воспроизводства преступной экономической деятельности. Это формула предмета экономической криминологии, при которой изучению подлежат социальные отношения, детерминированные генезисом как криминализированной экономической деятельности, так и экономической деятельности криминальной.

Подобный взгляд на объект и предмет экономической криминологии не противоречит диалектической позиции криминологов, чьи воззрения свободны от зашоренности легалистской идеологии¹³. Так, в учебнике проф. Д. А. Шестакова мы читаем: «Экономическая криминология изучает генезис экономических, в том числе организованных, преступлений, анализирует различные стороны экономической жизни, противоречия хозяйства, кризисные явления, которые обусловливают преступное поведение. Данная отрасль освещает процесс криминализации экономической сферы российского общества, начавшийся еще в недрах так называемого зрелого социализма и сопровождающий, если не составивший, суть всех социально-политических преобразований посткоммунистической России вплоть до настоящего времени».

В качестве примера можно привести и весьма показательную позицию другого авторитета в криминологии, каковым являете* проф. И. С. Ной. С его высказыванием о криминологии и криминологах можно ознакомиться в заключении настоящей главы.

Легалисты, легалистская позиция — понятия, отражающие имеющий место в «Риминологии подход к оценке явлений с нормативно-юридических, формальных, ^Легальных позиций, т. е. с позиций уголовного закона, уголовного кодекса.

В узкой трактовке, когда объектом экономической криминологии выступает экономическая преступность, под предметом этой отрасли криминологической науки можно понимать изучение специфической системы социальных отношений, воспроизводство которых обусловлено генезисом экономической преступности. Иными словами, можно сказать, что в данном случае в предмет экономической криминологии следует включать исследование общественных отношений, детерминируемых преступным поведением в сфере преимущественно легальной экономической деятельности, т. е. обусловленных в основном только криминализированной экономической деятельностью. Такой узкотрактовочный подход не нарушает привычных взглядов криминологов-традиционалистов, хорошо вписывается в существующую гносеологическую методу отечественной криминологической науки и поэтому может быть с успехом использован на первых этапах развития экономической криминологии.

Можно сформулировать и иную интерпретацию узкотрактовоч- ного подхода к определению существа предмета криминологической науки ": предметом экономической криминологии могут выступать закономерности экономической преступности, ее детерминации, причинности¹-¹ и эластичности¹¹ Под эластичностью преступности мы понимаем меру чувствительности системы «Экономическая преступность», ее способность (свойство) отвечать изменениями — количественными и качественными — на внешние воздействия. ¹⁸

Рассмотрение проблем экономической криминологии с позиций изучения закономерностей экономической преступности не противоречит первой узкотрактовочной формулировке предмета этой научной отрасли. При этом правомерным представляется тезис о том, что понятие «изучение закономерностей экономической преступности» поглощается понятием «исследование специфической системы социальных отношений, воспроизводство которых обусловлено генезисом экономической преступности»: первое имманентно предполагает второе, включая подобную процедуру наряду с другими. То есть, осмысление онтологических оснований системы социальных отношений, складывающихся в результате воспроизводства экономической преступности, взаимообусловлено с познанием закономерностей этой преступности; но осуществление первой задачи шире, теоретически и методологически богаче, нежели второй. Любая социальная наука исследует определенные стороны социальных отношений, включая и те закономерности, которые возникают в связи с их зарождением и эволюцией.

Решение задачи определения предмета и объекта экономической криминологии впрямую корреспондируется с отношением науки к

мента экономической криминологии. Этиология — наука о причинах и условиях возникновения явлений.

Понятие эластичности преступности введено нами (В.К.) вместо свойства «подверженности преступности различным воздействиям», которое указывает проф. А И. Долгова. — См.: Долгова А. И. Криминологии предмет. С. 295.

При этом мы выделяем три вида эластичности преступности. Первый вид — эластичность положительная — образуется при условии, если воздействия позволяют обеспечивать (достигать) сокращение преступности и (или) ее эшелонирование (ка- нализирование), повышение «уровня управляемости», т.е повышения степени подчинения контролю со стороны общества, государства. Второй вид — эластичность отрицательная — означает получение обратного эффекта от воздействий, когда "Роисходит рост преступности и ухудшение криминальной обстановки. Третий вид — Частичность нулевая, при которой система «Преступность» остается в целом неизменной несмотря на оказываемые на нее воздействия. В принципе существует возможность измерения эластичности преступности как выраженного в процентах Изменения одной переменной в ответ на выраженное в процентах изменение другой переменной. Какие показатели могут выступать в качестве тех и других переменных— разговор отдельный, поскольку такие задачи не ставились в настоящей Работе.

выбору критериев квалификации преступлений в качестве экономических, к самому понятию экономической преступности и к тому какой спектр криминальных явлений в экономике оно может охватывать. Другими словами, одним из ключевых методологических вопросов современной криминологии сегодня становится отношение науки к содержанию понятия экономической преступности. Центральная проблема здесь — в определении границ социального явления «Экономическая преступность».

Возможны как минимум три варианта подхода к нахождению названных критериев. " Какой из этих вариантов будет назван оптимальным, решится, видимо, в ходе дальнейшего развития криминологической науки.

При выборе первого варианта к числу экономических можно отнести все преступления, которые затрагивают («посягают на...») любые виды экономических отношений, складывающихся как в сфере экономики, так и вне ее пределов. Данный подход имеет право на существование, однако такая гипертрофированно расширительная трактовка ключевой категории размывает границы предмета и объкта исследования науки «Экономическая криминология» и вряд ли дет приемлемой для криминологического анализа.

Действительно, большинство совершаемых в обществе преступлений общеуголовного характера (кража, грабеж, разбой, вымогательство и т. д.) имеют экономическую, корыстную мотивацию и затрагивают те или иные публичные либо частные экономические интересы, и, следовательно, посягают на соответствующие принятые в обществе экономические отношения. Но наличие только данного признака вряд ли может служить достаточным основанием для автоматического зачисления этих преступлений в разряд экономических. Посягая, как правило, на определенные имущественные отношения граждан, прямого отношения к экономике, как сфере хозяйствования, они не имеют. Такого рода преступления, совершаемые вне границ хозяйственной сферы, но посягающие на общественные отношения экономического (в первую очередь, имущественного) характера, условно можно назвать квазиэкономическими.

считать экономическими преступления, совершаемые только в сфере экономики

второй вариант определяет более четкие пространственные границы: «.считать экономическими преступления, совершаемые только в сфере экономики». При таком подходе к категории экономических будут относиться как преступные деяния, совершаемые в процессе непосредственного осуществления экономической деятельности (бизнес-преступления, преступления в сфере предпринимательства), так и не связанные с ней, но совершаемые в границах функционирующей хозяйственной системы. В последнем случае мы будем вынуждены называть экономическими, например, такие преступления, как хищения на производстве, допускаемые наемными Работниками (криминальные присвоения денежных, товаро- материальных и иных средств предприятия, и т.п.), преступления против трудовых прав граждан, служебные преступления и др.²¹ К их числу могут быть отнесены и такие преступления, как, например,

В этой связи проф. Б. В. Волженкин, отмечая, что само название главы 22 УК РФ представляется не очень удачным, апеллирует к названию соответствующей главы Модельного уголовного кодекса для государств — участников Содружества Независимых Государств (принят 17 февраля 1996 г. Межпарламентской Ассамблеей НГ) — «Преступления против порядка осуществления предпринимательской и иной ^Эк°номической деятельности». — См.: Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Юридический центр 'Ресс, 2002. С. 82-83.

присвоение или растрата государственного имущества, вверенного руководителю госпредприятия либо чиновнику министерства и т. п.

Если взять за основу второй вариант, то мы будем вынуждены зачислять в группу экономических преступлений деяния, существенно отличающиеся по своей природе. Да, они относятся к одной конкретной отрасли жизнедеятельности общества — экономике но... Но, во-первых, они принципиально отличаются по цели присвоений: преступления в сфере предпринимательства, в сфере экономической деятельности совершаются преимущественно для максимизации прибыли или дохода, которые участвуют в непрерывном капиталообороте, а обычные, традиционные общеуголовные преступления корыстного характера — для извлечения, как правило, одноразовой материальной выгоды без соответствующей капитализация Во-вторых, совершаются они разными категориями субъектов экономических отношений: в сфере экономической деятельности — это субъекты бизнеса, предпринимательства (сами предприниматели и их представители; собственники средств производства); субъектами же корыстных общеуголовных преступлений, совершаемых в границах экономики, выступают преимущественно наемные работники (в первую очередь, категории «голубых воротничков» и «серых воротничков», а также наемные «белые воротнички»; госслужащие, принимающие решения в сфере хозяйствования («чиновники от экономики») и др.).

Наконец, в-третьих, к категории экономических можно отнести лишь такие преступления, которые совершаются только в ключевом сегменте экономики (системы хозяйствования), связанном с извлечением прибыли, т. е. в сфере экономической деятельности, сфере предпринимательства  При таком подходе в расчет будут приниматься только преступные деяния самих субъектов предпринимательства, совершаемые непосредственно в процессе экономической деятельности.

Такая узкая трактовка экономических преступлений в отечественной науке еще не так давно не находила, за редким исключением, должного признания. Для традиций же западной криминологиче- ской науки и уголовно-правовой практики, напротив, она является характерной и достаточно рельефно обозначенной. Однако в последнее время соотношение позиций в среде российских кримино- югов претерпело значительные изменения. И связано это, разумеется. с внесением в российский уголовный закон концептуальных изменений, касающихся экономических преступлений, — в связи со вступлением в силу Уголовного кодекса Российской Федерации i996 г., содержащего главу 22 «Преступления в сфере экономической деятельности». В итоге, к настоящему моменту среди отечественных специалистов заметно сократилось число сторонников расширительного толкования понятия «Экономическая преступность»²⁴

и. наоборот, возросло число приверженцев узкотрактовочного подхода.²⁵

65; 2) О феномене экономической преступности на этапе перехода к рыночному хозяйству II Известия СПбУЭФ. 1996. № 1. С. 40-56, и др.), нашедшая как неприятие, так и одобрение в среде отечественных криминологов (См., напр.: Криминология. Курс лекций / Под ред. В. Н. Бурлакова, С. Ф. Милюкова и др. СПб.: СПб ВШ МВД РФ, 1995. С. 230; Привалов В. К. Теневая экономика: теоретико-правовой анализ. СПб.: СПб академия МВД России, 1998. С. 51).

²⁴ Приверженность данной позиции в силу устойчивости традиций, вероятно, останется у какой-то части специалистов. К примеру, сторонником расширительного толкования выступает известный исследователь уголовно-правовых аспектов экономических преступлений П. С. Яни, относящий к их числу все посягательства на собственность, налоговые, валютные, предпринимательские, таможенные преступления. (Яни П. С Экономические и служебные преступления. С. 33-34). К числу противников идеи ограничительного толкования понятия экономической преступности среди экономистов, профессионально занимающихся данной проблематикой, относится, к примеру, известный исследователь из ВНИИ МВД России Т. Т. Перова. По ее мнению, экономическую преступность следует определять как явления, нарушающие установленные государством формы экономических отношений; экономические отношения не ограничиваются лишь сферой предпринимательства, они значительно шире, и незаконные экономические отношения имеют место не только в сферах предпринимательства (Александрова Н. С., Бурлаков В. Н.. Шестаков Д. А. Проблемы экономической криминологии II Правоведение. 1998. № 1. С. 227). Можно, впрочем, найти и вовсе «нейтральную» позицию, когда авторы вообще обходят стороной проблему содержания понятий «экономические преступления» и «экономическая преступность» (См., .: Верин В. П. Преступления в сфере экономики. М.: Дело, 1999).

Это нашло свое отражение в ряде криминологических и уголовно-правовых изданий — начиная, например, с «Нового уголовного права России» (Часть Особенная. М., ^<996 с. 147). См. также: Криминология. Учебник для юридических вузов / Под ред.

® Н Бурлакова, В. П. Сальникова. СПб.: СПб академия МВД России, 1998. С. 280- Криминология. Учебник для юридических вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, П Сальникова, С. В. Степашина. СПб.: СПб университет МВД России, 1999. С.

34-374; Волженкин Б. В. Экономические преступления. СПб.: Юридический центр Ipecc, 1999. С. 5. [Показателен факт выхода второго издания названной монографии р°Ф Б. В. Волженкина под иным названием: Волженкин Б. В. Преступления в сфере

Применительно к условиям рыночного хозяйства с развитой сферой предпринимательства последний, третий, вариант подхода к определению границ понятия экономической преступности можно считать наиболее предпочтительным.

К аргументам в пользу такого ограничительно-сегментированного (эшелонированного) подхода мы обратимся в параграф» следующем за изложением вопроса о системе экономической криминологии, где будут приведены и соответствующие варианты формулировок понятия экономической преступности, разработанные на основе данной концептуальной позиции с учетом итогов наших собственных теоретических изысканий.

Определение предмета и объекта экономической криминологии взаимообусловлено с вопросом согласования ее цели и задач. Цель любой науки — в описании, объяснении и предсказании процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения, на основе открываемых ею законов. В этой связи цель экономической криминологии можно сформулировать, прежде всего, как изучение преступных явлений и процессов криминализации и декриминализации в экономической сфере жизнедеятельности общества.²⁶ При этом описание и объяснение названных явлений и процессов осущестствляется экономической криминологией на основе познаваемых и формулируемых закономерностей генезиса экономической преступности и ее субъектов, ее детерминации и причинности. Продуктивное познание и описание таких закономерностей возможно лишь при исследовании предмета в непосредственной связи, взаимодействии и обусловленности с процессами и явлениями, протекающими не только в экономике, но и в других сферах жизни общества. В содержание цели экономической криминологии должно, видимо, входить и определение возможностей государства и общества устанавливать эффективный контроль над экономической преступностью и прогнозировать развитие криминальных процессов и явлений.

экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Юридический центр Пресс, 2002]; Долгова А. И. Преступность экономическая II Российская криминологическая энциклопедия / Под общ. ред. А. И. Долговой. М.: НОРМА, 2000. С 600  позиции 1 и 2), и др.

В узкой трактовке — в сфере экономической деятельности.

Цель науки непосредственно связана с ее функцией и задачами. функцией экономической криминологии является воспроизводство и теоретическая систематизация объективных знаний о криминальных сторонах экономической действительности.

Можно выделить три класса задач экономической криминологи как научной отрасли социального знания: гносеологические задачи, задачи онтологического порядка и прикладные задачи. Гносеологические задачи экономической криминологии состоят, прежде всего, в изучении возможностей познания и теоретической интерпретации закономерностей преступного поведения и преступной деятельности в сфере экономической жизни общества, в исследовании условий и критериев достоверности и истинности этого познания. Успешное решение данного класса задач не в последнюю очередь зависит от выбора методологии — принципов построения, форм и способов научного познания.

Онтологические задачи экономической криминологии заключаются в формировании научного знания, дающего целостное объективное представление об экономической преступности как особой форме общественного бытия, ее закономерностях и существенных связях с другими областями социальной действительности. Прикладные задачи экономической криминологии состоят в теоретическом обосновании политики общества и государства в осуществлении контроля над экономической преступностью.

Теоретическая и практическая значимость экономической криминологии связаны с определением предмета и объекта исследований и обусловливаются реализацией ее функции, достижением Цели и задач.²⁷

2. Система экономической криминологии

Для становления экономической криминологии в качестве научной отрасли большое значение имеет формирование ее системы. В каком виде может быть представлена система экономической кри-

Мы сознательно не стали расшифровывать и конкретизировать каждый из приветных классов задач экономической криминологии, а также содержание ее теоретичной и практической значимости, поскольку это — достаточно большая и сложная ^{e vla}, подлежащая отдельному рассмотрению.

I '09(3 5

минологии или, иными словами, состав и порядок рассмотрения исследуемых ею проблем? Один из возможных вариантов, не противоречащих сложившимся в отечественной криминологической наук_е традициям, позволяет представить эту систему следующим образом. Структурно она состоит из двух сегментов: «Общей части» и «Особенной части». В первую входят традиционные вопросы ₀ предмете, методе, объекте, функциях, целях и задачах экономической криминологии как науки, о понятии экономической преступности, о разграничении преступного и непреступного в экономической деятельности, о причинах и условиях экономической преступности, ее масштабах, о личности экономического преступника, о системе специального и общесоциального предупреждении экономических преступлений. Здесь же могут рассматриваться и проблемы классификации экономических преступлений, взаимной связи и обусловленности понятия экономической преступности с рядом других смежных категорий и др. «Особенная часть» включает ряд разделов, посвященных анализу отдельных видов экономической преступности. Например, преступности в сферах кредитно-денежной, финансово-банковской и внешнеэкономической деятельности, в сферах приватизации, налогообложения, потребительского рынка и др. Отдельно могут быть представлены проблемы организованной и транснациональной (трансграничной) экономической преступности, экономических преступлений, совершаемых с использованием новейших информационных технологий. В каждом из разделов, как правило, подлежат изложению вопросы, посвященные характеристике конкретного вида преступности, обстоятельствам, способствующим совершению преступлений и мерам превенции.

Это изложение «классической» системы экономической криминологии. Вместе с тем правомерно поставить вопрос и о возможности отхода от привычных схем за счет расширения пространственных ОНТОЛОГИЧеСКИХ границ НОВОЙ ОТраСЛИ теоретической криминологии. Это ПОЗВОЛИТ ВКЛЮЧИТЬ В состав научного интереса экономической криминологии изучение новых сегментов объективу ной реальности, соподчинив его задачам познания и теоретической интерпретации закономерностей преступного поведения и преступай деятельности в сфере экономической жизни общества. Такой подход гармонично сочетается с задачей формирования научного знания, дающего целостное объективное представление об экономической преступности и ее существенных связях с другими областями социальной действительности.

В связи с этим предметом гносеологического интереса экономической криминологии, помимо рассмотрения «традиционных» проблем, может стать познание таких процессов и явлений, как:

— условия и причины возникновения неинституциональных социальных норм в сфере экономической деятельности и в системе национального хозяйства в целом, обусловливающих дисфункции экономических отношений и воспроизводящих формы делинквент- ного экономического поведения;

—  ключевые криминогенные факторы в сфере экономики и обстоятельства, способствующие ее криминализации, включая высокий уровень социально-экономической дифференциации населения, низкую степень респонсивности общества и невозможность удовлетворения потребностей легальным путем, нарушение объективных экономических законов рыночного хозяйства (свободы частной собственности, конкуренции, ценообразования, торговли, равных стартовых условий для развития предпринимательства, эквивалентности обмена и др.);

—  воздействие общих противоречий, присущих системе традиционных рыночных отношений капитализма, на эффективность институционального регулирования экономической деятельности и воспроизводство здесь преступного поведения;

—   взаимная обусловленность экономических противоречий и закономерностей преступного поведения в экономике и бизнесе, экономических интересов и норм поведения участников экономических отношений;

—     потенциальная криминогенность применяемых в разных ^Сгранах моделей экономического развития;

—  криминальные источники первоначального накопления капища в современной России;

—  способы и масштабы отмывания «грязных» денег и легализации криминальных капиталов;

—   явление «бегства капиталов», включая незаконные и чисто криминальные формы вывоза капиталов за рубеж;

—  феномен мошенничества в сфере экономической деятельности;

—   внеэкономические методы конкуренции в бизнесе, приносящие незаконные прибыли (общеуголовные — рэкет, шантаж, угрозы и др.; предоставленные властью отдельным субъектам экономической деятельности незаконные льготы и преимущества в бизнесе);

—   феномен теневой экономики (теневых экономических отношений, теневой экономической деятельности, теневого права, теневой морали и др.) и ее существенные связи с экономической преступностью;

—   взаимная связь и обусловленность между экономической и организованной преступностью и возникновение явления организованной экономической преступности;

—   феномен институционального перерастания процессов криминализации экономики и экономических отношений, усиления организованности экономической преступности и экономизации организованной преступности в новое системное образование «Криминальная экономика»;

—   взаимосвязь и обусловленность между экономической преступностью и коррупцией, экономической преступностью и преступностью политической;

— факторы криминализации экономических отношений в фокусе связи отдельных процессов, протекающих в сферах экономики, политики, права, и др.

Каждый из перечисленных вопросов представляет особый интерес для экономической криминологии и, соответственно, требует проведения глубоких и комплексных междисциплинарных исследований, приступать к которым придется иногда с незначительным научным заделом. Взять, к примеру, группу проблем, входящих в два последних из названных вопросов. Что мы можем наблюдать? Если негативное воздействие правового вакуума, недостатков и пробел ьности законодательства на экономическое развитие изучено относительно хорошо, то связь политической преступности (в основном преступности во власти и со стороны власти, ее субъектов) ^и преступности в сфере экономики (в первую очередь, в сфере преДт _принимательства) остается пока вообще вне рамок криминологических исследований. Между тем в условиях современной России, когда продолжается стратегический передел собственности, происходят коренные трансформации отношений присвоения, производства, распределения, обмена и потребления экономических благ, анализ именно этой связи позволит выявить многие теневые, в том числе чисто криминальные процессы, протекающие в сфере политики, и представить истинные факторы и масштабы криминализации отечественной экономики. А полученная более представительная информация позволит сформировать, соответственно, и более эффективную систему национального контроля над преступностью."

В целом система новой отрасли криминологической науки, состав и порядок рассмотрения исследуемых ею проблем требуют дальнейшей проработки. Как и сама проблема экономической криминологии — требует дальнейшего углубленного осмысления и объективизации знаний о входящих в предмет ее научного интереса сложных, но теоретически интересных и практически значимых для общества вопросов. Экономическая криминология ждет своих исследователей.⁰

Иммануил Кант отмечал, что «во всяком учении столько науки, сколько в нем математики...» Криминология, как и остальные социальные науки, в целом пока остается, строго говоря, описательно-эмпирической областью знания. Если в будущем удастся в рамках ее предмета применить дедуктивно-аксиоматический подход с использованием инструментария логики и математики, это, по-видимому, может произвести подлинную научную революцию. Аксиоматизация сфер человеческой деятельности позволит приоткрыть завесу тайны скрытого механизма поведения Ногцо sapiens, лучше понять истоки социально негативных девиаций и главное, понять, какие и каким образом можно и должно сформировать условия, при которых нарушение закона станет по существу невыгодным.

В таком смысле приближение криминологической науки к кан- товской идеальной модели значительно упростило бы и решение задачи обеспечения единого нормативного порядка в обществе, не говоря уже о снятии проблемы эффективного социального контроля. Разумеется, для реализации такой идеальной схемы нужны и иные общественные условия...

К экономической криминологии дедуктивно-аксиоматический метод применим, видимо, даже в большей степени, чем в отношении ее «праматери», т. е. собственно криминологии. Это обусловлено тем, что, например, аксиоматика хорошо применима и усвояема именно в сфере изучения экономического поведения. Это показывают, например, достижения в области моделирования экономического поведения таких авторов, как Джон фон Нейман и Оскар Мор- генштерн, разработки в области аксиоматики теории потребностей В. М. Спирина, аксиоматики социальной экономики Р. Гринберга и А. Рубинштейна и т. д.

Сегодня важно привлечь внимание специалистов к обсуждению ряда фундаментальных гносеологических проблем криминологической науки, пробудить интерес к возможностям использования нетрадиционных подходов и методов познания изучаемых

_яВлений.³⁵ Существо вопроса состоит в том, каким образом, с помощью какого научного инструментария криминология способна

за исключением, пожалуй, научно некорректных методов заимствования чужих идей посредством цитирования без ссылок на источник и автора...

С такими случаями «вольного заимствования» интеллектуальной собственности _на ниве разработки идей экономической криминологии нам, к сожалению, уже пришлось столкнуться. Можно сказать о работах двух авторов. Первая работа — учебное пособие Юрия Алексеевича Ежова «Преступления в сфере предпринимательства:» (М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2001. 108 с. Тираж 5 тыс. экз.). «Заимствования» в ней можно найти на страницах: 28 (последний абзац) — 29 (первый абзац); 29 (последний абзац) — 30 (первый и второй абзацы); 33 (последний абзац) — 34 (первый, второй, третий, четвертый, пятый и шестой абзацы); 37 (пятый абзац); 38 (первый, второй и третий абзацы); 39 (последний абзац) — 40 (первый абзац).

Особо заметим, что указанный г-н Ежов дословно (!) переписывает наши ключевые формулировки и выводы относительно сущностной характеристики экономической преступности, ее социальной опасности и обстоятельств, определяющих основные современные тенденции преступности в сфере экономической деятельности. Вырван этот текст Ежовым из написанной мной совместно с докт. юрид. наук, проф. Б. В. Волженкиным и канд. юрид. наук, доцентом В. М. Егоршиным главы 17 «Преступность в сфере экономической деятельности» учебника по криминологии. — См.: Криминология: Учебник / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова. — СПб.: СПб академия МВД России, 1998. С. 280-316. — Перечислим страницы нашего аутентичного текста, «заимствованного» г-ном Ежовым, соответственно: с. 280 (последний абзац) — с. 281 (первый абзац); с. 296 (второй и третий абзацы); с. 294 (последний абзац) — с. 295 (первый и второй абзацы); с. 288 _чпервый и второй абзацы) — с. 288 (четвертый и пятый абзацы), с. 284 (третий и четвертый абзацы), с. 285 (первый абзац); с. 290 (четвертый абзац) — с. 290 (последний абзац), с. 291 (первый абзац).

Характерная деталь: в нашем учебнике на стр. 281 в абзаце первом была допущена опечатка — вместо словосочетания «организованная преступность» было напечатано «организационная преступность». Так вот, г. Ежов ничтоже сумняшеся повторяет в своей книжке эту опечатку!..

Вторая работа — учебник Владислава Леонидовича Васильева «Юридическая психология» (СПб.: Питер-Пресс, 1997. 656 е.). Откроем «Часть особенную», озаглавленную «Судебная психология». Здесь есть глава VIII «Криминальная психология», содержащая параграф «Психология развития теневой экономики и коррупции» (с. 364-372). Из девяти страниц этого параграфа четыре страницы (без малого половина объема текста параграфа) содержат текст, «заимствованный» из нашей Монографии. — См.: Колесников В. В. Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1994. (173 с. Тираж 500 экз.). «Вивисекции» подвергся параграф 2 второй главы, который называется «Экономическая преступность, теневая экономика и трансформации теневого сектора Российского хозяйства» (с. 71-120), а «имплантантами» стали эксклюзивные положения о природе теневой экономики и ее структуре, о подходах к изучению этого феномена и т. д.

При этом г-н Васильев не счел необходимым сделать хотя бы одну ссылку на

Пашу работу либо как-то обозначить наше авторство приводимых положений и выводов.

Заметим, что и в первом и во втором случае «заимствование» касается не ка- ^Ких-то второстепенных вопросов, а ключевых аспектов тем, которые в научной ^ПиШературе разработаны еще крайне недостаточно. В результате получается, что

получить истинное знание, а не набор мнений, облеченных в некую наукообразную форму. Конечно, было бы преждевременно в категоричной форме высказывать какие-либо претензии по отношению к ныне применяемым методам криминологического познания. Криминология — наука еще достаточно молодая и ей далеко до стадии зрелости. Это состояние переживают, пожалуй, все социальные учения. Спокойное и толерантное восприятие данного факта, думается вовсе не должно означать отсутствия стремления подвести в будущем под эти учения надежную теоретическую базу, применив строго научную методологию познания изучаемых явлений. А пока же криминологам, особенно молодым, не следует бояться выдвигать самые смелые и неожиданные гипотезы по ключевым проблемам своей науки.

Что же касается аксиоматического метода, то хотелось бы надеяться, что он когда-нибудь будет по достоинству оценен и использован в криминологии. В этом случае система экономической криминологии сможет применить принципиально иную структуру и порядок рассмотрения исследуемых вопросов (по сравнению с предложенными выше). Вместе с тем заинтересованным специалистам вряд ли стоит пассивно ожидать, пока кто-то такую эвристическую конструкцию создаст. Представляется, что уже сегодня для становления экономической криминологии как новой научной отрасли мо-

наша оригинальная научная концепция, «выстраданная и облитая потом», этими господами-«заемщиками» с легкостью выдается за подход, разработанный лично ими... Epistula поп erubescit (письмо не краснеет)! О temporal О mores! Удивительно, что происходит это не в беллетристике, а в сфере научной деятельности, причем деятельности, изучающей криминальное поведение... Впрочем, призывать к аутодафе мы не собираемся.

Наряду со столь явными методами «заимствованного познания» можно столкнуться и с «трансцендентными случаями». Один из таких случаев произошел, например, с нашей монографией «Преступность в сфере экономической деятельности» (СПб., 2000). По «недосмотру» издателя в выходных данных книги таинственным образом исчезло упоминание об авторстве глав и разделов. Таким образом, по воле коммунно-мыслящего издателя мне «посчастливилось» лишиться моно-авторства шести глав (№ 1-5, 9) и раздела «Заключение» (в рукописи были обозначены, кап написанные совместно с соавтором, только «Введение» и главы 6-8). Мне довелось об этом узнать лишь после выхода в свет всего тиража... Неприятный осадок остался и от наличия в тексте монографии целого ряда опечаток (преимущественно в ссылках - в словах с написанием латинскими буквами), допущенных по вине издательства При переводе шрифта «Arlal» (им была набрана рукопись) в шрифт «Times New Roman»- Такая вот странная история, если не упоминать еще и о сопутствовавших иных обстоятельствах...

Могут быть продуктивными попытки осмысления изучаемых явлений и р рамках традиционной концептуальной системы криминологических подходов.

3. Объекты исследований экономической криминологии

Рассмотрение вопроса об объектах экономической криминологии представляется крайне важным. В настоящем параграфе будет представлено лишь контурное обозначение отдельных ключевых позиций относительно изучения экономической преступности, ее границах, свойствах и признаках.

Анализ первого, традиционного объекта — экономической преступности — будет осуществляться с позиций ее узкой трактовки, т. е как преступности в сфере экономической деятельности. Мы покажем подходы к определению понятия и границ самой экономической деятельности, затем перейдем к вариантам дефиниции понятия преступности в сфере этой деятельности. Эта преступность будет рассматриваться в качестве социального явления и феномена рыночных отношений эпохи капитала, представляющего особую опасность для общества и одновременно выполняющего специфическую социальную функцию. Этот анализ позволит перейти к краткой характеристике личности экономического преступника и описанию нашей системы признаков преступности в сфере экономической Деятельности.

Вступление российской экономики на путь глубоких рыночных преобразований обусловило необходимость проведения реформы уголовного права в части, касающейся регулирования вновь зарождающихся и эволюционирующих экономических отношений. В структуре введенного в действие с 1 января 1997 г. Уголовного кодекса РФ особое место занимает глава 22 Преступления в сфере экономической деятельности». Это самая объемная по числу статей глава УК РФ, объединяющая составы Преступлений, большинство из которых характерны именно для Рыночного типа экономических отношений.

Перед отечественной криминологией сегодня стоит серьезная и масштабная задача всестороннего анализа преступности в сфере экономической деятельности — в целом нового для нашего общества деструктивного явления, возникшего в связи с возрождением ос. нов рыночного хозяйствования. Криминологам предстоит сформулировать определение понятия данного вида преступности, дать собственную, криминологическую, характеристику ее сущностных сторон, изучить и типологизировать личность экономического преступника, совершающего деяния в данной сфере, раскрыть обстоятельства, способствующие криминализации сферы экономической деятельности, обосновать систему макросоциальных и специальных мер превенции. Нуждается в осмыслении и проблема классификации совершаемых в этой сфере преступлений. Это обусловлено тем, что уголовно-правовую структуризацию экономической преступности считать завершенной еще рано — возникает множество вопросов по поводу отнесения тех или иных статей главы 22 УК РФ к категории преступлений, посягающих на общественные отношения, складывающиеся в сфере экономической деятельности, преступлений, совершаемых против установленного порядка осуществления этой деятельности. В то же время есть ряд вопросов в отношении включения в состав преступлений в сфере экономической деятельности отдельных деяний, предусмотренных статьями УК РФ, находящимися за пределами главы 22.

Нельзя считать теоретически завершенным вопрос и о том, что считать преступным и непреступным в экономической деятельности, и где в сфере этой деятельности проходит «водораздел» между уголовными преступлениями и гражданско-правовыми деликтами.

Отдельная большая проблема — низкая эффективность применения правоохранительными органами и органами юстиции уголовно-правовых норм по преступлениям, представляющим особую общественную опасность. Остается открытым вопрос о применений мер уголовной репрессии по отношению к юридическим лицам, (в

I приложении к преступлениям в сфере предпринимательства это крайне актуально).'⁷ Действующий УК РФ и УПК РФ этого не предусматривают, хотя ответственность юридических лиц уже закреплена в нормах российского административного и гражданского права.

Наконец, нет у специалистов и единства в трактовке самого понятия «экономическая деятельность». Обозначение единой трактовки содержания явлений, охватываемых понятием этой деятельности, позволит криминологам выработать общепринятый понятный подход и к квалификации преступности, воспроизводимой в ее пространстве. В связи с этим требуется нахождение ясных критериев определения границ самой сферы экономической деятельности.

Как отмечалось выше, понятие экономической преступности в зависимости от подходов различных исследователей может охватывать либо сферу экономических отношений, складывающихся в разных областях жизнедеятельности общества в целом, либо относиться только к экономике, либо, наконец, ограничиваться строго рамками бизнеса, предпринимательства. Именно в последнем случае возникает основание говорить об экономической преступности как преступности в сфере экономической деятельности. В случае применения по отношению к дефиниции «Экономическая преступность» узкотрактовочного подхода допускается³¹⁵ идентификация этих двух понятий; «Экономическая преступность» = «Преступность в сфере экономической деятельности».

При таком подходе экономическая преступность ограничивается преимущественно рамками преступности предпринимателей. Для проведения как криминологических и уголовно-правовых исследований, так и социально-экономического анализа это представляется оолсс приемлемым по сравнению с существовавшим до недавнего времени расширительным подходом. В нашем случае изучаемый объект не размыт и аморфен, а имеет четкие границы. Субъект преступлений, в свою очередь, также имеет упорядоченные параметры, и его изучение сводится в основном к анализу характеристик личноно о проблеме установления уголовной ответственности юридических лиц см., напр.: Преступления в сфере экономической деятельности (экономические Преступления). СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 106-109.

Допускается, но, разумеется, с отсылкой на использование при этом (в целях научного анализа) методов абстракции и ограничения многообразия.

Иными словами, важным ограничите-, лем может быть указание на то, что экономическая преступность это лишь те правонарушения, которые совершаются только в ходе осуществления экономической деятельности ее субъектами.

Что представляет собой экономическая деятельность?

Являясь важнейшей составляющей человеческой деятельности в целом, она осуществляется, естественно, в сфере экономики, сфере хозяйствования. Целью человеческой деятельности в экономике выступает удовлетворение потребностей.¹¹ В составе человеческой деятельности в экономике можно выделить два вида: деятельность трудовую и экономическую деятельность. Трудовая деятельность — это вынужденная деятельность наемной рабочей силы, нацеленная на удовлетворение потребностей ее обладателя (в первую очередь, потребностей материальных) и связанная с получением трудового дохода преимущественно в форме так называемой заработной платы.

Экономической можно назвать инициативную целесообразную деятельность человека в сфере хозяйствования, преследующую цель удовлетворения его потребностей за счет извлечения прибыли посредством производства либо обращения экономических благ.⁴¹ По существу, она представляет собой именно предпринимательскую деятельность.

В экономической литературе иногда можно встретить смешение понятий экономической, предпринимательской и трудовой деятельности, при котором первая поглощает и вторую и третью. В теоретическом смысле это допустить можно, но лишь в отношении явления конвергенции этих видов деятельности, т. е. предпринимательской и трудовой. Например, в случаях, когда наемный менеджмент компании является одновременно и ее совладельцем, когда «голубые воротнички» и «серые воротнички» владеют акциями компании _и соответственно, прямо или косвенно участвуют в предпринимательском процессе, в процессе извлечения прибыли. Высший же уровень конвергенции достигается, по-видимому, в деятельности коллективов так называемых народных предприятий, работники которых являются их собственниками, т. е. одновременно получают трудовой доход в виде оплаты труда и доход со своей части капитала (свою долю прибыли).

В экономической теории все же чаще используется узкая трактовка понятия экономической деятельности как деятельности, связанной с извлечением прибыли, т. е. деятельности предпринимательской. Именно такое устойчиво утвердившееся толкование рассматриваемого явления нам представляется целесообразным взять за основу и в криминологии. Хотя существует мнение, что «экономическая деятельность общества не сводится только к предпринимательству)⁴³ Справедливости ради следует признать, что законодатель пока не дает в этом отношении однозначного толкования: в самом Уголовном кодексе РФ нет трактовок понятия экономической деятельности, как и в нормах «экономического законодательства» (налогового, таможенного, банковского и др.); лишь, как отмечает Б В. Волженкин, в ст. 34 Конституции России говорится о предпринимательской и иной экономической деятельности.⁴⁴ При этом никто не дает вразумительных объяснений, что скрывается под словосочетанием «и иной экономической деятельности»... И если предположить, что эта «иная» экономическая деятельность столь мала, сколь и ничтожна, то ею можно пренебречь. А затем, соответственно, опираясь на метод ограничения разнообразия, метод научной абстракции, — допустить понимание экономической деятельности в качестве предпринимательской и наоборот. Для целей Развития экономической криминологии такой «ограничительный» подход может быт полезным и конструктивным.

Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 82.

Там же.

Что такое предпринимательская деятельность или предпринимательство?

Под предпринимательством понимается инициативная самостоятельная деятельность граждан и их объединений, направ. ленная на получение прибыли или личного дохода и осуществляв мая на их риск и под их имущественную ответственность. Статья 2 (п. 1) Гражданского кодекса РФ определяет предпринимательства как «самостоятельную, осуществляемую на свой риск деятельность направленную на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке».

Следует признать, что до настоящего времени не сформирована теория предпринимательства и, соответственно, отсутствует единое понимание сути предпринимательства и предпринимательской деятельности. Несмотря на это, многие отечественные исследователи как правило, едины во мнении о наличии у предпринимательства предпринимательского труда таких ключевых признаков, как «инициативная деятельность в хозяйственной сфере с целью получения прибыли», «экономический риск и личная ответственность за результаты хозяйствования», «экономическая свобода», «автономность экономических решений», «инновационный характер деятели

ности».⁴⁷ Лаконичную и достаточно емкую формулу дает Г. К. Гинс: "Созидательная сила вместе со стремлением к прибыли и риском -убытков составляют существенные особенности предпринимательства"

Важной чертой предпринимательства служит специфика этой деятельности и особая социальная значимость ее итогов — достигая удовлетворения собственных (частных) потребностей, предприниматель обеспечивает одновременную реализацию и чужих (общественных) потребностей (в товарах, услугах и иных благах). Эту особенность подметил еще Адам Смит, который писал, что экономику движет человеческий эгоизм — преследуя свои собственные интересы. предприниматель более эффективно служит интересам общества, чем если бы сознательно пытался служить им (вспомним о его образном выражении о «невидимой руке», которая направляет и руководит деятельностью предпринимателя). Таким образом, от человеческой деятельности в натуральном хозяйстве предпринимательская деятельность отличается не только получением прибыли, но и достижением более значимых социальных результатов, выражающихся в обеспечении удовлетворения как частных, так и общественных интересов и потребностей.

Итак, с определенной долей условности можно заключить, что преступность в сфере экономической деятельности представляет собой не что иное, как преступность в сфере предпринимательства, сфере предпринимательского деятельности, сфере бизнеса. Соответственно, при таком подходе преступность в сфере экономической деятельности в целом допустимо идентифицировать с Понятием экономической преступности. Другими словами, в ус-

См., напр.: Заславская Т. И. Бизнес-слой российского общества: сущность, структура статус II Общ. науки и современность. 1995. № 1. С. 17-32. „Пине Г. К. Предприниматель. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1992. С. 21.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что не следует абсолютизировать указанную Идентификацию рассматриваемых понятий. Когда мы ставим между ними знак равенства то по аналогии с тем, как делается в высшей математике, этот знак будет выглядеть как «=», а не как «=». Иными словами, соотношение понятий будет, условно, бедующим «преступность в сфере экономической деятельности» = «преступности в сфере предпринимательства»; «преступность в сфере экономической деятельности»

«экономической преступности (понимаемой в узкой трактовке)»; «экономическая "Преступность» = «преступности в сфере предпринимательства». Таким образом, используя возможности методов абстракции и ограничения многообразия, для достижения гносеологических целей в научном исследовании мы сознательно идем на допущение определенной условной, относительной идентификации рассматриваемых ловиях господства рыночных императивов современного хозяйство, вания, экономическая преступность на поверхности явлений высту. пает преимущественно в форме преступности в сфере экономической деятельности и, следовательно, в форме преступности в сфере >предпринимательства, сфере бизнеса.

С позиций названного концептуального подхода допускаемое определенной частью отечественных криминологов включение в число экономических преступлений ряда преступлений общеуголовного характера — краж, грабежей, разбоев и др. (см. составы, вошедшие в главу 21 УК РФ) можно оценивать, по меньшей мере, как немотивированное. Посягая, как правило, лишь на определенные имущественные отношения, складывающиеся между гражданам, такие преступления либо вообще не имеют отношения к экономике, как системе хозяйствования, либо имеют достаточно косвенное отношение. Более того, они совершенно не затрагивают, может быть, лишь за крайне редким исключением, социальные отношения, складывающиеся в сфере экономической деятельности, и не посягают на установленный порядок осуществления этой деятельности.

К примеру, в германской криминологии существует четкое разграничение понятий экономических преступлений и преступлений имущественных ⁵⁰ Новый же российский уголовный закон, увы, подобной четкостью не отличается — раздел восьмой «Преступления В сфере экономики» эклектически объединил большие группы разнородных составов преступлений, включенных в главы 21 «Преступления против собственности», 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» и 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях».

Какой методологической установкой пользовался законодатель и сами разработчики УК РФ, включая тривиальные имущественные преступления, совершаемые преимущественно (почти абсолютно вне границ системы хозяйствования, вне границ экономики, в число «преступлений в сфере экономики», остается загадкой. Во всяком

понятий. При этом необходимо помнить, что сами понятия выражают сложные, многослойные явления, которые по отдельным параметрам, признакам и характеристике могут частично или полностью не совпадать.

⁵⁰ См. статью «Экономическая преступность» Справочника Эгона Рёссмана. — Криминология. Словарь-справочник / Сост. Х.-Ю. Кернер. Пер. с нем. Отв. ред. перевод докт. юрид. наук, проф. А. И. Долгова. М.: НОРМА, 1998. С. 367-370 (370).

случае, с позиций предмета и метода экономической теории это понять невозможно..

Что же касается самого факта появления главы 22 — это вне всяких сомнений является серьезным событием, даже прорывом в эволюции российской правовой системы и значительным достижением отечественной криминологической науки и уголовно-правовой мысли. Это первый достаточно адекватный ответ на изменения криминогенной обстановки в экономике в связи с переходом к рыночной системе хозяйствования.

Попытаемся кратко обозначить контуры одного из возможных подходов к определению содержания понятия экономической преступности, принимающей в условиях рыночного хозяйствования форму преступности в сфере экономической деятельности.

Отметим, что именно выбор того или иного подхода к определению понятия экономической преступности, ее состава и границ обусловливает и результативность формирования той или иной стратегии контроля над ней, поиска и селекции способов противодействия, а также нахождения концептуальных подходов к осуществлению адекватных мер общей и специальной превенции. Поэтому построение понятийного аппарата не должно восприниматься как некое чисто академическое теоретизирование, как нечто оторванное от жизни и практики.

Преступления в сфере экономической деятельности

носят в целом очевидно мошеннический характер⁵² В этой связи будет уместным привести всецело нами разделяемую позицию проф. А. М. Яковлева, считающего, что именно этот признак — «наличие в действиях субъекта договорных отношений обмана или злоупотребления доверием»— и является «систематизирующим» при определении преступности в сфере экономического деятельности. Наличие или отсутствие данного признака, подчеркивает А. М. Яковлев, служит основанием (и ограничением) применения норм уголовного права в сфере экономической деятельности и, более того, отличает совершаемое здесь преступление от гражданско-правового деликта; иными словами вопрос отнесения того или иного правонарушения, совершаемого в экономической деятельности, к сфере действия уголовного или гражданского права касается не количественного разграничения (размера дохода, ущерба), а качественного — наличия либо отсутствия обмана или злоупотребления доверием. Мы обращаем особое внимание читателя на данное обстоятельство, поскольку от его учета зависит многое в познании сущностных сторон социального явления «Экономическая преступность».

Заметим, что в данном случае (т. е. в отношении рассматриваемого вида преступности) при осуществлении квалификации тех или иных преступлений в качестве экономических следует исходить из приоритета именно экономических признаков - Руководствоваться существующими в экономической теории классификационными критериями разграничения отдельных видов экономических отношений и сфер деятельности в экономике. Когда же криминологи и специалисты в области уголовного права, а вслед за ними и законодатель, пытаются руководствоваться какими-либо  признаками и соображениями, ожидать появления четкой классификационной конструкции УК (касающейся экономических преступлений), по меньшей мере, не сходится. Отсутствие обоснованного методологического подхода будет обрекать  конструкции на эклектизм и нежизнеспособность. На это мы обращали внимание в целом ряде своих работ, посвященных преступности в сфере экономической деятельности.

Для того чтобы с позиций системного подхода подойти к формулированию вариантов дефиниции экономической преступности (в узкой трактовке), целесообразно выделить главные структурообразующие признаки, характеризующие сущностные, субстанциональные, стороны данного социального феномена. К ним можно отнести следующие: «сфера предпринимательства (бизнеса)», «субъекты экономической деятельности (предпринимательства, бизнеса)», «осуществление экономической (предпринимательской) деятельности», «незаконное обогащение».

Словосочетание «осуществление экономической деятельности», а более точно — «осуществление экономической деятельности ее субъектами» —является родовым признаком экономической преступности, отличающим последнюю от других видов преступных .деяний, которые тоже носят корыстный характер. Иными словами, как это все более становится общепринятым в мировой практике, к экономической преступности мы относим лишь те деяния, которые совершаются в процессе экономической деятельности ее субъектами — бизнесменами, собственниками предприятий, управляющими компаниями менеджерами и иными экономическими агентами, которые на практике решают вопросы организации экономической деятельности, зани- маются бизнесом. " При таком подходе изучению подлежит лишь де- _1Инквентное поведение в сфере экономической деятельности лиц, от- _н0сящпхся преимущественно к категории «белых воротничков».⁵⁷

Используя понятие «белых воротничков» в субстанциональном анализе экономической преступности, мы, как отмечалось, имеем в _виду лишь тех представителей этой категории, которые относятся исключительно к субъектам бизнеса, субъектам предпринимательства, — к тем, кто на практике решает вопросы организации экономической деятельности, занимается бизнесом, предпринимательством.

В условиях современного рыночного хозяйства именно прибыль на поверхности явлений предстает в виде некого обогащения. Иными словами, можно сказать, что обогащение есть превращенная форма прибыли. Данное утверждение в принципе допускает использование в приводимом нами определении экономической преступности словосочетания «Незаконное обогащение». Незаконное обогащение представляет собой цель, движущий мотив преступных деяний в сфере экономики и может пониматься как такое поведение (деятельность), которое обеспечивает удовлетворение материальных потребностей одних субъектов экономических отношений в ущерб удовлетворения материальных потребностей (и, естественно, экономических интересов) у других субъектов, т. е. за счет снижения уровня (степени) удовлетворенности последних.

" Наемные служащие и рабочие, не занятые выполнением подобных функций, не являются субъектами предпринимательской деятельности (бизнес-деятельности), равно как и субъектами экономической преступности. Такой подход позволяет установить для учета и анализа этой преступности четкие границы, исключив существующую в иных подходах высокую степень субъективизма в квалификации тех или иных преступлений в качестве экономических.

По мнению шведского криминолога Бу Свенссона, это отвечает международной традиции: white-collar crime, business crime, delinquance d'affaires. — Cm.: So Svensson. Ekonomisk kriminalitet. Tholin/ Larsson/ Gruppen. Goteborg, 1983. — Цит. по: Свенссон Б. Экономическая преступность / Пер. со шведск. М.: Прогресс, 1987. С. 29.

Заметим, что понятие «белые воротнички» (white-collar workers) не имеет жестких границ, оно используется не в качестве некого четкого статистического показателя, а для обозначения специфической социальной группы (страты), занимающей определенное место в системе общественного разделения труда. Так, к примеру, Словарь Макмиллана трактует данное понятие следующим образом: «Работники и Работодатели, не занятые физическим трудом, обязанности которых функционально связаны с управлением. Это понятие является достаточно неопределенным и на практике обычно относится к работникам умственного труда (non-manual workers) и Работникам, занятым в торговле (выделено нами. — В. К.)». — См.: Словарь современной экономической теории Макмиллана. М.: ИНФРА-М, 1997. С. 533.

В одном из известных отечественных справочных источников в состав «белых воротничков» включены «служащие, чиновники, работники аппарата управления, Фирм (менеджеры), инженерно-технические работники, работники умственного труда, входящие в состав так называемого «непроизводственного персонала» предприятий, "Рганизаций, фирм». — См.: Райзберг Б. А., Лозовский Л. Ш., Стародубцева Е. Б. Современный экономический словарь. - М.: ИНФРА-М, 1997. С. 32.

незаконное обогащение

С учетом отмеченных позиций и используя понятие незаконного обогащения, экономическую преступность в наиболее общем виде можно определить как специфическую, превращенную форму экономической деятельности, осуществляемой в сфере предпринимательства его субъектами с целью достижения незаконного обогахцения. Сопутствующая формулировка может иметь следующую конструкцию: экономическая преступность есть превращенная форма экономической деятельности, осуществляемая в сфере предпринимательства его субъектами методами, обеспечивающими достижение незаконного обогащения,

Однако в данных определениях отсутствуют экономические признаки, поскольку термины типа «Достижение незаконного обогащения» являются понятиями формально-правовыми. Познание же экономической преступности как социального явления, выявление его онтологических оснований не может сводиться лишь к такого рода «доказательствам». В этой связи в исследуемом социальном явлении следует найти объективные свойства, которые бы выражали его как сущее. Таким свойством, на наш взгляд, может быть экономический признак «Неэквивалентность обмена». То есть, неэквивалентность обмена выступает сущностной, глубинной основой криминализированного предпринимательства, субъекты которого (экономические преступники) нарушают принцип эквивалентности обмена. В нарушении этого принципа и содержится источник неправедного, социально несправедливого обогащения бизнесменов-делинквентов.

Обменные отношения пронизывают человеческую жизнь и все сферы его деятельности; особо важную роль они играют именно в экономике. Именно здесь — в сфере движения (воспроизводства) благ, труда и капитала — действует фундаментальный принцип эквивалентности обмена^ который на поверхности социальных отношений выступает в качестве принципа социальной справедливости', именно на нем держится вся конструкция хозяйственной жизни, зиждется товарный обмен, денежное обращение, ценообразование и др. Нарушение этого принципа можно считать (и считается — как в экономической теории, так и практике, в том числе, в предпринимательской среде) как одну из главных угроз основам экономического бытия общества.⁰'

Учитывая рассмотренные обстоятельства, можно попытаться сформулировать понятие экономической преступности с позиций предмета экономической науки⁶³, что, в свою очередь, будет представлять теоретический интерес и для экономической криминологии.

Экономическая преступность

— это превращенная формами экономической (предпринимательской) деятельности, осуществляемой ее субъектами с целью достижения социально несправедливого обогащения за счет нарушения принципа эквивалентности обмена.

Нарушение принципа эквивалентности обмена осуществляется преимущественно посредством мошенничества. Здесь существует некая диалектическая связь: неэквивалентность обменных отношений составляет сущностное содержание мошенничества, а нарушение эквивалентности обмена происходит преимущественно в результате (и в форме) обмана и (или) злоупотребления доверием, являющихся систематизирующим признаком экономической преступности.

⁵¹ В экономической науке он описывается, прежде всего, как обмен благами, осуществляемый на эквивалентной (равной) основе. Это в условиях неразвитого рынка происходит, когда определенное количество разнородных товаров и услуг приравниваются друг к другу в зависимости от величины их стоимости (применяется категория «меновая стоимость»), т. е. величины общественно необходимых затрат труда на их производство. Например, одна туша барана обменивается на три мешка овса В условиях современного рынка прямой обмен товарами, как правило, отсутствует; товарообмен здесь опосредуется деньгами, но принцип эквивалентности при этом неизменно сохраняется. Более того, этот принцип считается важнейшим императивом Цивилизованных рыночных отношений, поскольку от его реализации впрямую зависит поддержание экономической системы в равновесном состоянии, обеспечение свободы конкуренции и равенства субъектов предпринимательства и др.

О нарушении принципа эквивалентности говорит и В. М. Спирин, который формулирует сущность преступного поведения с позиций теории потребностей — как поведения, при втором удовлетворение потребностей одних людей (преступников) происходит в ущерб Удовлетворения потребностей других людей (жертв), т. е. улучшение удовлетворения потребностей у первых обеспечивается за счет того, что ухудшается удовлетворение потребностей у вторых. —См.: Спирин В. М. Теория потребностей. Тверь, 1994.

Сущностное содержание нижеприводимого определения экономической преступности позволяет, видимо, говорить о возможности более широкого его использования — с общесоциологических позиций.

Приведенные конструкции определений относятся к используемой нами узкотрактовочной концепции анализа экономической преступности как явления, проявляющегося в форме (в субстанции) преступности в сфере экономической деятельности. Предложенные варианты дефиниций, разумеется, не могут быть идеальными и абсолютно завершенными.^ В настоящей работе мы пытаемся обозначим лишь главные контуры сущностных сторон изучаемого многослойного явления «экономическая преступность = преступность в сфере экономической деятельности», выделить его ключевые признаки. Б дальнейшем же, безусловно, потребуется продолжить уточнение содержания этой категории.^

В этих целях ниже будут представлены еще некоторые варианты дефиниций, которые могут быть полезными для более широкой характеристики экономической преступности как объекта исследований экономической криминологии — с позиций ее анализа как социального явления.

Так, экономическую преступность, к примеру, можно квалифицировать как особый вид экономических отношений рыночного характера, выраженных в криминальной форме. В контексте наших рассуждений такая связь с рыночной экономикой, с рыночной системой экономических отношений отмечается вполне обоснованно. Это вытекает из существа предыдущей дефиниции: данный вид преступности связан только с бизнесом, с предпринимательством. Наличие же последних возможно лишь в рамках рыночных моделей хозяйства, базисными условиями которых выступают явления, характеризуемые такими экономическими категориями, как «капитал», «наемный труд», «прибыль» и т. п. Таким образом, несмотря на определенную категоричность вывода, мы считаем, что: во-первых, наличие самого феномена экономической преступности = преступ ности в сфере экономической деятельности неразрывно связано с фактом существования рынка (но рынка не вообще, а именно капиталистического рынка), рыночных отношений капиталистического товарного хозяйства; во-вторых, этот социальный феномен имманентен рыночной экономике капиталистического типа.

В этой связи полное элиминирование эндогеннь^_условий возникновения этого негативного социального явления возможно лишь при осуществлении коренных трансформаций в самих основаниях экономического строя, т. е. при условии устранения капиталистических основ господствующих рыночных экономических отношений и исчезновения капиталистического характера рыночной экономики как таковой. И наоборот, появление такого вида преступности детерминировано возникновением рыночных отношений капиталистического типа.

Экономическую преступность, как социальное явление, можно рассматривать и в качестве предопределенного социальными условиями¹ крайнего проявления социально-экономических противоречий, выражающегося в противоправной деятельности в сфере предпринимательства (направленной против экономических интересов личности, общества, государства) и нарушающего установленные в обществе экономические отношения.

Не углубляясь в проблему взаимосвязи социально-экономических противоречий и экономической преступности (эта тема требует самостоятельного исследования), сделаем лишь одно замечание. Нам представляется продуктивной гипотеза о том, что ключевым фактором, детерминирующим появление и воспроизводство экономической преступности как социального феномена, выступает противоречие между частными интересами бизнеса (и его убъектов)№ и публичными

Эндогенный (от греч indon — внутри; genos — род, происхождение) — внутреннего происхождения. Для сравнения: Экзогенный (от греч. ёхб — вне, снаружи и ген ..) — внешнего происхождения. Говоря о «полном элиминировании эндогенных условий», Детерминирующих возникновение и воспроизводство экономической преступности как Рыночного явления, мы не имеем в виду так называемую «полную победу над преступностью» — лозунг, который некоторый период был популярен у нас в советские времена.

Понятие «социальные условия» в данном контексте употребляется в широком °мысле, т. е. как включающие экономические, политико-правовые, социально- психологические и другие условия.

Эти частные интересы бизнеса можно отнести к категории групповых либо особенных.

интересами социума в целом. Иными словами, это противоречие между специфическими материальными интересами бизнеса (прессе, дующего специфическую стратегическую цель — извлечение максимальной экономической выгоды, максимизация прибыли), с одной стороны, и публичными интересами общества — с другой.

Группа интересов публичных реализуется посредством главной целевой функции правового государства, т. е. за счет «сведения множества частных (в том числе, групповых) интересов в единый социальный интерес». Необходимо отметить, что на уровне гражданского общества групповые интересы выражают и отстаивают демократически формируемые социальные институты (различного рода общественные объединения граждан, ассоциации, так называемые «заинтересованные группы» и др.). Если гражданское общество представляет собой диалектически одновременное сосуществование в его рамках разнородных (часто противоположных и разнонаправленных) социальных сил и выражаемых ими частных (групповых) интересов, то задача правового государства, опираясь на общее человеческое стремление к совместной жизни, — совместить и, по возможности, гармонизировать эти силы и интересы.^6<>

В хозяйственной сфере государство, всемерно стимулируя экономический плюрализм и свободу предпринимательства, тем не менее, должно следить за поддержанием макроэкономического равновесия и стремиться к достижению единого экономического интереса всего общества. Иными словами, реализация данных функций государством выступает непременным и важнейшим условием соблюдения единого нормативного порядка в обществе. При этом государство, обязанное поддерживать баланс между публичными и частными интересами и следить за соблюдением интересов всех участников экономических отношений, должно создавать для этого соответствующие экономико- правовые условия. Последнее означает, в частности, обеспечение уголовно-правовой защиты граждан, субъектов предпринимательства и

государства от преступных посягательств на их экономические интересы, защиты от экономических преступлений.

Для анализа объектов экономической криминологии

интерес может представлять выделение и сведение в определенную систему ряда ключевых признаков экономической преступности, определяющих специфику феномена делинквентного поведения в сфере предпринимательства, сфере бизнеса. Перечислим такие признаки:

—  совершение преступлений в сфере предпринимательства (в сфере бизнеса) в рамках законной экономической деятельности или

под ее прикрытием;

—  совершение преступлений непосредственно в процессе экономической (предпринимательской) деятельности, в ее границах и

пределах компетенции;

—   совершение преступлений субъектами экономической деятельности, субъектами предпринимательства (бизнеса);

—  использование криминальных методов присвоения экономических благ в процессе осуществления экономической деятельности, паразитирование на хозяйственно-правовых условиях, воспроизводимых официальной (разрешенной) рыночной экономической средой;

— специфичность и множественность объектов посягательства;

—  массовость и типичность преступлений;

—  скрытность преступных деяний;

—  корыстный характер преступлений;

—  отношение к категории ненасильственных преступлений;

—  отношение преимущественно к категории умышленных преступлений;

—  мошеннический характер многих преступных деяний;

—  виктимо-анонимность, отсутствие персонификации жертв;

—  отсутствие прямого контакта с жертвой;

—  высокий социальный статус страты предпринимателей и высокий кредит доверия к ней со стороны общества, которые проституируются бизнесменами-делинквентами, служат им прикрытием Аля осуществления своей преступной деятельности;

— наличие феномена безразличного, индифферентного отношения общества к экономической преступности и экономическим делинквентам. ⁷⁰

В социокриминологическом анализе экономическую преступность = преступность в сфере экономической деятельности неправой мерно сводить к простому множеству деликтов в сфере бизнеса, некой элементарной сумме отдельных элементов, из которых состоит целое. Она представляет собой сложное специфическое системно- структурное образование с многообразными взаимосвязями разных преступлении, видов преступности и самих делинквентов; является образованием, имеющим тесную взаимообусловленность с особенностями социальной среды, со спецификой существующих экономических и социально-политических условий и отношений и т.д.

В отличие от экономических преступлений как единичных фактов, экономическая преступность обладает признаками системы и имеет свои особенные свойства, называемые аддитивными. Соотношение, взаимная связь и обусловленность этих родовых понятий, как и стоящих за ними явлений, аналогичны тем, что существуют между преступлениями и преступностью вообще.

Экономическая преступность, как и преступность вообще, часто воспринимается со знаком «минус», как однозначно отрицательное явление. Этот устойчивый стереотип впервые попытался развеять! Эмиль Дюркгейм при разработке теории аномии как части учения о социальной дезорганизации. Размышления Дюркгейма о преступности, как определенной функции общества, до сих пор остаются не до конца осмысленными в научной среде. Какой смысл заложен в дюркгеймовском положении? Возьмем, к примеру, экономическую преступность. Ее заметный рост, сопровождавшийся «всплесками», в новейшей истории индустриальных стран всегда наблюдался в периоды экономических кризисов и социальных потрясений, обострения социально-экономических противоречий, связанных с несовершенством установившихся в обществе производственных (экономических) отношений. Последние сдерживали развитие экономики, на определенном этапе превращаясь в главный тормоз общественного прогресса, и требовали реформирования, смены на новые, более прогрессивные формы.

Затягивание в проведении таких реформ, сопровождаемое крайним обострением всего комплекса социальных противоречий, приводило, в частности, к обвальному росту экономических преступлений. Когда масштабы экономической преступности достигали размеров критической массы и представляли угрозу для самих основ государственности, изменения в обществе становились неизбежными. Чтобы сохранить самое себя, социум был, можно сказать, обречен проводить глубокие реформации социально-экономических отношений.

преступность как индикатор состояния социальных отношений

Таким образом, экономическая преступность, как и преступность вообще, действительно является специфической функцией общества. На определенных этапах социально-исторического развития она подталкивает его к системным изменениям, делает эти изменения неизбежными. В этом смысле преступность, безусловно, оставаясь социально опасным и вредным явлением, играет свою особенную позитивную роль в социальной истории и обеспечении общественного прогресса. Можно сказать, что преступность (включая экономическую) есть индикатор состояния социальных отношений. Индикатор, указывающий на то, что в обществе сложились условия для проведения глубоких реформ социальных отношений (в первую очередь, экономических), и что откладывать их осуществление — значит, ввергать общество в еще более тяжелые испытания. Понимание этих глубинных взаимообусловленностей позволит, смеем надеяться, с иных позиций подойти к осмыслению устоявшихся традиционных подходов к оценке как преступности в целом, так и, соответственно, экономической преступности, в частности. В определенных конкретно-исторических условиях преступность, как очевидно негативное явление социального бытия, может сыграть роль своеобразного катализатора и подвигнуть общество к позитивным переменам, обновлению и социальному прогрессу.

Развернутое рассмотрение экономической преступности в качестве объекта интереса экономической криминологии, безусловно, предполагает осуществление анализа личности экономического преступника, т. е. субъекта, совершающего преступления в сфере экономической деятельности. Если судить по криминологической литературе, эта проблема изучена пока достаточно слабо. Вопрос же о криминологической характеристике личности бизнесмена делинквента почти не поднимается. Данное обстоятельство обусловлено преимущественно двумя обстоятельствами. Во-первых незначительным временем действия в России нового уголовного за! конодательства, в котором впервые были предусмотрены статьи и составы, касающиеся «рыночных» преступлений, преступлений, совершаемых, прежде всего, в сфере предпринимательства. Во- вторых, отсутствием в официальной отчетности МВД России ряда важных данных, характеризующих те или иные качественные характеристики личности экономических преступников. Между тем данный аспект изучения феномена преступности в сфере экономической деятельности представляется крайне важным для становления самой отрасли «Экономическая криминология».

Экономические преступления многообразны

и обладают специфическими особенностями, обусловленными рядом обстоятельств — характером вида экономической деятельности, где совершаются эти деяния, спецификой бизнес-деятельности и др. В связи с этим можно предположить, что и криминологические портреты (характеристики) личности правонарушителей, действующих в отдельных сегментах сферы экономической деятельности, будут иметь свои отличия и относиться к различным типам (категориям) экономических преступников. Так, например, есть основания выделять и отдельно рассматривать в криминологическом анализе характеристики личности налогового преступника, коммерческого мошенника, финансового мошенника, преступника в сфере внешнеэкономической деятельности и др. Для экономической криминологии научный интерес представлял бы и анализ характеристики личности различных типов участников организованной преступной деятельности, совершающих экономические преступления. Кроме того, важно было бы не только очертить контуры проблемы криминологической характеристики личности современного экономического преступника, но и представить систематизацию общих типичных свойств и признаков, отражающих мотивацию и психологический облик личности бизнесмена- делинквента.

Формирование типологии личности современного экономического преступника и криминологическая характеристика личностй каждого из выделенных типов бизнесмена-делинквента — задача для криминологии крайне непростая. Ее решение неизбежно наталкивается на необходимость познания теоретических вопросов более обшего порядка. Например, потребуется, как нам представляется, решение соответствующих задач в сфере экономико-теоретических и теоретико-правовых исследований специфики новой экономической среды, новых экономико-правовых условий и правил экономической деятельности, особенностей функционирования предпринимательской среды (нормативного и ненормативного поведения в этой сфере и т. д.) и др. К числу подобных задач можно причислить и проведение социологических исследований по проблемам трансформаций социальной структуры населения России, формирования новой социальной стратификации, процессов внутреннего структурирования отдельных социальных слоев, из состава которых «рекрутируются» представители бизнеса — прежде всего так называемого среднего класса и класса богатых, и др.

Наконец, отметим последнее замечание относительно объектов экономической криминологии. К их числу, как отмечалось в первом параграфе главы, целесообразно отнести криминальную экономику. «Криминальная экономика как объект научного интереса экономической криминологии» — выбор, соответствующий расширительной трактовке предмета этой отрасли криминологической теории. Подход, при котором объектом криминологического анализа становится криминальная экономика, как определенное системное образование, говорит о том, что изучение феномена криминализации экономической системы и явлений, обусловленных диалектикой взаимозависимости организованной и экономической преступности, преступного мира и экономики, постепенно начинает выходить на более

интегрированный уровень.

В этой связи от способности современной криминологической науки расширить границы собственных исследований, привлечь инструментарий смежных научных дисциплин и интернализировать (усвоить) названные подходы в немалой степени будет зависеть решение ряда важных задач. В частности — то, насколько станет методологически детерминированнее и эмпирически обоснованнее содержание и характер криминологических НИР, насколько данная научная отрасль будет способна формулировать теоретически репрезентативные, обладающие практической ценностью выводы и Называть действенную помощь правоохранительным и правоприменительным органам, структурам исполнительной и законодательной власти, наконец, обществу в целом, в установлении эффективного контроля над преступностью.

4. Экономика, право, государственность и общество; о детерминации криминогенных факторов

С методологических позиций для перспектив становления экономической криминологии как самостоятельной научной отрасли важным представляется выявление факторов, которые детерминируют криминогенные явления и процессы в экономике. В решении данной задачи особая роль принадлежит познанию — с целью нахождения источников генерирования криминогенных явлений и процессов — закономерностей развития экономики, права, общества и государства; развития — рассматриваемого во взаимной связи с эволюцией экономической преступности.

В этом отношении особый интерес представляет, прежде всего, критический анализ самих применяемых в мире моделей хозяйствования.

Вряд ли будет правомерным утверждение о том, что современные экономические модели, используемые в передовых странах, являются идеальными. Они, безусловно, содержат множество недостатков, перечислять которые здесь нет необходимости. Однако сегодня мало кто из специалистов в области экономической теории, а тем более в области права и криминологии, ставит под сомнение факт их принципиальной социальной и экономической ущербности либо, вообще, деструктивности и порочности. Существует некий негласный договор, согласно которому эти модели не подвергаются принципиальной публичной критике. Но наличие такого табу противоречит смыслу научного метода анализа, принципу научного познания, в соответствии с которым следует все подвергать сомнению, без ограничений и вне зависимости от так называемых авторитетов. Иными словами, долг честного исследователя рассматриваемой проблемы состоит в том, чтобы идеологически и политически беспристрастно применять критический анализ не только по отношению к частным свойствам хозяйственного механизма, но и, прежде всего, к самим методологическим основаниям современной пара- Парадигмы экономического развития, определяющим специфику применяемых в мире хозяйственных моделей.

Если с этих позиций подойти к анализу данной парадигмы, окажется, что сформированные на ее базе и широко применяемые в мире основные модели хозяйствования генерируют и воспроизводят шэкономически и социально ущербную, неприемлемую систему общественных отношений, ведущих человечество не просто в тупик, а к мегаколлапсу. Основания данной парадигмы не реализуют основополагающие принципы человеческого бытия, которые должны быть положены в качестве фундамента в основание современного здания экономического развития. Это — уже называвшиеся нами известные принципы человеческого общежития: принципы равенства, свободы и справедливости. Они универсальны для таких важнейших сторон жизнедеятельности общества, как экономическая, политическая, социальная, правовая. И к их реализации должно стремиться любое общество, достойное называться цивилизованным в истинном смысле этого слова. Более того, экономический срез общества в любой из развитых капиталистических стран крайне слабо охвачен и действием института демократии. На последнее вообще мало обращают внимание и власть предержащие, и экономисты, и юристы- правоведы, и криминологи. Вместе с тем от уровня развитости демократических начал в системе экономических отношений впрямую зависят уровень и масштабы вненормативного, безнормного экономического поведения субъектов этих отношений.

Речь, таким образом, идет о принципиальной, генетической несовместимости отношений, сложившихся в экономике и в политической сфере с точки зрения развития принципов демократии, равенства, свободы и справедливости. Если использовать в целях анализа известный в социальной науке базисно- надстроечный подход, можно выявить наличие в существующем устройстве передовых государств принципиального противоречия, которое остается не разрешенным («не снятым» — по терминологии Гегеля) многие десятки лет. Это — противоречие между достаточно высоким уровнем демократии в политической сфере (в сфере надстроечных отношений) и отсутствием реальных процессов демократизации в экономике (в сфере базисных отношений).

Для современной России, в отличие от западных стран, характерным является, кроме того, и отсутствие реальных свобод в экономической сфере жизнедеятельности общества — как для субъектов капитала, так и субъектов труда. Речь идет, прежде всего, о свободе предпринимательской деятельности и свободе частной собственности, свободе конкуренции, торговли и ценообразования, иных свободах в сфере экономической деятельности, и, наконец, о свободе для наемных работников продавать свою рабочую силу по цене не ниже ее стоимости и свободе честным трудом зарабатывать доходы, обеспечивающие достойное человеческое существование. К названным ограничениям добавляются иные — связанные с нарушением принципа равенства и справедливости и, соответственно, обусловленные отсутствием на практике эквивалентности обменных отношений как для субъектов предпринимательства (из-за ограничения свободы конкуренции, из-за сохранения системы льгот и привилегий), так и для субъектов наемного труда (из-за плутократической политики государства наемные работники вынуждены продавать свою рабочую силу по ценам значительно более низким, чем ее реальная стоимость, а покупать товары и услуги по ценам, близким к мировым либо даже их превышающим).

Дальнейшее консервирование проблемы несопоставимости уровня демократизации политической надстройки и экономического базиса, а также несимметричного, непропорционального применения принципов свободы, равенства и справедливости при организации социальных отношений в этих срезах общественного устройства социально опасно.

Оставление неразрешенным названного антагонизма неизбежна приведет и уже приводит к усилению авторитарных тенденций в эволюции политических режимов, с одной стороны, и усилению социального неравенства и социальной дифференциации в экономической сфере жизнедеятельности обществ — с другой. Не ставя перед собой задачу подробного анализа этих феноменов, остановимся лишь на рассмотрении одного из аспектов их проявления.

Подобные тенденции сегодня наиболее рельефно выделяются в о внутренней политике и внутреннем положении стран с переходным обществом и транзитивной экономикой. Внешние, экзогенные проявления отмеченных антагонизмов сегодня лучше всего изучать на примере такой супердержавы, как США, чьи бесцеремонные действия на международной арене после распада Союза ССР стали угрожать всеобщему миру и стабильности на планете.

Рассматриваемые явления возникли, конечно, не сегодня и не вчера. Так, к началу XX столетия, по завершении главных процессов монополизации в экономике ведущих держав мира, авторитарные политические тенденции стали контурно проявляться и достигли своего апогея уже в 30-е годы. И лишь разгром фашизма во Второй мировой войне позволил на долгие годы их заморозить. Однако на исходе названного столетия они вновь усилились. А наиболее глубинная причина этого кроется, как мы отметили, в наличии принципиального противоречия, состоящего в том, что ортодоксальный экономический базис остается генетически несовместимым с относительно демократизированной политической надстройкой. До тех пор, пока специалисты-реформаторы и политики будут делать вид, что не замечают данного противоречия; до тех пор, пока не начнут осуществляться меры по его конструктивному разрешению, вряд ли можно будет ожидать достижения принципиальной устойчивости политического и социально-экономического развития.

Господствующая в мире парадигма экономического развития исходит из принципов торговой цивилизации. Она презрела аксиомы цивилизации производителей. Возведя в абсолют спекулятивно- ростовщический идеал организации экономических отношений, она перенесла жестокие и жесткие принципы естественного отбора из живой природы в сферу хозяйственной жизни, узаконив право на неравенство, несвободу и несправедливость. Осмысление данного факта представляется крайне важным в методологическом плане для специалистов, занимающихся проблемами экономической криминологии!

Следует честно признать, что социальных, а в более широком смысле — гуманитарных, перспектив у моделей хозяйствования, опирающихся на такую экономическую парадигму, мало. Но несмотря на это экономически эти системы крайне живучи. Причина кроется, прежде всего, в присущей им возможности крайне быстрого и значительного обогащения за счет прокручивания спекулятивно- ростовщических операций.⁷" Это, в свою очередь, облегчает задачу покупки и рекрутирования политиков в качестве защитников данной системы экономических отношений. Политики, ставшие адептами такой системы, делают все для ее сохранения.

В подтверждение этому можно было бы привести массу примеров из нынешней российской экономической действительности. Но можно было бы вспомнить и высказывания противников спекулятивного уклона в хозяйственном развитии — таких идеологов и практиков социальной рыночной экономики, как Людвиг Эрхард и др. Читатель в силах сделать это самостоятельно. Мы же хотели бы привести лишь одну цитату из статьи профессора К. Херрманна- Пиллата, являющегося главным редактором российско-германского журнала "Voliteconom" Говоря о социальной рыночной экономике как форме цивилизации и подчеркивая хрупкость ее конструкции, он отмечал следующее: «Главная сила, противостоящая рыночной экономике, — власть как экономическая, так и политическая, порождающая бесправие в обществе и несправедливость в экономике. Поэтому защита рыночной экономики от власти — важнейшая целъ ее политической составляющей. Именно в этом и ни в чем ином заключается основная цель социальной рыночной экономики! Социальная несправедливость и социальные беды объясняются ограничением рыночной конкуренции вследствие «сращивания бизнеса с властью»».⁷' И в этой связи К. Херрманн-Пиллат настаивает на выполнении социальной политикой активной роли — роли созидателя экономически свободных и независимых субъектов, на которых и держится основание гражданского общества: «Истинная суть социальной политики заключается не в непосредственной помощи им (гражданам. — В. К), а в предоставлении индивидууму определенной, ограниченной экономической независимости — тем самым формируется базовое пространство свободы в сфере экономики»^

⁷²          Исчерпание спекулятивных механизмов на внутреннем рынке приводит к мощной его экспансии во вне национальных границ — на рынки стран третьего мира, где он, увы, находит постоянную прописку и, не испытывая сопротивления, безнаказанно «вампирит».                                                                                                             1

⁷³          Херрманн-Пиллат К. Социальная рыночная экономика как форма цивилизации Н Вопросы экономики. 1999. № 12. С. 48-53.                      ji

⁷⁴    Там же. С. 49. ⁷⁶ Там же. С. 51.

Утвердившийся за последнее столетие вектор экономического I развития превратил национальные хозяйства, как и саму мировую хозяйственную систему в целом, в виртуальную субстанцию. Спекулятивное перераспределение и ростовщический произвол стали ее доминирующими тенденциями, а принцип функционирования финансовых пирамид был возведен в ранг государственной политики отдельных супердержав. Джон Кейнс назвал такую экономику «экономикой казино». Ее виртуальность хорошо иллюстрируется хотя бы двумя простыми фактами. Первый: из всей массы денег, обращающихся в мире, только 10% обслуживают производство и торговлю, остальные 90% «крутятся» в спекулятивном секторе перепродажи и переразмещения денег — в сферах, где деньги делают деньги без участия в производстве экономических благ (товаров и услуг); при этом объем массы спекулятивных денег, находящихся в обращении, оценивается специалистами в пределах как минимум 500 млрд долл. Второй факт: страны третьего мира ежедневно (!) выплачивают I 200 млн долл. западным банкам по процентам за предоставленные кредиты и займы.

Динамика роста прибылей спекулятивного сектора крайне высока: если за 80-е годы XX в. сумма прибыли от спекуляции деньга- [ ми в масштабах мирового хозяйства удвоилась, то за 90-е годы она возросла уже в четыре раза. Причем любопытно заметить, что экономические кризисы на развитие этого сектора оказывают ничтожно малое совокупное воздействие по сравнению с тем, как на них реагирует реальный сектор экономики. Зато сами кризисы возникают преимущественно по вине именно спекулятивного сектора.

Секретом полишинеля является факт, что самый крупный и мощный в мире спекулянт — не Джордж Сорос или иной биржевой воротила, а сами Соединенные Штаты Америки. Именно этот «оплот свободы и демократии» позволяет вести себя вненормативно, в нарушение главных императивов рыночного хозяйствования, ставших постулатами экономической теории. Мы говорим, прежде всего, о сознательном нарушении важнейшего норматива, определяющего допустимое соотношение между размером эмиссии Национальной валюты и ростом объема экономических благ (товаров и услуг): в США объем денежной массы составляет 120% от | ^ВВП, при допустимой величине в 60%.

С избыточной денежной наличностью, не обеспеченной никаким товарным покрытием (с учетом того, что обеспеченность бу. мажных денег золотым содержанием была окончательно отменена еще в 70-е годы!), американцы поступают достаточно просто. Они ее «сбрасывают» в развивающиеся регионы планеты, на рынки слабо развитых стран. По некоторым данным, например, в России долларовая наличность в 4-8 раз превышает рублевую... Каков итог такого рода внешнеэкономической денежной экспансии дяди Сэма? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует принять во внимание себестоимость самой эмиссии: есть сведения, что производство одной стодолларовой купюры обходится США в 0,22-0,24 долл. Предоставляя эти, ничем не обеспеченные доллары в оплату за получаемые от слабо развитых стран товары — прежде всего, стратегические сырьевые и энергетические ресурсы, — американцы, по сути, расплачиваются «фантиками». Норма прибыли при этом для США составляет 43 000% (I)⁷'¹. Даже если данную норму мы условно сократим в десять раз, все равно получится величина (4000%), в несколько раз превышающая рентабельность наркобизнеса...

Таким образом, валютно-экономическую политику США можно сопоставить с действием гигантского пылесоса, выкачивающего («за так») из всего остального мира стратегические ресурсы для обеспечения собственного безбедного существования и даже процветания своей нации. Для того чтобы поддерживать такой очевидно неэквивалентный обмен и иметь доходность, которая не снилась даже наркомафии, нужен соответствующий, адекватный механизм. Главной составляющей такого механизма является исполнение в мире полицейской функции, право на которую США присвоили себе сами — так сказать, по праву дикой природы, «праву сильнейшего». Порядок, который устраивает США в экономических отношениях с дрУ" гими странами, держится на силе оружия, которая — чтобы все убеждались в ее надежности — периодически демонстрируется в «горячих точках», инициируемых, разумеется, самими американца ми (Югославия, Афганистан, Ирак ...). Второй важнейший элемент описываемого механизма извлечения гипердоходов — это мощнейшее идеологическое прикрытие акций по применению вооруженно¹¹

⁷⁸ При расчетах условно принималась за основу гипотеза о том, что денежная наличность состоит из банкнот по 100 долл.

_силы в разных регионах планеты. Его суть иезуитски проста: выдавать «черное» за «белое», преподнося мировой общественности очередную развязываемую войну за экономические ресурсы в качестве «благотворительной миссии по установлению мира, свободы и демократии».

Возвращаясь к вопросу о хождении в мире огромной массы необеспеченных денег, отметим еще одну особенность. Дело в том, что существует, видимо, определенная корреляция между массой циркулирующих в мире спекулятивных денег (как отмечалось — около 500 млрд долл.) и массой отмываемых «грязных» денег (около 350 млрд долл. в год, при совокупных доходах наркомафии, оцениваемых в 400 млрд долл. в год). Даже простое сопоставление этих данных с позиций формальной логики приводит к выводу, что в существовании и воспроизводстве спекулятивных моделей экономического развития в мире впрямую заинтересованы не только те, кто профессионально занят перепродажей и переразмещением денег в легальной экономике, но и те, кого называют авторитетами организованной преступности, боссами наркобизнеса. Отмеченные нами две особенности развития спекулятивного сектора мировой экономики и входящих в нее национальных хозяйств пока не осознаны в научной среде и, увы, не вызывают серьезного интереса у исследователей. Хотя изучение этой проблемы позволит, может быть, вскрыть «самую страшную тайну» современной экономической цивилизации... Чем не тема, достойная пера К. Маркса?!

Подводя итог вышеприведенным размышлениям, можно отметить, что сегодняшнее господство спекулятивных моделей экономических систем в подавляющем числе развитых стран представляет криминологическую опасность для перспективы как экономического, так и политического и социального развития. Более того, такой вектор развития по большому счету противоречит и гуманистическим идеалам человечества, вошедшего в третье тысячелетие с Рождества Христова.

Не хотелось бы верить в то, что может сбыться предсказание Некоторых криминологов, утверждающих о наличии у преступности °ннигиляционной функции — функции, приводящей к неизбежному самоуничтожению человеческой цивилизации. Если такая функция Действительно у преступности есть, то экономической основой ее воспроизводства, несомненно, являются спекулятивные модели хозяйственных систем.

использовании принципа разумной достаточности при осуществлении реформ

Теперь нам представляется правомерным затронуть вопрос об использовании принципа разумной достаточности при осуществлении реформ в обществе, экономике и праве.

Продвижение к идеалам демократии, равенства, свободы и справедливости каждого национального социума происходит по- своему, в собственных хронологических рамках. Форсирование здесь не всегда позитивно, а попытки перескочить через целые исторические эпохи часто заканчиваются трагично. Данное обстоятельство пока еще недостаточно учитывается в политике постсоветского реформирования, отдельные политики и специалисты усиленно навязывают обществу ускоренный вариант «вхождения в лоно мировой цивилизации», тем самым ввергая его в пучину глубоких противоречий.

В этой связи применительно к предмету криминологической науки можно сказать, что разработка методологически обоснованной антикриминальной государственной политики возможна лишь при условии учета принципа историчности, который в практике социального управления (управления обществом) реализуется как принцип разумной достаточности.

Кратко поясним. Известно, что общество зрелое, устоявшееся, принципиально отличается по уровню, масштабам и структуре отклоняющегося поведения субъектов социальных (в том числе экономических) отношений от общества переходного, переживающего глубокие трансформации, общества социально, политически и экономически неравновесного. Даже с позиций формальной логики можно предположить, что применять и в первом и во втором случаях одинаковые методы управления социальными процессами было бы непростительной ошибкой.

Это относится, в том числе, и к устанавливаемым государством методам противодействия криминальным явлениям. Правомерно задаться вопросом: целесообразно ли в обществе, которое захлестнул вал преступности, подвергать кардинальной либерализации уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, радикально смягчать уголовную репрессию либо вовсе отказываться от уголовных наказаний, имеющих особую общественную опасность, заменяя их штрафами либо вовсе переходя к морализаторству и душеспасительным увещеваниям?... Пример с отменой в России смертной казни (точнее, введением моратория на нее) в связи со вступлением в Совет Европы показывает, что политические соображения для нашей власти пока важнее и приоритетнее, чем объективные потребности и историческая целесообразность.

Апеллируя к авторитету западных специалистов, выдвинувших концепцию так называемого кризиса наказаний, некоторые отечественные криминологи и политики считают правомерным распространить и на российское общество соответствующие ей подходы. Иначе говоря, радикально отказаться от уголовных наказаний, особенно тех, которые предусматривают лишение свободы.

Концепция может быть, безусловно, полезна для нашего общества. И сегодня, действительно, целесообразно смягчить уголовную репрессию, либо вовсе ее заменить материальным наказанием (штрафами и т. п.) по отношению к категории лиц, совершивших незначительные и социально не опасные преступления против собственности и в сфере экономической деятельности.

Вместе с тем в постсоветский период при принятии решений по осуществлению тех или иных кардинальных политико-правовых реформаций, касающихся экономической жизни страны, часто забывали об элементарном правиле — оценивать все новации с позиций не только политико-экономической целесообразности, но приемлемости для обеспечения задачи поддержания национальной безопасности.

Если реформации могут представить реальную угрозу потери либо снижения безопасности нашей нации, есть ли смысл их проводить?! Данный вопрос может быть конкретизирован: «Если алгоритм форсированной и массовой приватизации приводит к утрате национальной экономической безопасности, зачем нации его применять?!», «Если вступление в ВТО и выполнение обязательств перед ним приводит к потере национальной экономической безопасности, кому будет выгодна эта акция?!», и т. п.

Почему о такой постановке вопроса продолжают забывать? Ответ пока остается открытым, а принцип разумной достаточности — Невостребованным...

В этой связи правомерно заключить, что полномерное применение в российской практике рекомендаций теории кризиса наказаний возможно не сегодня или завтра, а лишь в будущем — и то при условии возникновения объективных предпосылок, аналогичных тем которые уже «созрели» в западноевропейских странах. Однако ситуация и там сегодня уже несколько изменилась (после п сентября  г.) и поэтому сама концепция кризиса наказаний и, соответственно, национальная уголовная политика могут быть хотя бы частично пересмотрены (что уже происходит на практике в самих США). Последнее диктуется необходимостью защиты западных демократий от угрозы международного терроризма, как, впрочем, и от вала преступлений, совершаемых иммигрантами (в Германии, к примеру, на них уже приходится более 70% таких преступлений, как грабежи, разбои, кражи, угоны автомобилей и др.).

Когда сегодня некоторые специалисты утверждают, что ужесточение уголовной репрессии по отношению к экономическим преступникам может затормозить рыночные реформы, возникают резонные вопросы. Например: «Что это за такие реформы, которые могут быть сорваны в результате поимки и наказания преступников?», или «Какую же модель рыночной экономики и бизнеса мы формируем в своей стране, что она может быть подорвана, если суды лишат свободы всех выявленных и заслуживающих такого наказания по закону экономических преступников?». Думается, что читателю самому будет небезынтересно поразмышлять над ответами.

Почему мы столь подробно остановились на анализе несимметричности и принципиальной несовместимости наблюдаемых процессов в экономике и политической сфере с точки зрения развития принципов демократии, равенства, свободы и справедливости? Это сделано не случайно. Дело в том, что хочется уберечь молодых исследователей от распространенной ошибки — тщательного анализ? частных проблем при оставлении неисследованными проблем более общего характера. Вспомним классическое правило: нельзя братье* за изучение частных вопросов без предварительного рассмотрения более общих вопросов. Если в экономической криминологии (впрочем, как и в самой экономической теории) заниматься изучением только частных проблем без критического анализа проблем основополагающих, фундаментальных, носящих теоретико-методологический характер, эффективность наших исследований и рекомендаций для практики будет оставаться, как правило, крайне низкой.

Иными словами, можно пытаться давать множество предложений о совершенствовании работы по предупреждению экономии ских преступлений либо изменению уголовно-правового регулирования сферы экономической деятельности, однако принципиально минимизировать уровень криминогенности здесь мы не сможем. Как не сможем добиться и реальных результатов в политике превенции и борьбы с этой преступностью. Причина очевидна: достижение данной цели невозможно до тех пор, пока остается нетронутой сама система сложившихся экономических отношений, объективно генерирующая и воспроизводящая высокий уровень криминогенности хозяйственной среды.

Консервация же этой системы происходит, как правило, в интересах господствующих элит, точнее, экономических элит, обладающих властью. Именно они стремятся сохранить здесь status quo, используя для этого всю силу государства и его институтов, включая инструменты закона и механизм его применения. Сами же законы, в том числе уголовные, регулируют экономические отношения преимущественно в интересах властных элит.

В связи с этим читатель вправе задаться вопросом, почему множество преступлений в сфере бизнеса, за которые сегодня предусмотрены уголовные наказания, не были криминализированы ранее? Ведь большинство из них существовали с самого зарождения капиталистической экономики, а отдельные из них — вообще со времен возникновения рынка и рыночных отношений?!

Истоки следует искать, учитывая сказанное выше, в отношении самого общества к тому, что считать преступным, а что нет: названные преступления таковыми раньше не считались и они, соответственно, не были криминализированы в уголовно-правовом порядке. Однако словосочетание «отношение общества» не будем понимать Упрощенно. Общество — не однородное образование, оно представляет собой «единство и борьбу противоположностей», т. е. противоречивое сочетание интересов нескольких или множества заинтересованных социальных сил (классов, социальных групп, социальных страт). В итоге, в зависимости от реальной расстановки социальных сил в конкретный период развития того или иного государства, позицию общества могут выражать властные элиты (что чаще и происходит), либо она складывается в качестве компромисса конфликтующих (соперничающих) социальных групп. Достаточно подробное изложение различных социологических теорий на этот счет можно найти в недавно изданном в Петербурге переведенном         

на русский язык американском учебнике «Криминология». Во второй главе «Формулируя определения преступности» ее автор, Джозеф Шели, подчеркивает прямую связь «конструирования» законов в которых прописано, что и кого считать преступным, с интересами властных элит.?? По мнению цитируемого в этой главе Р. Куинни законы, налагающие запрет на определенные формы поведения ц обязывающие граждан поступать иначе, принимаются законодателями, которые получили место при поддержке лоббирующих свои интересы групп; возможность претворять свои интересы в общественную политику является наиглавнейшим показателем обладания властью. В результате, преступность можно определить (по Р. Куинни) как действия, воспринимаемые находящимися у власти людьми как прямая или косвенная угроза их интересам.⁷³ Научный редактор перевода цитируемого учебника проф. Я. И. Гилинский, обобщая итоги анализа проблем, изложенных Дж. Шели в данной главе, резюмирует: «Таким образом, по мнению автора, преступность есть социальный конструкт, творимый в интересах господствующих (властных) элит. Преступность — понятие релятивное (относительное) и конвенциональное: это то, что именно «сконструирует» законодатель в качестве «преступного» здесь и сейчас в интересах властных элит или в результате компромисса конфликтующих социальных сил».79

Уголовно-правовая криминализация и декриминализация экономических преступлений, преступлений, совершаемых субъектами предпринимательства, — процессы, во многом зависящие от решении властных элит. Это является аксиомой в условиях слабого гражданского общества. Позиции и интересы власти и общества часто могут не совпадать. Поэтому решение задачи сокращения уровня криминализации национальной экономики и бизнеса не может быть изолированной акцией. Ее успех во многом зависит от того. насколько успешно российский социум будет продвигаться к идеалам гражданского общества и правового государства. Поскольку только крепкое гражданское общество, состоящее из экономически и политически свободных и независимых индивидуумов, способно как противостоять власти и властным элитам, так и диктовать самому государству свою волю в определении его политики в том числе. Это касается и политики в сфере выбора модели экономической системы и системы экономических отношений (которой присущ тот или иной уровень потенциальной криминогенности), а также политики в области выбора стратегии противодействия экономической преступности в стране.

роли правовой государственности и гражданского общества

Теперь скажем о роли правовой государственности и гражданского общества в снижении уровня криминогенности экономической среды.

В этой связи анализ взаимной обусловленности проблемы формирования основ гражданского общества и правовой государственности⁸¹ с задачей выбора модели хозяйствования, обладающей низким уровнем потенциальной криминогенности, может представлять научный интерес для экономической криминологии.

Вначале кратко рассмотрим проблему выбора модели хозяйствования, отвечающей критериям эффективной экономики, с позиций становления правовой государственности. В Конституции 1993 г. Российская Федерация определена как демократическое правовое государство (ст. 1). В связи с этим возникает вопрос: какая хозяйственная система может отвечать критериям правовой государственности? История западных цивилизаций показывает, что сама правовая государственность не возникает «ни из чего», она взрастает в

Проблема формирования экономических оснований гражданского общества и правой государственности нами подробно рассмотрена в других работах. — См.: Кожников В.В. 1) Экономические основания гражданского общества и правовой государственности. Глава 3 II Гражданское общество: истоки и современность. СПб.: юридический центр Пресс, 2000. С. 58-98; 2) Экономические основания гражданского общества. Раздел 3 II Гражданское общество: истоки и современность. 2-е изд., доп. ^Л : Юридический центр Пресс, 2002. С. 76-91; Колесников В. В., Мищенко А.  Свобода и независимость личности в демократическом обществе. СПб.: Санкт-Петербургская высшая школа МВД России, 1992.

результате генезиса гражданского общества. Лапидарное определение гражданского общества может быть сформулировано как ассоциация экономически и политически свободных и независимых граждан. Откуда появляется экономическая свобода и независимость граждан? Она возникает при условии наличия у них либо частной собственности на условия своей жизнедеятельности, обеспечивающей материальную свободу и независимость от государства от других граждан. Либо — применительно к субъектам наемного труда — наличия у них достаточных для этого доходов. Разумеется, наиболее высокий уровень экономической свободы и независимости возникает у индивидов (или домохозяйств ), имеющих не просто высокие доходы от наемного труда, а обладающих именно приносящей стабильные доходы собственностью и (или) правами на нее.

В становлении гражданского общества в европейской, а затем и североамериканской цивилизациях проявилась важная тенденция, обладающая признаками аксиоматики: чем большее число населения страны обладает собственностью и (или) правами на нее, тем основательнее позиции самого гражданского общества, тем, соответственно, увереннее оно воздействует на всю деятельность государства, все более подчиняя ее принципам права.

Каким образом субъекты экономических отношений могут становиться собственниками? Опыт западных стран показывает два основных пути. Первый, традиционный, связан с массовым включением населения в малый и средний бизнес. Именно широкое развитие мелкого бизнеса делает миллионы граждан экономически свободными и независимыми. Это возможно, разумеется, при условий мощного стимулирования данных процессов со стороны государства (законодательно-нормативного, экономического, налогового, административного и т. п.). Россия же достижениями в этой сфере до сих пор не может похвастать...

Второй путь относительно нов: как массовое явление он возникает в 70-е годы двадцатого столетия. Это так называемая системе _нС1деления работников предприятия собственностью на капитал. Данное движение в названный период широко распространяется в США, где принимается и реализуется специальная правительственная федеральная программа ESOP — Umployee Stock Ownership Plan («План наделения работников акциями»). В настоящее время ее принципы реализуются более чем в ста странах мира. В России с [октября 1998 г. действует Федеральный закон № 115-ФЗ от 19 июля 1998 г. «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)». Однако у нас, к сожалению, развитие таких коллективных (народных) предприятий не имеет до сих пор соответствующего эффективного (прежде всего— финансового) механизма поддержки и реализации. Да и сам закон, увы, был разработан и вступил в силу в период, когда массовая приватизация уже завершилась...

На Западе такие предприятия показали свои безусловные экономические и социальные преимущества по сравнению с традиционными акционерными обществами. Главное преимущество состоит в более высокой эффективности производства, возникающей на основе разрешения известного противоречия между трудом и капиталом: здесь интересы наемного труда и капитала гармонизируются, соединяясь в лице одних и тех же субъектов — самих работников, имеющих свою долю в общем капитале и получающих с нее ощутимые дивиденды, размер которых, как правило, зависит от количества и качества труда конкретного работника. Недаром такую систему еще называют бинарной экономикой, т. е. экономикой, включающей в работу одновременно два фактора производства («труд» и «капитал»), объединенных в лице одних и тех же субъектов — работников, обладающих собственностью на капитал, который они сами производительно применяют (используют в процессе труда и производства).^

Синонимами этому понятию в литературе называют «двухфакторную модель рыбной экономики», «двухфакторную модель капитализма». — Подробнее см.: Кел- ⁰⁰ Л И., Келсо П. X. Демократия и экономическая власть. Распространение революции ЭСОП через бинарную экономику. 2-е изд., доп. и перераб. Ростов н/Д: Феникс, ^л00; Преобразование предприятий. Американский опыт и российская действительность / Под общ. ред. Д. Лоуга, С. Плеханова, Д. Симмонса. Пер. с англ. М.: Вече, ^ПеРсей, 1997; Симмонс Д.. Мерс В. Как стать собственником Американский опыт. М.: ['Ирин, 1998; Демократия на производстве: Практика передовых стран Запада. М.: ^НаУка, 2001; Борисов А Ф. Личность работника и его собственность. СПб.: Санкт-

Практика рыночных преобразований в России и большинстве других постсоциалистических стран, включая государства СНГ, показывает, что их реформаторы не смогли (или не захотели!) понять новейших тенденций в экономическом развитии передовых стран к учесть их при формировании собственных моделей хозяйствования Более того, сформированные у нас национальные хозяйственные системы представляют, к великому сожалению, не что иное, как уродливые пародии на экономику западных держав периода первоначального накопления капитала и эпохи монополизации — со всеми вытекающими в результате данного обстоятельства негативными последствиями...

При таких предпосылках мы можем безуспешно продолжать закладывать основания гражданского общества еще в течение столетий. К тому же быстрое включение наших стран в их нынешнем состоянии в систему хозяйственной глобализации будет означать лишь утрату их национальной экономической безопасности.

основное противоречие переходного периода

Наши перспективы во многом будут зависеть от того, как руководство России и других стран с транзитивной экономикой сможет разрешить основное противоречие переходного периода, между провозглашенной правовой государственностью, наличием достаточно высокого уровня свобод и демократии в политической сфере, с одной стороны, и фактическим отсутствием гражданского общества, низким уровнем свободы и демократии в экономической сфере — с другой. Именно с учетом данного обстоятельства нужно решать сегодня проблему выбора модели хозяйствования, отвечающей критериям эффективной экономики. Она должна быть эффективна не только в экономическом смысле, но и с позиций становления гражданского общества и правовой государственности. Она должна способствовать формированию социального государства, как записано в ст. 7 Конституции РФ. Генетическая сопоставимость, совместимость

Петербургский юридический институт МВД России, 1995; Кошкин В., Керемецкий Я Приватизационный процесс и двухфакторная модель рыночной экономики II Российский экономический журнал. 1996. № 2. С. 22-29; Тарасов В. Акционерные общества работников — императив времени II Российский экономический журнал. 1998. N2 2- С. 13-18, и др. — Рассматривалась данная проблема и в ряде наших работ. — СМи напр.: Колесников В. В., Сидоров С. А. Забытый Богом рай?.. Размышления о на судьбе. Л.: Лениздат, 1990. С. 91-92; Колесников В. В. О феномене криминализаций в экономической жизни общества и его осмыслении в теории II Экономическая теори* на пороге XX века — 2. М.: Юристъ, 1998. С. 757-759.

модели рыночного хозяйствования с принципами правового государства, на наш взгляд, означает, прежде всего, что она (модель) будет способна впитать три главные сущностные характеристики права. Мы их уже называли — это принцип равенства (равной меры для всех), принцип свободы субъектов и принцип справедливости (исключения произвола и привилегий). Иными словами, эффективная экономика должна быть правовой, отвечающей принципам права.

Выбор модели хозяйствования, которая будет способна определить будущее развитие России на многие десятилетия, не должен происходить по аналогии подходов, характерных для российской политики 90-х годов — т. е. осуществляться келейно, узким кругом никому не известных лиц, которые потом навяжут всему обществу собственную парадигму эволюции общества и экономики. Обсуждение дальнейших путей нашего развития должно быть гласным и публичным делом, к которому следует привлечь все здоровые силы общества, лучших специалистов. Здесь не должно быть монополии на истину ни у одной из групп лиц, какими бы лучшими побуждениями они ни руководствовались.

При выборе модели хозяйствования важно исходить также из критерия духовности'. чтобы новая система социально- экономических отношений способствовала воспроизводству духовного, нравственного начала в человеке, а не руководствовалась известным принципом «homo homini - lupus est» («человек человеку — волк»). В этой связи будет уместным привести высказывание профессора Московской духовной академии Владислава Цыпина: «Глобализация без духовности аналогична идее всемирной пролетарской революции: без нравственного, духовного совершенствования человека подобные идеи крайне опасны».⁸5

Важно помнить, что разные хозяйственные цивилизации всегда воспроизводили и отличающиеся системы духовных ценностей. Так, к примеру, принципиально отличаются между собой принципы нравственности и морали, присущие цивилизации производителей и Торговой цивилизации. Первая естественна и гармонична в духовных началах, поскольку идет от природы, не противоречит ее законам. Последняя же в современном мире получила, как отмечалось модифицированное развитие в виде спекулятивного интереса, ц« участвующего в создании и продуктивном движении экономических благ, но воспроизводящего мораль ростовщичества и паразитизма

От их реализации зависит успех нашего продвижения к идеалам цивилизованного общества На этом настаивает, например, такой авторитет теории права, как академик Ран в. С. Нерсесянц.

Из выступления на конференции, проходившей 18 февраля 2003 г. в Санкт- ^<етербургской духовной академии.

Ущербная мораль в экономике («деньги не пахнут», «все продается и покупается», и т. п.) не может не способствовать падению нравов в обществе и распространению бездуховности. Это взаимообусловленные явления человеческого бытия. Вот почему выбор той или иной модели хозяйствования не должен быть простой операционной задачей, не должен становиться прерогативой только политиков и экономистов-реформаторов. От того, какую модель, какую парадигму экономического развития мы сегодня выберем, зависит как судьба формируемого гражданского общества и правового государства, так и духовное здоровье нашей нации. От этого зависит во многом и объективно генерируемый уровень криминогенности экономической среды⁸⁰. Отрадно признать, что и ведущие западные криминологи начинают понимать диалектику связи основных криминальных явлений с явлениями экономическими. Вот что говорит об этом, например, Джей Альбанезе, известный американский криминолог: «Если мы не будем уделять достаточного внимания рыночным условиям, в которых произрастает и процветает организованная преступность, нам придется удовлетворяться кратковременными успехами... Более долгосрочное средство мы можем получить, только разобравшись в экономических причинах возникновения организованной преступности (выделено нами. —

B.    К)...»."

Анализ и выбор новейших, передовых моделей, основанных на принципах бинарной экономики, антиростовщических системах Дб' нежного обращения и кредитно- банковской деятельности, либо каких-то иных прогрессивных, экономически эффективных и социально приемлемых подходах, должен стать задачей уже сегодняшнего дня, поскольку завтра нас опередят другие. Пока наша экономика  стала устоявшейся, зрелой системой, а находится в стадии трансформаций, существует благоприятное время для внедрения новаций и неповторения чужих ошибок.

Первейшим требованием, которое должно учитываться при оценке таких моделей, должно, на наш взгляд, стать стремление сформировать такую систему социально-экономических, производственных и социально-трудовых отношений, при которой бы реализовывались естественные права человека в сфере хозяйствования, гарантированная свобода экономической деятельности и равные (эквивалентные) экономико-правовые условия для всех субъектов предпринимательства.⁸⁹

" Сегодня в мире идет активный поиск моделей экономического развития, которые бы минимизировали вероятности кризисов, устраняли инфляцию и ростовщический уклон в денежном обращении, были бы социально справедливее и поощряли преимущественно производителей благ, а не их перепродавцов. — См. на эту тему, напр.: Кеннеди Маргрит. Деньги без процентов и инфляции. Как создать средство обмена, служащее каждому. Швеция. Lilalex, 1993 (на рус. яз.); Диас Виктор. Тайная власть вечного кредита. Как вырваться из ее объятий? II Новый Петербург. 1997. № 15-16 (либо: 24 часа. 1997. № 33). — В статье проф. В. Диаса, эксперта фонда по изучению проблем мировой задолженности (Буэнос-Айрес), рассказывается о уже имеющемся интересном опыте работы денег во благо всему обществу, о работе шведской группы ЗРК (Земля, Работа, Капитал) и др. Многих читателей удивит и такой факт, что в мусульманском мире, оказывается, накоплен очень полезный опыт функционирования так называемых исламских банков, отменивших практику ссудного процента и вкладывающих средства преимущественно в развитие реального сектора экономики.

Академик Я. И. Абалкин считает, что должна быть разработана качественно новая ^МоДель развития общества, адекватная как внутренним историко-культурным традициям, так и мировым тенденциям, в которой при этом социальная составляющая Уступает и как цель, и как главный фактор экономических преобразований. —

Абалкин Л. И. Назревшие проблемы II Вопросы экономики. 1998. № 6. С таким подходом солидаризируется ряд других авторитетных ученых. Такова, например, Позиция академика РАН В. Н. Кудрявцева, отмечающего, что решающее, главное значение в борьбе с организованной преступной деятельностью, преследующей в ^Эк°номике извлечение максимальной прибыли, принадлежит решению социальных неудач — преодолению экономического и социального кризисов, сокращению разрыва '^!г-Жду богатыми и бедными слоями населения и др. — См.: Кудрявцев В. Н. Социальные причины организованной преступности в России II Организованная преступность Коррупция 2000. № 1. С. 18.

Криминологи не должны верить на слово политикам и реформаторам, утверждающим, что нельзя построить современную эффек-тивную экономику, которая бы одновременно работала во благо всех." Это разговоры от Лукавого, соблазнившего еще в древние времена тех, кого Моисей выводил из Египта: пока он на горе Синай внимал десяти заповедям Всевышнего, его соплеменники стали поклоняться «золотому тельцу»... Сегодня в России уже есть достаточно сил, заинтересованных в сохранении ныне действующей, экономически неэффективной, социально, духовно и криминологически порочной модели хозяйствования — она их сделала миллионерами она сегодня им приносит сверхдоходы и обеспечивает красивую жизнь. Она их устраивает. ¹ Но она не устраивает нас, остальные 85% россиян!

5. Выводы

Расширение перечня объектов исследования экономической криминологии не противоречит философии предмета этой научной отрасли. Более того, познание обозначенных выше проблем — наряду с изучением традиционных криминологических вопросов, — будет иметь для ее развития важное теоретическое и методологическое значение в части понимания механизмов формирования и воспроизводства социальных отношений в сфере преступной экономической деятельности.

Экономическая криминология как новая научная отрасль о криминальных сторонах хозяйственной жизнедеятельности общества _м0жет стать очень интересным полем для глубоких и разнообразных исследований, многие из которых будут носить пограничный, междисциплинарный характер. Изучить и понять эти закономерности — значит сделать серьезный шаг на пути к новой, более чистой и гуманной социальной реальности. Экономическая криминология ждет своих энтузиастов!⁹"

Не следует думать, что монополия на осуществление криминологических исследований должна принадлежать только юристам, в первую очередь специалистам в области уголовного права. Приведем авторитетное высказывание на этот счет известного саратовского криминолога Иосифа Соломоновича Ноя, сделанное почти три десятилетия назад и не утратившее актуальности в наши дни. В окончании главы шестой «Криминология и наука уголовного права» своей монографии «Методологические проблемы советской криминологии» проф. Ной размышляет о необходимости исследовать всю совокупность факторов, детерминирующих преступность как социальное явление. Именно такой подход, при котором выявляются все факторы и устанавливается подлинный механизм их взаимного влияния, будет, по словам И. С. Ноя, являться залогом эффективности борьбы с преступностью.

В связи с этим он приходит к следующему выводу, который мы считаем необходимым привести полностью: «Чтобы выявить все обстоятельства, обусловливающие преступность, в криминологических исследованиях должны принимать участие специалисты многих отраслей наук, как общественных, так и естественных. Самым большим заблуждением является широко распространенное представление о том, что криминологом может быть только юрист. Именно юристу по характеру своего образования труднее всего разобраться во всем том, что детерминирует преступность и отдельные преступления. Только тогда, когда юрист способен понять >"ченых других отраслей наук и использовать их данные для объяснения преступного поведения, он оказывается на уровне тех требований, которые криминологическая наука предъявляет к своим исследованиям. Чем быстрее это будет понято, тем эффективней окажется помощь криминологической науки государству в борьбе искоренение преступности в нашей стране, всякая же попытка поместить криминологию в рамки юридической науки или изолирф. ватъ юриста от совместной работы с учеными других областей науки в изучении криминологических проблем не отвечает интересам изучения преступности в нашей стране. ... Криминология пред. ставляет собой синтезированную науку, которая должна познать законы асоциального поведения человека, без чего невозможна ни эффективная профилактика преступлений, ни исправление преступников (выделено нами. —В. К.)»

Пусть читатель простит нас за пафос последней фразы. Призывая энтузиастов Сняться проблемами экономической криминологии, мы обращаемся, прежде всего, к людям молодым, только вступающим в сферу научной деятельности, и просим  нижеследующее обстоятельство.

Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1975.

Итак, не может быть монополии на истину: нельзя считать занятие криминологией узкоцеховым интересом одних лишь юристов, специалистов в области уголовного права. Было бы ошибкой, как это иногда проявляется у отдельных «воинствующих» юристов- легалистов, воспрепятствовать занятию этой наукой «чужакам, «дилетантам». В свое время Арт\р Шопенгауэр хорошо сказал о специалистах и дилетантах следующее. Общество к специалистам проявляет уважение, а к дилетантам — настороженность Однако сам специалист относится к своему занятию как к ремеслу, а дилетант — с любовью и увлеченностью! Не подёнщики, а именно дилетанты, увлеченные люди, сделали множество великих открытий. И мир за это им признателен, — завершает свои размышления великий немецкий философ XIX в. Вот и мы, принимая во внимание слова Шопенгауэра и вслед за сентенцией Ноя, призываем энтузиастов! людей неравнодушных и увлеченных, обратить свой взор и свой интерес к познанию проблем экономической криминологии!

Глава 6 ОСНОВЫ КРИМИНОТЕОЛОГИИ 1. Новая теория или направление в криминологии?

Криминология является сравнительно молодой, а значит быстро развивающейся наукой, представляющей собой, по мнению профессора Д. А. Шестакова, ядро конгломерата научных воззрений, который принято именовать социальной патологией.¹ Универсальность этой науки предполагает ее развитие, по крайней мере, в двух аспектах: во-первых, путем обновления сформировавшихся основных положений, признанных относящимися к предмету криминологии; во- вторых, путем дополнения данного предмета новыми теориями, направлениями, разработками междисциплинарного характера. Отнесение к криминологии подобных положений второго аспекта возможно, по нашему мнению, при их соответствии следующим требованиям: а) общим задачам криминологии как науки; б) основным потребностям ее развития; в) практической целесообразности Дополнительного направления; г) сохранения признаков и пределов криминологии как самостоятельной науки и учебной дисциплины.

Последнее требование является наиболее актуальным ввиду Универсальности и кажущейся «размытости» пределов криминологи, что вызывает дискуссионные ситуации в криминологической среде. Появление новых направлений, или отраслей,² в современной

Шестаков Д. А. Криминология как наука и практическая теория II Криминология. Курс лекций / Под ред. В. Н. Бурлакова и др. СПб , 1995. С. 8.

Бурлаков В. Н. Отраслизация отечественной криминологии и ее развитие II Криминология в развитии. 2002. № 1; Долгова А. И. Теоретические проблемы криминологии науки II Предупреждение преступности. 2001. № 1. С. 47—49.

отечественной криминологии,з начавшееся с формирования в середине 1970-х годов семейной криминологии, встречает положител*. ноез или отрицательное отношение.

По нашему мнению, следует считать целесообразным выделение в криминологии направлений, ориентирующих на особенности детерминации преступного поведения в определенной сфере общественных отношений. Данные особенности должны определять и специфику мер профилактического воздействия на такие детерминанты, в том числе и во избежание негативных последствий применения непродуманных мер предупредительного характера. В данной связи также является обоснованным обозначение в криминологии нового направления — криминотеологии,7 исследующего позитивные и негативные факторы религиозного характера, влияющие на тенденции современной преступности.

Говоря о наиболее общих задачах криминологии, с учетом разнообразия воззрений, существующих в рамках данной научной дисциплины, следует согласиться с утверждением, что все эти воззрения объединяет стремление описать и объяснить явление преступности, а также обосновать пути реагирования на нее. В данном смысле криминотеология присоединяется к указанным общим задачам, относя их к собственным, причем в качестве не второстепенных, а главных.

Исходя из потребностей криминологии, рассматриваемое направление ориентировано на необходимость научной разработю! нетрадиционных способов осуществления социального контроля над преступностью, а также методики выявления деструктивных и оккультных формирований как особой разновидности преступных сообществ, постоянно стремящихся к расширению сферы своего влияния. Практическая целесообразность криминотеологии определяется необходимостью исследования религиозного фактора при изучении причинного комплекса преступности, учитывая значительный рост числа религиозных организаций в России в последние годы (с 3003 в 1985 г. до 20 215 в 2001 г.). В современной России, наряду с ростом количества признанных государством религиозных объединений, существует немало незарегистрированных, среди которых распространены организованные преступные формирования, также распространяющие свое влияние, особенно среди молодежи. Их вероустановления противоречат позитивным положениям Священных Писаний мировых религий, что может быть использовано для развенчания псевдорелигиозных учений в глазах их последователей, т. е. в предупредительных целях.

Криминология, будучи наукой, ориентирующейся на изменчивость преступности, постоянно нуждается в наполнении разнообразными свежими исследованиями для разработки адекватных мер реагирования на наиболее опасные проявления в тенденциях преступности. Поскольку криминология призвана объяснить природу преступлений и преступности, их обусловленность определенными факторами, показать оптимальные пути и методы социального контроля над преступностью, постольку она носит междисциплинарный характер.¹¹ При этом наука о преступности не должна представлять собой библиографический набор произведений о не связанных между собой теориях, по-разному описывающих общественно опасное поведение и его истоки.

Криминология аккумулирует научные достижения,

носящие также универсальный характер, каждое из которых многосторонне оценивает определенную часть преступности, представляющее собой выборку и междисциплинарный анализ какого-либо проявления преступности с точек зрения различных специалистов. Между тем подобную выборку и целенаправленный анализ такого рода осуществляют криминологи — исследователи, обобщающие всю имеющуюся информацию об определенном объекте изучения, относящемся к предмету криминологии.

Касторская Е. В. Криминологическая характеристика деятельности христианских Объединений в России. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 3.

Религиозные объединения. Свобода совести и вероисповедания. Нормативные ^акты. Судебная практика / Сост. А. В. Пчелинцев, В. В. Ряховский. М.: Юриспруденция, 2001. С. 3, 406.

Гилинский Я. И. Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный Контроль. Курс лекций. СПб.: Питер, 2002. С. 14-17.

Криминотеология, таким образом, занимается изучением тех проявлений преступности в целом и определенных видов преступного поведения в частностях, которые связаны с религиозным фактором. При этом используются достижения богословской науки различных конфессий, теологические, философские и политические учения, исторические исследования, однако лишь в части, касающейся общественно опасного поведения, причин и условий преступности. Криминотеология не ограничивается только этими достижениями, а прежде всего отталкивается от различных разработок, принимаемых в качестве научных в современной криминологии.

Криминотеология представляет собой не завершенную в своей категоричности и консервативности узкую обособленную теорию, а более широкое учение, имеющее своей целью расширение предмета в современной криминологии в направлении, характеризующем влияющие на преступность религиозные факторы криминогенного и антикриминогенного значения. В данной главе представлен обзор наиболее распространенных факторов обозначенных двух групп, а также анализ возможностей влияния на них силами современных субъектов криминологической профилактики.

2. Криминогенный характер псевдорелигиозных явлений

Явление псевдорелигиозных течений присуще всем мировым религиозным движениям уже на ранних этапах их существования. Сектантство в буддизме и псевдобуддизм начали распространяться в Азии в первые века нашей эры. Толчок к их распространению дала «широкая колесница» (махаяна). Усмотреть связь с буддизмом многочисленных направлений и сект можно, только находя общее с отдельными расплывчатыми положениями махаянистских («лотосовых») Священных преданий.

Формальное отнесение себя к религии переносит данные объединения в разряд псевдорелигиозных. Но в одном этом еще нельзя усмотреть признаки криминогенности и общественной опасности- Вместе с тем их самоотнесение к буддизму подрывает авторитет по' стеднего, в том числе, путем искажения и «размывания» его сущности, не говоря уже о деятельности и деяниях отдельных членов таких объединений. Однако уже само искажение сущности данной _мировой религии, имеющей криминологическое значение, и ограничение тем самым ее возможностей по умножению числа законопослушных своих приверженцев является негативным явлением антисоциального характера.

Современные последователи подобных течений, отвергающие контакты с мирянами, в своей замкнутости от мирского порядка легко могут развить аналогичные бунтарские признаки общественной опасности внутри своей сангхи, что требует осуществления контроля со стороны правоохранительных органов во избежание возможности создания международных преступных псевдорелигиозных сообществ, подобных Аум сенрике и Белому Братству.

По-новому в современных западных буддистских сектах трактуется и понятие кармы. Оно чаще всего используется тогда, когда речь идет о детерминизме (признании всеобщей объективной закономерности и причинной обусловленности всех явлений в природе и обществе) или о фаталистическом взгляде на человеческую жизнь. Понятие кармы отождествляется с негативным значением понятия судьбы.¹² Предопределением отрицается свобода выбора, подавляется ответственность человека перед обществом: нет смысла вести себя определенным образом, соблюдая законы общества и государства, поскольку участь уже предопределена для каждого и изменить ее невозможно никаким поведением. Подобные воззрения, царящие в молодежных псевдобуддистских формированиях Запада, в своих анархических настроениях легко поддаются криминогенным влияниям и могут приобрести явно выраженную криминогенную направленность в своем отрицании государства и его правовых запретов.

ЭррикерК. Буддизм / Пер. с англ. Jl. М. Бесковой: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 77-78.

Псевдобуддизм опасен и тем, что в западном обществе благодаря этим сектантским движениям складываются искаженные представления о ценностях учения Будды, которое в действительности относится к таким учениям, что способствуют успокоению, а не нервному возбуждению, ведут к духовной свободе, а не порабощают ваш дух, помогают устранять преграды между людьми, а не увеличивают их, т. е. к высоконравственным учениям Священных Писаний мировых религий.

В настоящее время обращает на себя внимание деятельность последователей Карма кагью в России. Так, в 1990-х годах датчанин Оле Нидал создал в России псевдовосточную необуддийскую организацию «Карма кагью дорже линг», апеллируя к одной из тибетских ламаистских сект течения Кагью Миларепы и Кармап (красно- шапочного направления). О. Нидал провозгласил себя законным наследником и учеником последнего, XVI Кармапы, будто бы поручившего ему распространение своего учения в западном мире.

Знакомство О. Нидала с буддизмом состоялось в конце 60-х годов в Тибете, куда он регулярно приезжал для контрабанды наркотиков. По его словам, когда некий лама возложил на его голову руки, он «прозрел» относительно того, чем занижался до этого: проще, дешевле, безопаснее и эффективнее создать «фабрику наркотика» внутри себя и обучаться, обучая других. Книги О. Нидала «Основы дхармы», «Открытие Алмазного пути», «Наставление по нендро» стали основами вероучения для его последователей. Они представляют собой упрощенное, вульгаризированное подражание ламаистской обрядности. В них проповедуется концентрация на самом себе и личных интересах, превалирующих над интересами окружающих, что напоминает сатанинскую проповедь: правильно то, что выгодно лично тебе.

По всему миру существует около четырехсот центров культа О. Нидала, в России — четырнадцать (в крупнейших городах). Возраст членов кружков — от 17 до 30 лет. Ежегодно О. Нидал совершает турне через всю Россию в сопровождении своих последователей.

«Карма осал линг» — буддийский центр на территории Ульяновской области. Его задача — распространение буддизма тибетской школы Карма кагью. Центр основан в 1991 г. в Ульяновске. Он поддерживает связи с Международной организацией буддистов школы Карма кагью для стран СНГ, которая находится в СанкгШ Петербурге.

«Кван УМ» — буддийский центр в Ульяновской области, ставящий своей задачей распространение буддизма школы Кван Ум.1 Центр образован в 1991 году в Ульяновске в результате контактов с корейским мастером Дзен Сеунг Саном, а также мастерами Дхармы | иных буддийских традиций. Школа ориентирована также на учение древнекорейского буддийского ордена Чогье. По своей идеологии _это объединение близко «Карме осал линг» и «Карме кагью дорже линг».¹

Данные формирования, представляющие собой конгломерат псевдобуддистских течений, заслуживают внимания правоохранительных органов, во-первых, нечеткостью своих целей и задач, мало напоминающих буддизм; во-вторых, связями с зарубежными покро- вителями-насгавниками, имеющими зачастую запятнанную неблаговидными деяниями репутацию.

Орден «Зеленое братство акаданов» появился в 1992 г. в Ростове-на-Дону, после чего его листовки стали появляться в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и других городах России. Орден иерархически организован и состоит из трех «колец»: подвижников, послушников и мирян. Последние содержат подвижников, живущих в «байтах» (храмах-монастырях), т. е. в отдельных квартирах, или странствуют, разговаривая на «акаданском языке». Они ждут конца света, достижения абсолютного совершенства в этой и последующих жизнях. Нынешнее «Зеленое братство» — очередная реинкарнация.

В доктрине акаданов перемешаны языческие, буддийские и библейские представления. Они одновременно веруют в Бога- Гворца, Бога-Отца, Землю-Мать, Великого Первопредка акаданов, а также в различных древних богов-предков и духов. По их учению, замысел Бога, который строил рай на земле, заблудшие люди с изменившимся сознанием загубили, но вскоре должна восторжествовать правда Великого Духа, так как грядет конец света вследствие экологической катастрофы, после чего выживут только акаданы.

Акаданы не занимаются проповедью в обычном понимании, предлагая концепцию гармоничного общества в представлении конгломерата знаний из древних культур. Это общество основывается и на традициях, и на законе, справедливом и обязательном для всех. Землю должна покрыть сеть духовных лучей, что затормозит процесс деградации. Если же «бацилла демонизма» безнадежно поразила человечество, то акаданы выберут другую стратегию и будут создавать оазисы для духовно-биологического общества — коконы, байты среди смертоносной пустыни современной цивилизации.

³ Новые религиозные культы, движения и организации в России / Под ред. Н. А. Трофимчука и др. М., 1998. С. 131-135.

Ордена, подобные акаданам, в современной России — явление нередкое. Их противопоставление себя обществу и государственному устройству привлекает молодых людей, склонных выражать протест существующим порядкам. Даже несмотря на то, что в деятельности и идеологии самого объединения не обнаруживается ничего предосудительного, за этим могут скрываться иные цели, которые также в понимании молодых приверженцев зачастую приобретаю# несколько иное значение, в том числе с революционным оттенком, j

Проблема отграничения деятельности последователей христианских и псевдохристианских объединений в деле борьбы с преступностью, в том числе организованной, актуальна и в настоящее время. В современной криминологии почти нет разработок, касающихся данной проблемы. Однако появление в России псевдохристианских объединений в последние годы свидетельствует об их криминальной направленности наряду с расширением сферы их воздействия на различные слои населения, особенно на молодежь. Известна международная псевдохристианская организация «Семья», действующая в 60 странах мира, в том числе в России — в 30 городах, в частности в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Иркутске, ряде городов Дальнего Востока. Численность ее членов в России, по данным «Семьи», составляет 5 тысяч человек. Некоторые ее общины носят другие названия: «Семья любви», «Дети Божниц «Дети Бога», «Союз независимых миссионерских общин», секта Дэвида Берга и проч. Главным положением этой секты является догмат «флирти-фишинг», который превращает ее в псевдохристианскую организацию с языческими обрядами.

Библейский принцип «Возлюби ближнего своего как самого себя» трактуется членами «Семьи» как телесная любовь: является угодным Богу вступление в половую связь с любым человеком независимо от пола и возраста при условии, если испытываешь любовь к нему. Члены секты в своей семье призваны развивать любовь, основанную на сексуальном влечении, в отличие от библейского положения, что в семье должны в идеале существовать четыре разновид- ности любви: любовь к Богу (1 Иоанна 4:8; Марка 12:29-31; Иоанна 13:35; 1 Коринфянам 13:13); дружеская любовь (Иоанна 11:3); любовь родственников друг к другу (Римлянам 12:10); романтическая любовь между мужчиной и женщиной (Притчи 5:15-20).¹⁶ Идеология секты обосновывается также искаженным представлением Божественного благословления человечества: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Бытие 9:1). Дети, зачатые в процессе [ этого «миссионерства», называются «детьми Христа». Детей членов секты с разрешения родителей насилуют другие члены секты; не останавливает даже возраст ребенка в несколько месяцев. Также взрослые призывают своих детей вступать друг с другом в половые связи, уверяя их, что это норма жизни ч

В «Семье» много молодежи, которую привлекает «свободная любовь». Молодые и красивые женщины «Семьи» именуются «ловцами Иисуса» или «шлюхами Господа». Они призваны путем проституции финансировать «Семью», объявляя периодически «эротические крестовые походы».¹⁸ Таким образом, члены «Семьи» своим вероучением призываются совершать преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности, а также против несовершеннолетних, предусмотренные главой 18, ст. 150-151 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Секрет семейного счастья. Бруклин; Нью-Йорк, 1996. С. 27-28.

Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера:

Справочник// Информационно-аналитический вестник, 1997, № 1. С. 222-223.

Ростовский М «Семья»: обитель Бога или дьявола? II Московский комсомолец, ¹996. 13 мая. С. 4.

Растлению малолетних уделяется внимание во многих религиозных организациях антисоциальной направленности. Данная деятельность не исходит от самих этих сект, а воспринимается ими в окружающей действительности, т. е. обычай переходит в правила поведения. Так, проект российской ассоциации «Планирование семьи», предусматривающий введение в школьную программу курса валеологии (науки о здоровье), апробация которого в качестве эксперимента прошла в Москве, Красноярске, Новосибирске, Кургане, Самаре, Ярославле и других крупных центрах, финансируемый федеральным и местными бюджетами, предусматривает большее число часов отдать половому просвещению, нежели математике, литературе и истории. Результатом уроков «безопасного секса» становится «печальная статистика абортов малолетних девушек, заболеваемость венерическими инфекциями среди подростков». В Ярославской области выполняли данную программу последователи церкви «Новое поколение», которые были рекомендованы ярославским областным Центром профилактики СПИДа. Однако данная Церковь, следу_я этой светской программе, забыла о христианской концепции полового воспитания.»)                                                                                   Я

В настоящее время возобновило активное миссионерство Великое Белое Братство,

привлекавшее внимание общественности , и средств массовой информации в начале 1990-х годов. Численность членов организации, именуемых юсмалианами, неизвестна вследствие конспирации внутри Белого Братства. Учение основано на искаженном толковании ветхозаветных пророков и Откровения Святого Иоанна Богослова. В этой доктрине прослеживается человеконенавистничество, объектом которого не являются лишь 144 ООО избранных юсмалиан, заслуживших право находиться рядом с Богом Лидер движения Мария Дэви Христос (Мария Цвигун) предупреждав! своих последователей о том, что все они станут жертвами человеческой злобы, призывая относиться к этому как к должному: «Готовьтесь к этому, Мои дорогие детки. Это ваш долг, омыть кровью своей грехи нечестивого человечества».

Несмотря на то, что данное положение не подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 110 «Доведение до самоубийства» Уголовного кодекса Российской Федерации, несколько молодых юсмалиан покончили жизнь самоубийством путем ритуального самосожжения,¹ а в ноябре 1993 г. в Киеве не состоялось запланированное массовое самоубийство только по причине активного вмешательства правоохранительных органов." Поэтому деятельность Белого Братства является антисоциальной, создающей условия для массового совершения самоубийств молодыми людьми.

Тема жертвоприношения является ключевой в учении Белого Братства, но в отличие от сатанистов юсмалиан не учат убивать дрУ'

гих людей. 1993 год «белые братья» провели в нападениях на различные храмы, дома, центры религиозных организаций, где они срывали богослужения, пытаясь спровоцировать столкновения. По словам «белых братьев», это делалось для того, чтобы получить возможность стать жертвой лжерелигиозных организаций. Однако христиане не отвечали насилием на подобные действия, поскольку у истинных христиан единственно возможно лишь духовное оружие. Поэтому «белым братьям» не удалось стать жертвой «несправедливости», а в отношении них в Москве и Йошкар-Оле летом 1993 г. были возбуждены уголовные дела по фактам причинения телесных повреждений различной степени тяжести священнослужителям.^

В Белом Братстве детей принуждали бросать учебу и заниматься изучением основных целей вероучения, чтобы успеть к наступающему концу света, который Мария Цвигун несколько раз «назначала», а также попрошайничеством. 4 Против основателей и руководителей Белого Братства (ЮСМАЛОСа) были возбуждены уголовные дела по фактам посягательств на личность и права граждан. В феврале 1996 г. М. Цвигун была осуждена Киевским городским судом по ч. 1 ст. 101, ст. 187, 209 Уголовного кодекса Украины.'" Тем не менее Белое Братство продолжает действовать согласно учению М. Цвигун. Основными его членами являются подростки и юноши.

По данным сотрудников отдела по делам общественных и религиозных объединений Главного управления Министерства юстиции Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, в июне 2001 г. представители Белого Братства предприняли попытку зарегистрировать свою организацию в Санкт-Петербурге, но не представили необходимых документов и после собеседования не появились в указанном отделе.

Далеко не во всех религиозных организациях вероустановочные положения имеют явно антисоциальную направленность, как в сатанинских культах. Иногда организация может руководствоваться отдельными библейскими положениями, но неверно их трактовать подобно искажениям, допускаемым «Семьей».

j³ Там же. С. 22-26.

Религия в истории и культуре / Под ред М. Г. Писманика, А. В. Вертинского М., 1998. С. 249.

Пронина Л. И. Приговор оглашен. Святая троица переезжает в... колонии II Рабочая трибуна. 1996.13 февр. С. 2.

Данное обстоятельство вызывает необходимость проведения; в соответствующих случаях государственной религиоведческой экс. пертизы для выявления незаконного характера их деятельности | целью предотвращения негативного воздействия на адептов таких формирований.²⁰

Нравственная и религиозная неопределенность нашего времени способствует на рубеже веков распространению фундаментализма, особенно в мусульманском мире. Фундаменталисты стремятся вер. нуть общество к подобающим в их представлениях нравственным и доктринальным устоям в их первоначальном смысле, считая наиболее опасными отступников от основ веры в среде единоверцев. Этим можно объяснить военные конфликты между мусульманскими странами и межконфессиональные столкновения внутри ислама.

Признаками религиозного фундаментализма являются:

1) стремление сохранить «исконные» традиции, культы, обряды;

2)  противопоставление «светскому» духу мира; 3) борьба с любыми проявлениями «секуляризации»; 4) отношение к государству, праву и всему светскому как к средству реализации религиозных целей, которым и должны быть подчинены; 5) навязывание своих доктрин и образа жизни окружающим; б) демонстрация глубоких религиозных убеждений, напоминающих фанатизм.

Любой фанатизм, в том числе религиозный, свидетельствует о крайнем проявлении своих убеждений, ведущем к экстремизму и терроризму. Следовательно, религиозный фундаментализм в совокупности с рядом обстоятельств может привести человека к совершению преступления, поэтому должен рассматриваться и как криминогенный фактор.

Поскольку фундаментализм обращается к основам веры, можно ли их рассматривать тоже в качестве фактора, способствующего совершению преступлений на религиозной почве? Если основами вероучения являются первоисточники (Священное Писание), то ocHOi- вами веры являются принципиальные положения, касающиеся содержания убеждений и их проявление в земной жизни, т. е. согласование своего поведения с вероустановочными предписаниями.

Касторский Г. Л. Мировые религии и общественно опасное поведение: Моногрэ* фия / Под ред. В. П. Сальникова. СПб., 2002.

Как и в указанных основах веры протестантского фундаментализма, исламские основы веры включают пять принципов, называемых еще столпами веры: 1) свидетельство веры (шахада): а) нет Бога, кроме Аллаха; б) Мухаммад — Пророк Его; 2) молитва и молитвенный ритуал (салят), выражающие богопочитание; 3) очищение (закят) — оказание материальной поддержки тем, кто в ней нуждается; 4) соблюдение поста в девятый месяц мусульманского календаря (рамадан); 5) паломничество в Мекку (хадж). Все это в совокупности является требованием к мусульманину для подтверждения его веры, состоящей в осознанном переживании каждого жизненного желания, мгновения, мысли и действия в соответствии с I собственным пониманием воли Аллаха.'?

Однако исламский фундаментализм базируется не на принципах (столпах) ислама, а на концепции поклонения Аллаху (ибаде), включающей в себя: а) осознание общения с Богом (ихсан); б) веру (иман); в) действие в соответствии с предписаниями Священного Предания путем выполнения столпов ислама (амал); г) усердие (джихад), что может иметь и военный подтекст."

Таким образом, исламский фундаментализм избрал для себя более расширительный вариант толкования основ веры, по существу не имеющий четких пределов, ограничивающих действия. Коран и Сунна используются лишь в качестве ориентиров этого действия, а. точнее — целей любого действия. Заблуждение фундаменталистов прежде всего заключается в возможности оправдания этими целями любых средств. Но Коран и Сунна ограничивают возможности поведения мусульманина, предписывая и запрещая, иначе в них не было бы смысла. Кроме того, фактически далеко не всегда Коран, Сунна, столпы ислама и даже хадж являются целями фундаменталистов, преследующих в большинстве своем цели политические и следовательно выступающих в качестве вероотступников, а не ревнивых защитников веры. Кощунственно вера и ее основы избираются для оправдания своих преступлений и для увеличения численности преступного сообщества.

Максуд Р. Ислам / Пер. с англ. В М. Новикова: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 68-106.

Там же. С. 64-68.

В этой связи возникает необходимость разделения исламистского (ложного, искаженного ислама) и исламского (истинно исламского) фундаментализма. Последний характеризуется подлинны^л стремлением следовать основам вероучения и основам веры (столпам ислама и ибаде) одновременно. Малограмотные заблуждающиеся мусульмане могут по неведению оказаться исламистскими фундаменталистами, но и они являются вероотступниками, поскольку мусульманам вменяется в обязанность непосредственное и постоянное обращение к Корану. ²<>

Фундаменталисты, не желая изучать священные книги и получать знания, яростно доказывают, что верят в Бога и готовы бороться со всеми, кто имеет другие взгляды. Прискорбно, что подобным заблуждениям подвержены «защитники веры» в средствах массовой информации и даже государственные деятели, борющиеся с инакомыслием, призывающие вернуться к традиционному для России православному вероисповеданию, запретить «нетрадиционные» религиозные объединения.¹⁰

В подобных фактах усматриваются признаки криминогенного фундаментализма, способствующего: нарушению ст. i, 2, 14, 28, 30 и др. Конституции Российской Федерации; совершению деяний, предусмотренных ст. 136, 148, 149, 239, 282 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Сатанизм сформировался в эллинистическую эпоху в Месопотамии, где в период наступления христианства традиционное язычество воспротивилось ему, «находя среди своих богов те образы, которые в христианстве олицетворили зло, сатанинское начало». В своем вероучении сатанизм содержит основные элементы христианского учения о сотворении мира, но его императивы поведения прямо противоположны христианским заповедям.

Согласно христианскому вероучению

каждый человек, создан- I ный Богом со свободной волей, вовлечен в важный спорный вопрос, выдвинутый Сатаной: «Будут ли люди верными Богу?». Этот вопрос I был поднят, когда Сатане удалось побудить Адама и Еву нарушить Божий закон и таким образом присоединиться к его мятежу против I Бога (Бытие 3:1-6). " И если христиане своей целью ставят достижение верности Богу, то приверженцы сатанизма отвечают на постав- I ленный вопрос отрицательно, доказывая это своими поступками, которые основываются на вероучении, являющемся по сути антихристианским.

В истории существовал не один источник сатанинского вероучения. Все они направлены на то, чтобы научить своих последователей причинять по другим людям. Одним из известных источников антихристианства является так называемый «Гримуар» (книга черной магии), содержащая практическое руководство «совершения зла». Ее автор взял себе псевдоним — папа Гонорий. Эта черная магическая книга состоит из фигур и заклинаний, обращенных к Сатане. Люциферу, Астароту, Баалзебубу, Вельзевулу и другим менее значительным иерархам тьмы. Экземпляр этой книги, написанной в XVII в., в настоящее время хранится в Британской Национальной библиотеке.^

«Ключ Соломона» — знаменитая книга средневековой магии, составленная из пентаклей, талисманов и заклинаний, цель использования которых — причинить зло людям.

Черная книга «Священной магии» Абра-Мелина издана в 1458 г. и в настоящее время используется в сатанинской среде.

Древнюю практику использования наркотиков в колдовских действиях возродил Алистер Кроули (1875-1942 гг.), который называл себя «Зверем апокалипсиса», т. е. Сатаной. В своих сочинениях «Теория и практика магии» и «Книга Зокана» он восхваляет «чудесное» воздействие на психику и силу человека таких дурманов, как гашиш, опиум, настой мухоморов. '4

В современном мире Основой вероучения всех сатанинских культов стала «Черная библия», написанная Энтони Шандором Ла Веем, который стал основателем Церкви Сатаны. Написанная

^л Ты можешь жить вечно в раю на земле. Бруклин; Нью-Йорк, 1989. С. 105. ' Парнов Е. И. Трон Люцифера М., 1985. С. 103. ¹ Там же. С. 98, 255-256.

в 1968 г., «Черная Библия» «по популярности» превзошла все ранее ] существовавшие сатанинские источники. «Черная Библия» описывает те же события, что и христианская Библия, но все, что христиан- ; ство считает злом, сатанистами восхваляется, и наоборот.»

Основополагающие идеи «Черной Библии» или «Синей Библии»,

как ее еще называют, заключаются в следующем. Нет никого сильнее Сатаны. Он первый поднял мятеж против Бога и сумел повести за собой совершенных Адама и Еву, вследствие чего он заслуживает восхищения, поклонения. Обмануть совершенных людей нелегко, следовательно. Сатана умен, обаятелен, с тонким чувством юмора. Сатана предоставил людям неограниченную свободу, благодаря чему люди стали как боги. По отношению к людям нужно проявлять жестокость и насилие и быть готовыми к насилию со стороны других. Таким образом, личность становится сильной. Нельзя себе отказывать ни в чем, своим плотским инстинктам нужно подчинять-* ся и потворствовать. Если не получается поступать вразрез с требованиями общественных законов, то нужно быть хотя бы индифферентным к ним. Социальные структуры нужно разлагать, и делать это изнутри.

Чтобы выполнить эту цель, в сатанизме существует множество различных путей, связанных с воздействием на человеческую психику. Каждый человек должен иметь как можно больше врагов, чтобы испытывать больше радости, ведь настоящая радость заключается в мести своим врагам. Нужно воспитывать в себе жестокость по отношению к другим, чтобы занять достойное место в аду, где земные враги будут жертвами, которых сатанисты будут истязать. Все, связанное с христианскими религиями, восхваляющими христиан^л ского Бога, нужно осквернять. Для этого существует театрализованный сатанинский культ

Рассмотренные положения сатанизма характеризуют их как криминогенный фактор, способствующий совершению таких преступлений против здоровья населения и общественной нравственности, как незаконные изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт, хищение либо вымогательство наркотических средств или психотропных веществ; склонение к их потреблению; организация либо содержание притонов для их по- [ требления, предусмотренных ст. 228-233 Уголовного кодекса Российской Федерации, и других. Кроме того, в этих положениях усматривается такая мотивация насильственных преступлений, как религиозная ненависть или вражда, предусмотренные в качестве квалифицирующих признаков отдельных преступлений, например, убийства, умышленного причинения тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, истязания (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111 и 112, п. «з» ч. 2 ст. 117 Уголовного кодекса Российской Федерации). В тех же случаях, когда статьей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации данный мотив не предусмотрен в качестве квалифицирующего признака, он все же наряду с местью за правомерные действия других лиц рассматривается в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, предусмотренного п. «е» ч. i ст. 63 того же Кодекса.

Согласно сатанинскому вероучению, не стоит дорожить жизнью своей и других людей. Включая свое имя в «Книгу смерти», сатанист тем самым дает согласие на то, что если выпадет жребий на его убийство или самоубийство, то он примет это без сопротивления. Воззрения сатанистов на человеческую жизнь позволяют считать их потенциальными субъектами преступлений, предусмотренных главой 16 «Преступления против жизни и здоровья» Уголовного кодекса Российской Федерации.

Сатанисты в своем учении проповедуют месть, насилие, вражду, нетерпимость. «Благословен тот, кто разбрасывает врагов своих, ибо они сделают из него героя; проклят тот, кто творит благо глумящимся над ним, ибо будет презираем». «...Прокляты покорные и смиренные праведники, ибо они будут раздавлены парнокопытными». «Отвечай ударом на удар, смертью — на смерть, насмешкой — на насмешку, оскорблением — на оскорбление, — отплачивай щедро... мсти четырехкратно, стократно. Стань олицетворением самого террора Для врагов своих». Тот, кто подставляет другую щеку, — трусливый пес». «Да будут прокляты кроткие, ибо они унаследуют угнетение, да будут блаженны сильные, ибо они будут владеть землей» и т. п.К сатанинским культам относятся: черная месса (это зеркальное отражение церковного христианского обряда), когда подвергаются хуле, осмеянию символы, являющиеся святыми в христианстве; шабаш (собрания сатанистов в различных формах); жертвоприношения; некоторые виды субкультуры наркоманов. Центральное место в их культуре занимает жертвоприношение. Суть жертвы заключается не в убийстве как таковом, а в муках живого существа, которое все равно когда-нибудь убивают. Жертвой является тот, кто, по мнению сатанистов, поступил с ними неправильно, нарушив их спокойствий.

Для сатанистов характерны осквернение храмов, могил и гробокопательство. Отчасти это связано с исполнением ритуала; также их вероучение требует этого; иногда эти деяния являются частью программы ночного шабаша. Указанные действия являются уголовно наказуемыми в соответствии со ст. 243 «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры» и ст. 244 «Надругательство над телами умерших и местами их захоронения» Уголовного кодекса Российской Федерации. Так, в мае 1994 г. в Петербурге на старом православном Смоленском кладбище, неподалеку от часовни Святой блаженной Ксении Петербургской, было осквернено сатанистами 400 христианских могил.ю

Ритуальные жертвоприношения, осквернение храмов и могил характерны для всех сатанинских конфессий, внутри которых существуют свои доработки вероучения. Все сатанинские организации утверждают плотские удовольствия в качестве основного мотива и цели поведения человека. Они поддерживают все виды сексуальной активности, удовлетворяющей желания человека: гетеросексуалу ность, гомосексуализм, адюльтер или супружескую неверность. Чтобы получить удовольствие, не нужно ни перед чем останавливаться.

Сексуальные сцены занимают важное место в проведении досуга сатанистами. Совершение преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности — это излюбленные их занятия, в которых зачастую жертвами становятся дети. Сатанисты любят цитировать Эрнеста Хемингуэя: «Нравственно то, после чего тебе хорошо, а безнравственно то, после чего тебе плохо». Так кратко и точно выражается взгляд людей, прельщенных сексуальной свободой и удовлетворением.⁴¹

Для получения большего удовольствия от сексуальных сцен активно применяются наркотики. При этом совершаются деяния, предусмотренные ст. 230 «Склонение к потреблению наркотических средств или психотропных веществ», ст. 232 «Организация либо содержание притонов для потребления наркотических средств или психотропных веществ», ст. 240 «Вовлечение в занятие проституцией», ст. 241 «Организация или содержание притонов для занятия проституцией» Уголовного кодекса Российской Федерации, которые являются неотъемлемой частью жизни сатанистов. Причем эти занятия совершаются как культовые. Проституция поощряется не ради денег, а ради растления душ.

Сатанист никогда не скажет своей жертве: «Иди и сделай зло». Ведь человек всегда стремится к тому, что считает благим и ценным. Чтобы он захотел сделать зло, грех должен явиться к нему в оболочке добра, достойного трудов и усилий. Сатанисты, как верные последователи своего бога — большие мастера по сотворению этой оболочки, в чем и заключается их опасность, особенно для молодежи.

Сегодня в мире десятки миллионов приверженцев сатанизма. По данным Международного общества Друидов, численность его последователей составляет 5 миллионов человек. В их рядах активно применяются и распространяются различные одурманивающие вещества, в том числе наркотические средства⁴)

Центры Общества Сатаны расположены в Москве, Санкт- Петербурге, Московской области. Ими поддерживаются связи с американским Братством Черного Креста. Число последователей в России — около одной тысячи человек в возрасте от 17 до 40 лет,

Отношения полов Что несет в себе перемена взглядов? II Пробудитесь. 1997. 8 июня. С. 3.

Кренцер Ф. Завтра мы снова будем верить. Основы католического вероучения. М., 1993. С. 68-69.

Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера. С. 19, 33.

в основном творческих профессий. Шабаши проводятся в лесах с жертвоприношениями животных. Вся деятельность согласована с положениями «Черной Библии».44

Центр Синего лотоса находится в Днепропетровске, но действу, ет организация и на территории России. Известен факт «изнасилования и ритуального убийства» в 1995 г. членом «Синего лотоса» 24-летним сторожем зверофермы колхоза «Прогресс» села Новоязовское Днепропетровской области Ю. Кравченко 11-летнего мальчика. Совершив насильственные действия сексуального характеру Ю. Кравченко убил ребенка в соответствии с определенным ритуалом, свернув ему шею, а вскоре, через неделю после совершения преступления, он покончил жизнь самоубийством. Во время обыска на квартире Ю. Кравченко были обнаружены «Сатанинский дневник», который заполнял он лично, устав, программа секты «Синий лотос» и список намечаемых жертв, в котором значились ю мальчиков-односельчан и родители Ю. Кравченко, — обязательство, данное ИМ ДЬЯВОЛу.45

Таким образом, сатанизм как негативное социальное явление характеризуется искажением сущности общечеловеческих ценностей, противопоставлением себя последователям мировых религиозных движений, распространением своего влияния в среде молодежи, созданием преступных сообществ, наркотизма и доведением до самоубийства. Распространение этого явления, в том числе в России, многочисленные факты преступной деятельности⁶ вызывают необходимость активизации борьбы с ним позитивных сил общества, в том числе правоохранительных органов и религиозных организаций.

3. Возможности мировых религий в противодействии деструктивным и оккультным формированиям

Следование буддийским предписаниям предполагает достижение нирваны (освобождения от предрассудков, боязни, пороков, _т0лкающих человека к преступлениям): «Тот, кто стоит в добродетели, твердо укрепившись,., тот праведник, где бы он ни находился, зрит нирвану лицом к лицу».47 Учение о нирване дает надежду праведнику на освобождение от страданий в земной и небесной жизни, _на прекращение круговорота перевоплощений, выход из сансары, окончательный и вечный покой.

Очевидна связь религиозного поведения с мирским, вероустано- вочных предписаний и светских запретов при анализе высказываний Будды, призывавшего слушаться царей и избегавшего нарушения установившихся государственных и общественных обычаев и порядков.⁴¹*

Буддийская мораль

обращает внимание на то, что в корне привязанности человека лежат мрак невежества и алчность как источники всех страстей (гнев, неразумие, неправильное толкование, обида. зависть, лесть, обман, лицемерие, несерьезность и т. д.).49 Цель религии — не в строительстве красивых церквей и храмов, но в воспитании терпимости, великодушия и любви.5°

Обрядная сторона буддизма имеет целью влияние на мир в плане нравственности путем создания более гармоничного окружения и улучшения отношений друг с другом. Для христиан и мусульман позитивные перемены заключаются в следовании предписаниям Бога, к которому они обращаются за помощью в молитве, а путь буддиста сводится к тренировке разума и к познанию собственной истинной природы. Для буддиста решение проблемы сводится к необходимости осмыслить ответственность, которая может показаться и обременительной, так как требует самодисциплины в большей мере, нежели обычно. Таким образом, буддист должен все же постоянно работать над собой, чтобы быть полезным другим.⁵'

Подгорбунский И. А. Буддизм, его история и основные положения его вероучения. Вып. 2. Иркутск, 1901. С. 68.

_<8 Кожевников В. А. Буддизм в сравнении с христианством. Пг., 1916. Т. 2. С. 108. _5о Учение Будды. М., 1997. С. 41, 61.

Пьяцо Т. (Далай-лама XIV). Сострадание и всеобщая ответственность. М , 1992.

^Л ^рикерК. Буддизм / Пер с англ. Jl. М. Бесковой: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 144,177.

В буддизме предписывается людям, следующим дхарме (целям вероучения), постигать четыре истины: страдания, правильного пути, причин страдания и уничтожения страдания. Постигший их освобождается от желания, перестает спорить с людьми, убивать, воровать, прелюбодействовать, обманывать, ругать, мстить, завидовать, сердиться. Постигающий эти истины ищет просветления и должен усвоить три науки: заповеди, сосредоточение души и разума. Будда предписывал своим последователям: прощать обиды, слова подкреплять делами, не заботиться о славе и выгодах^

Буддизм относит жадность (или страстное желание), ненависть (или отвращение), заблуждение (или невежество) к «трем ядам»; недоброжелательность и зависть — к негативным состояниям ума; неправильно используемый интеллект — к самообману. Поэтому перед человеком ставится задача бороться с самим собой, развивая требуемые качества и вытесняя негативные состояния, провоцирующие пороки, ведущие к греху и преступлению.® Необходимо избегать гневливости, выключающей лучшую часть нашей головы — разумность^ жажды, гнева и неразумия — трех огней нашего мира; алчности — самой главной из мирских страстей.55

По буддизму смертные грехи — это глубоко безнравственные деяния (убийство матери, отца, архата; раскол сангхи; злонамеренное кровопролитие), приносящие неотвратимый результат, который не может быть заблокирован раскаянием или каким-либо иным действием. Адская форма существования обретается не только по причине смертных грехов, совершенных в прежней жизни, но и по причине осуществления сходных с ними деяний.5⁶

Шантидева сказал: «Вся радость, что есть в этом мире, происходит от желания сделать других счастливыми, а все страдание, что есть в этом мире, происходит от желания сделать счастливым себя самого». Из-за того, что закон кармы неизбежен и ненарушим, всякий раз, когда бы мы ни вредили другим, мы непосредственно вредим самим себе, а когда мы приносим им счастье, то приносим себе будущее счастье. Эго в человеке настолько умно, что даже может извращать учение для своих целей, ведь Дьявол способен цитировать Священное Писание в своих целях.57

Люди, следующие библейским установлениям, не совершают преступлений не потому, что это запрещено светскими законами, а потому, что это противоречит их представлениям о правильном по- „едении. Устоявшиеся представления являются более существенным фактором, нежели устрашение санкциями уголовно-правовых норм.

Христианская община

воспитывает веру, основанную на библейском познании, поскольку «все Писание богодухновенно и полезно» (1 Тимофею 3:16). Церковь учит избегать не только аморального и преступного поведения, а направляет на путь библейских истин, чтобы люди прилагали действенные усилия по воспитанию в себе любви и доброты к ближнему.

Отличие христианского собрания от другой общественной организации заключается в неизменности его целей, задач и психологической атмосферы. Целями, как правило, являются: 1) доведение Божественной истины до людей в том смысле, что она будет принята ими всем сердцем; 2) утверждение Царства Бога. Эти цели считаются достижимыми путем осуществления следующих задач: а) проповедования Царства Бога среди всех людей; б) изучения истины вероучения; в) выявления ложных религий и освобождения людей от их влияния; г) оказания помощи нуждающимся.

Значителен вклад в морально-нравственное развитие общества Русской Православной Церкви (далее — РПЦ), имеющей свою богословскую науку, которая позволяет не только догматически воспринимать христианское учение. Исходя из православной концепции Цивилизации, особо выделяются проблемы войн и сохранения природной среды. Подавляющее большинство людей в России относит себя к РПЦ, на долю которой приходится 60% зарегистрированных Религиозных объединений; действует более 500 воскресных школ Для детей и взрослых.з⁸

Православные служители проводят миссионерскую деятельность в тюрьмах, исправительных учреждениях. В Екатеринбурге заключенных принимают на заочные катехизисные курсы Епархиального духовного училища. Многие православные монастыри бе- Рут шефство над специальными учреждениями для несовершеннолетних осужденных. РПЦ издавна проводит миссионерскую

нформационно-аналитический бюллетень «Государство. Религия. Церковь в России и за рубежом». 1998. № 1-2. С. 116.

деятельность среди военнослужащих, воспитывая в них чувства патриотизма, люовж к Родине и к своим товарищам.

Специфична деятельность православных христиан-трезвец. ников, последователей братца Иоанна Чурикова (Чуриковцы), _На, правленная на предупреждение пьянства, наркотизма, токсикотизш алкоголизма. Данная организация имеет 220 собраний в 200 городах России, в том числе в Санкт-Петербурге, Вологде, Череповце. Центр общества находится в поселке Вырица Гатчинского района Ленинградской области. Чуриковцы призывают к трезвости каждого человека, так как все нуждаются в духовно-нравственном оздоровлении: истинная духовность среди людей была только у Адама и Евы, которые ее утратили, пойдя на сговор с Сатаной. Они призывают Православную Церковь отказаться от причастия на вине.

Римская католическая церковь

представлена в России в основном белорусами, литовцами, немцами, поляками, украинцами, а русских очень мало. В России с 90-х годов отмечается возрождение религиозной активности католиков.

Благотворительная деятельность общин католиков обширна: гуманитарная помощь состоятельных прихожан и зарубежных спонсоров малоимущим; распределение священниками посылок, поступающих от братьев по вере из Голландии, Италии, Австрии, Германии, Франции (только в Москву ежегодно приходит 60 тысяч гуманитарных посылок)⁶⁰; серьезное внимание уделяется образованию детей и юношества (в мире существует около 30 тысяч католических учебных заведений от начальных школ до университетов), поскольку католицизм первостепенным считает обучение вероучению, поэтому вся его деятельность в основном направлена на миссионерство.

Большинство протестантских конфессий обеспечивает своих прихожан бесплатной литературой, которая помогает понимать Библию. Это открывает возможность для ознакомления со Священным Писанием для всех, в том числе малоимущих. Изучая Библию, человек изменяет постепенно и свою жизнь, взращивая христианские качества — любовь, милосердие, смирение, жизнерадостность, честность, щедрость, целомудрие, трудолюбие, ответственность. Таким образом, вырабатывается неприятие правонарушающего поведения.

Вся деятельность Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней (мормонов) подчинена специальным программам, которые финансируются из средств, сэкономленных членами Церкви благодаря одному дню еженедельного голодания. Мормоны, которых в мире насчитывается 13 миллионов человек, отличаются крепкими семьями, законопослушанием, чистотой и аккуратностью, неприятием алкогольных и даже взбадривающих напитков (даже чая и кофе). В России миссии мормонов действуют в Санкт-Петербурге, Москве, Екатеринбурге, Воронеже, Новосибирске, Самаре, Ростове-на-Дону, Владивостоке. Их специальные программы направлены на борьбу с негативными социальными явлениями, обучение иностранным языкам и проповедование Книги Мормона, основанной на Библии.

Христиане-адвентисты проповедуют здоровый образ жизни и уделяют особое внимание профилактике заболеваний, борьбе с курением, обучению детей, миссионерству среди заключенных. В Тульской области находится духовная академия, готовящая служителей данной церкви. Церковь открыла собственные общеобразовательные школы в Москве, Рязани, Туле, Пятигорске, где в основном учатся дети из семей адвентистов. В Москве адвентистами создана церковь, где работают разнопрофильные врачи, в Рязани — клиника для детей, больных церебральным параличом. Также Церковь адвентистов помогает другим больницам, детским домам.⁰"

Свидетели Иеговы

первостепенное значение отводят проповедованию Царства Божия, поэтому их международное общество Сторожевой Башни с 1920 г. изготовило и распространило по всему миру более 9 миллиардов экземпляров Библии, книг, журналов и брошюр (более чем на 200 языках). В конце 90-х годов в России функционировало около 800 собраний этой организации, которые работают в тюрьмах, исправительных колониях, в следственных изоляторах (в том числе в Санкт-Петербургских «Крестах»), В последние годы отмечается резкий рост числа Свидетелей Иеговы в России: в 1995 году — на 50%, в 1996 — на 40, в 1997 — на 38,

Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии / Под ред. В. И. Гараджи, Е Д. Руткевича. М., 1996. С. 762.

в 1998 — на 17%. Только в Москве в 1974 г. их было всего 15 человек, а в 1998 — уже более 10 тысяч.⁶'

Армия Спасения, имеющая свои отделения в Санкт-Петербурге Москве, Омске, Ростове-на-Дону, Волгограде, была создана в 1865 г. в Англии Уильямом Брутом, который, разрабатывая систему реформ спасения людей, наряду с благовествованпем запланировал создание следующих учреждений: i) приютов для падших женщин; г) убежищ для излечения от пьянства; 3) бюро оказания помощи освобождаемым из тюремного заключения; 4) юридических консультаций для бедных; 5) бюро занятости; б) банков для бедных; 7) брачных контор; 8) дневных приютов, школ, яслей для брошеных уличных детей; 9) подвижных госпиталей; 10) института сестер милосердия для городских трущоб.

В настоящее время Армия Спасения выполняет также программы: предоставления жилища бездомным, оказания медицинской помощи, организации лагерей отдыха для детей и домов отдыха для малоимущих, в том числе в России, столовых для малоимущих, адвокатской помощи (в среднем 225 тысяч человек в год бесплатно), розыска пропавших без вести.⁶4

Согласно программе «Исправительное и испытательное заведение», в 124 таких учреждениях в различных странах ежегодно размещают более 2 тысяч юных правонарушителей, взятых под опеку организации.

Программа «Предотвращение самоубийств» предполагает функционирование ночных патрулей Армии Спасения, которые контролируют ночные клубы, дискотеки и железнодорожные вокзалы, а также спасательных команд, работающих с людьми, у которых отмечены факты суицида — им объясняется ценность жизни в соот! ветствии с положениями христианского вероучения.

Необходимо отметить деятельность Всемирного Совета Церквей как органа экуменистического движения, в который входят 303 христианские церкви, в том числе Русская Православная Церковь. В его составе действует Комиссия церквей по международным делам, ко* торая по многим вопросам сотрудничает с ООН и ЮНЕСКО, Международной организацией труда, Всемирной организацией здравоохранения.⁶⁵ Ее деятельность направлена на сохранение мира, против войны, на сохранение мировой экологии, на мирное сосуществование всех нации и народов.

' Иваненко С. И. О людях, никогда не расстающихся с Библией. М., 1999. С. 97. Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. С. 766.

Экуменистическое движение

не ставит целью найти истинную религию. Согласно установлениям движения все различия в многочисленных христианских вероисповеданиях, главным образом протестантских организаций, из которых и состоит в основном Всемирный Совет Церквей, создают дополнительные общехристианские ценности, порожденные многообразием конфессий. Протестантская «теория ветвей» сравнивает все разделенное христианство с ветвями дерева, ствол которого не только не страдает от количества ветвей, а. наоборот, приобретает с их помощью большую крепость и растительную силу. '7 Экуменизм полезен тем, что призывает к веротерпимости.

По данным отдела по связям с религиозными объединениями Санкт-Петербурга, большую социально-позитивную работу в городе проводят православные организации, Евангелическо- христианские церкви, Лютеранские ингерманландские церкви, приходы Римской католической церкви, пятидесятники (христиане веры евангельской). У последних в настоящее время отмечается наиболее заметный рост числа приверженцев в Санкт- Петербурге, связанный, вероятнее всего, с их активной работой, в том числе благотворительной деятельностью в больницах, приютах и тюрьмах города, реабилитационной деятельностью среди алкоголиков и наркоманов.

Перечисленные факты свидетельствуют о реализации рядом религиозных объединений Санкт-Петербурга социальных программ среди наименее социально защищенных слоев населения и десоциализирующих элементов, что, несомненно, имеет большое криминологическое значение. Эта деятельность в итоге может оказаться не менее существенной в антикриминальной профилактике, чем работа правоохранительных органов."⁸

' Крянев Ю. В. Христианский экуменизм. М., 1980. С. 48.

' Каушанский П. Л. Религия и грозящая катастрофа. Проблема единения религий перед лицом глобальных угроз современности. СПб., 1994. С. 24.

Православная Церковь. Современные ереси и секты в России / Под ред. Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. С. 66.

Касторский Г. Л 1) Криминологическое значение социально-экономической деятельности конфессий Санкт-Петербурга II Экономика и преступность. Межвузовский

На фоне происходящих в городе негативных явлений и процессов эта деятельность кажется еще более значимой.

Коран

многократно свидетельствует волю Аллаха относительно запрета убийства: «Не следует верующему убивать верующего, раз. ве только по ошибке. А кто убьет верующего по ошибке, то — освобождение верующего раба и пеня, вручаемая его семье, если они не раздадут ее милостынею. А если он из народа враждебного вам и верующий, то — освобождение верующего раба. А если он из народа, между которым и вами договор, то — пеня, вручаемая его семье и освобождение верующего раба» (4:94)⁶⁹; «а если кто убьет верующего умышленно, то воздаянием ему — геенна для вечного пребывания там. И разгневался Аллах на него, и проклял его, и уготовал ему великое наказание!» (4:95). Таким образом, указанные нормы регламентируют последствия совершения неосторожного и умышленного убийства, предусматривая разительные отличия в санкциях за эти деяния.

О запрете убивать говорится и в других сурах Корана: «И не убивайте ваших детей из боязни обеднения: Мы пропитаем их и вас; поистине, убивать их — великий грех!.. И не убивайте душу, которую запретил Аллах, иначе, как по праву. А если кто был убит несправедливо, то Мы его близкому дали власть, но пусть он не излишествует в убиении. Поистине, ему оказана помощь... Зло всего этого у Господа твоего отвратительно...» (17:33,35,40).

В исламе оскорбление и клевета иногда отождествляются. Коран отвергает ложно осуждающих ближнего: «Поистине, те, которые любят, чтобы разглашалась мерзость о тех, которые уверовали, им — мучительное наказание в ближней жизни и в последней. Ведь Аллах знает, а вы не знаете! Те, которые бросят обвинение в целомудренных, небрегущих, верующих — прокляты они в ближайшей жизни и в последней! Для них — великое наказание в тот день, как будут свидетельствовать против них их языки, их руки и ноги о том, что они делали. В тот день полностью воздаст им Аллах по их истинной вере, и они узнают, что Аллах это — ясная истина»

сборник научных трудов. М., 1996. С. 139-143; 2) Беспризорность как объект благотворительности и криминологической профилактики II Жизнь и безопасность 1996- № 1. С. 28-32.

Здесь и далее в скобках: первое число — номер суры (главы) Корана, после двоеточия — номера аятов (стихов) этой суры.

(24:18,23-25). Тем самым Коран защищает праведников от оскорб- _1Яюших их клеветников незаслуженным свидетельством, а Бог ви- _1Ит, кто чист перед истиной и воздаст каждому по делам его. Это предупреждение имеет целью недопущение подобных уголовно наказуемых деяний. «И пусть одни из вас не поносят за глаза других» (49:12).

Ислам считает многие беды людей соответствующими естественным законам, последствия которых Богу давно уже известны, но люди сами выбирают, как им поступить, и последствия их выбора лежат, соответственно, на их совести. Все люди сотворены равными, но не остаются равными в силу использования свободной воли. Они могут любить и быть добрыми или ненавидеть и разрушать, их поведение все же измеряется не глубиной разума или высотой социального положения, а только лишь степенью покорности Богу и праводностью жизни.

Основные требования ислама также предписывают в Коране, каким образом можно удерживаться от соблазнов: «Мы ниспослали тебе книгу для того, чтобы ты разъяснил им то, в чем они разногласят, — прямой путь и милость для людей верующих» (16:66); «Следуйте за лучшим, что ниспослано вам от вашего Господа, раньше чем придет к вам наказание внезапно, когда вы и не знаете» (39:56). Исламское богословие предписывает в Священных Преданиях воздерживаться от зависти, гнева, тщеславия, самодовольства и подозрительности, призывая выискивать эти недостатки в себе, а не в окружающих, объявляя джихад этим и другим своим, а не чужим, порокам.?¹

Максуд Р. Ислам / Пер. с англ. В. Новикова М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 57, 62.

Лари Р. М. Молодежь и нравственность. Баку, 1993. С. 79-104; Учение Будды. М., ]997. С. 38-39, 106, 117.

Лари Р. М. Молодежь и нравственность. С. 71.

Коран также осуждает неправедные желания (4:36); спекуляцию и ростовщичество (2:276); лицемерие (107:4-6); злословие и подозрительность (49:12); гордыню (31:17,18); разобщенность (6:154); невоздержанность (5: 81,89) В исламе причиной распространения злословия считается зависть, а также гнев, тщеславие, самодовольство и подозрительность.'² Ислам осуждает идолопоклонство, выражающееся, в том числе, и в обожествлении вещей, к которым стремятся людские страсти: имущество, деньги, власть, господство, наслаждение, мода, общественное мнение, алкоголь, наркотики, талант известность, с помощью которых человек, как ему кажется, владеет положением, манипулирует судьбами людей и мнением общества."

Смягчая языческий обряд, Коран отдает предпочтение замене кровной мести уплатой за пролитую кровь (диа). Исходя из этого установления, исламское законодательство за предумышленное несправедливое убийство человека рекомендует родственникам или опекунам убитого простить виновного, истребуя цену крови — диа. При убийстве непреднамеренном существует запрет для родственников потерпевшего на убийство преступника, а допускается лишь получение платы за кровь.

Цена за пролитую кровь (диа) на начальном этапе ислама предусматривалась лишь за убийство. Впоследствии ее применение было расширено как ответственность за повреждение отдельных частей тела. Еще позднее мусульманское право установило штраф (диа) также за умерщвление и причинение увечий домашним животным.™

В соответствии с учением ислама, люди не создают законы, а применяют божественные законы на практике. Коран зачастую приравнивается к конституциям мусульманских стран. Библия не является таковой для стран христианского мира, хотя и допускающих влияние источников христианства на органы государственной власти.

С момента возникновения ислама

в соответствии с его вероучением разрабатывались предписания, регламентирующие государственную и экономическую деятельность, взимание налогов с мусульман и иноверцев, нормы морали и этики, поведение верующих и порядок жизни общины. Уже ранние источники ислама (Коран и Шариат) охватывали до мельчайших деталей вопросы различных сторон жизни и деятельности государства, общества, отдельного человека. Подобной регламентации нет ни в одной мировой религии.⁷⁵» Источниками шариата и фикха (мусульманского права) являются: 1) Коран, 2) Сунна, 3) кияс (аналогия), 4) иджма (согласованное

Справочник по исламу / Под ред. В. Б. Герасимова. Саратов, 1998. С.11. ^Л Керимов Г. М. Шариат и его социальная сущность. М.: Наука, 1978. С. 141-143.

Керимов Г. М. Учение ислама о государстве II Мировой опыт государственно- церковных отношений. Учебное пособие / Под общ. ред. Н. А. Трофимчука. М : РАГС, 1998. С. 207-209.

мнение крупных правоведов и богословов), 5) фетвы (юридические заключения высших духовных лиц), б) адаты (традиции и обычаи арабов и других народов, исповедующих ислам). При этом данную иерархию нормативных актов пронизывает основополагающее требование: Корану и Сунне не должны противоречить все прочие источники.?⁶

Согласно политической теории ислама, правительство должно быть справедливым. Это признается главным правилом в его обязанностях по отношению к Богу. Если правитель приказывает делать то, что противно религиозным заветам, то подчиненные не обязаны слушаться его. Порочность и несправедливость такого правителя лишает подданных возможности вести праведную жизнь. При этом предпочтение отдается совещательной форме правления перед индивидуальной, что зафиксировано в Коране и Шариате. Правитель в исламском учении о власти и управлении должен быть «справедливым, благородным, богобоязненным и любить своих подданных».77

В мусульманских странах и в России в последнее время активно используется толкование положений Корана и Сунны о нации и гражданстве: «исламская нация» — это умма (народ) в понимании единой веры ислама, что является сильным фактором интеграции, нивелирования этнических различий. Законы ислама призывают к терпимости в отношении иноверцев, гарантируя защиту жизни, имущества, права людей любого вероисповедания, живущих в мусульманской стране и находящихся под ее защитой и покровительством.

В традиционных исламских странах, где ислам сохраняется в качестве официальной идеологии, и даже там, где религия отделена от государства, например, в Узбекистане, Азербайджане, Киргизии, Туркмении, Таджикистане, Казахстане, очень заметна тенденция взаимосвязи ислама со всеми структурами государственного строя. Духовенство в этих странах поддерживает правительство, а богословы обосновывают канонами ислама новые преобразования.

В тех частях России, где население традиционно исповедует ислам (Татарстан, Башкортостан, республики Северного Кавказа, компактные мусульманские общины в крупных городах России), происходит исламизация общественной жизни. Для мусульман ислам является фундаментом образа жизни, мышления, государственного строя, права, цивилизации десятков народов.7»

⁷⁷ Керимов Г. М. Шариат и его социальная сущность. 1978. С. 4.

Керимов Г. МУчение ислама о государстве. С. 212.

Идеи мусульманского единства очень популярны среди мусульман России. Ислам входит в структуру национального самосознания народов России, исповедующих его. Он является одним из этнооб- разующих факторов на Северном Кавказе, в Поволжье и Приуралье народы которых считают мусульманство своим национальным атрибутом. Так, в Дагестане имеется более 30 малых и больших этнона- циональных групп, считающих ислам своей национальной религией, причисляя себя к семье общемусульманской уммы.               i

Ислам не признает расовых различий и превосходства одного народа, нации, этнической группы над другими внутри ислама. Пророк Мухаммад говорил: «Нет предпочтения белому перед черным, кроме их набожности и благородных поступков; нет предпочтения арабу над не арабом, почтенье только благочестивым — набожным».

Ни религиозная, ни национальная принадлежность не служат причиной возникновения конфликтов. В их основе лежат социально- экономические и политические причины. Но нельзя недооценивать роль религиозного фактора в межнациональных отношениях, особенно в межличностных и семейно-бытовых. Развитие межнациональных отношений требует учета всех факторов, влияющих на эти отношения, в том числе и религиозных.

Длительный опыт развития в России этих отношений показывает, что традиционно существующие на ее территории мусульманские конфессии не противостоят государственной власти, напротив, выступают в качестве идеологической опоры. Духовенство призывает верующих не ввязываться в конфликты, проявлять покорность властям. Это свидетельствует о криминологическом значении основ вероучения, прежде всего — Корана, т. е. Священного Писания, истинные последователи которого являются законопослушными гражданами в том государстве, где они постоянно проживают.⁸¹

4. Криминологическое воздействие на негативные религиозные факторы

Христианство, преобладающее в России количественно (свыше 80% верующих россиян — представители Русской православной церкви), имеет самые низкие качественные показатели, что объясняется преобладанием в конфессиях традиционно верующих над крестившимися по убеждению.

Центры психологической коррекции девиантного поведения имеют возможность в ряде случаев выявлять, информируя об этом правоохранительные органы, экстремистские организации религиозной направленности, некоторые члены которых по собственной инициативе или по инициативе родственников обращаются за помощью. Психиатрические центры обычно реагируют на факты суицида, что нередко бывает связано с деятельностью сатанинских формирований.

Несмотря на незначительное количество фактов позитивного воздействия различных субъектов профилактики на религиозное мировоззрение, их возможности по нейтрализации криминогенных влияний либо по снижению уровня негативного воздействия на правосознание отдельных слоев населения следует учитывать и стимулировать заинтересованным государственным органам.⁸²

Касторский Г. Л. 1) Вероустановления Корана об отрицании фундаментализма и вражды II Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2002. № 14; 2) Религия как антикриминогенный фактор нейтрализации социальных противоречий II Здоровье нации и национальная безопасность. М., 1995. С. 107-108.

Касторский Г. Я, Смирнов А. Н. Социально-конфессиональная политика в области предупреждения преступности несовершеннолетних II Ювенальная юстиция и профилактика правонарушений: Тезисы докладов и выступлений. СПб., 1999 Ч. 1. С.181- 182; Касторский Г. Л. Криминологическое значение социально-экономической Деятельности конфессий в Санкт-Петербурге II Экономика и преступность. Межвузовский сборник научных трудов. М., 1996. С. 139-143.

Общественно-политические партии и движения с религиозной направленностью для современной России стали одним из новых явлений, хотя в дореволюционной России, особенно в период между двумя революциями, они были распространены. На 1 января 1999 г. их было уже более десятка: Общероссийская политическая общественная организация «Российская христианско-демократическая партия» (Российская христианско-демократическая партия); Общероссийская общественная политическая организация «Православная партия России»; «Всероссийское общественно-политическое движение "духовное наследие"»; Общероссийская общественная организация «Политическая партия "Союз христианских демократов России"»; Общероссийская политическая общественная организация «Партия духовного возрождения России»; Общероссийское политическое общественное движение «Духовно-патриотическое единство граждан России»; Общероссийская политическая общественная организация «Союз Христианское Возрождение»; Общероссийское политическое общественное движение «Всероссийский исламский конгресс»; Общероссийское политическое общественное движение «Рефах» — «Благоденствие»; Общероссийское политическое общественное движение «Спас»; Общероссийское общественное политическое движение «Славянский Собор России»; Общероссийское общественное политическое движение «За Веру и Отечество».^

Исламские организации по своей суннитской природе по существу все являются религиозно-политическими, а буддизм далек от политики, если только это не псевдобуддизм.

Для обеспечения целенаправленной деятельности перечисленных субъектов предупреждения указанных негативных явлений и для повышения ее эффективности представляется необходимым организовать координацию их усилий для решения криминологических задач. В настоящее время эту функцию отчасти выполняют отделы по связям с религиозными объединениями в структуре органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации. Однако, обследованные нами, такие отделы характеризуются небольшой штатной численностью, отсутствием четких полномочий и недостатком материальных возможностей. Их роль в объединении усилий общественных и государственных субъектов криминологической профилактики может быть весьма существенной. Попытки создания в некоторых регионах Координационного центра по работе с представителями религиозных конфессий и их участия в духовном развитии населения, включая вопросы социальной антикриминальнои профилактики, пока не привели к созданию таких центров, которые решали бы указанные задачи.

Между тем данная нами характеристика указанных субъектов профилактики негативных явлений мировых религий показывает, насколько можно повысить эффективность их деятельности, если устранить разобщенность и несогласованность соответствующих действий в рассматриваемой сфере противодействия криминогенным влияниям.

Назрела необходимость в разработке разумной конфессиональной политики, исключающей возможность проповедования учений и взглядов, имеющих антихристианский характер, сопровождающихся агрессивными и аутогенными действиями.

В данном отношении первостепенное значение приобретает деятельность отделов регистрации религиозных объединений (отделов по делам общественных и религиозных объединений) главных управлений Министерства юстиции Российской Федерации в ее субъектах. Обследование таких отделов показало, насколько несерьезное внимание государство уделяет этой работе. Помимо регистрации религиозных объединений, в функции отделов с небольшим штатом работников также входят: юридический анализ уставов этих объединений с точки зрения соответствия их действующему законодательству; изучение вероисточников конфессий; осуществление контроля за соответствием деятельности конфессий их уставам и действующему законодательству; подготовка материалов для ликвидации религиозной организации; подготовка к судебным процессам по иску конфессий, которым отказано в регистрации, и участие

в этих процессах.

Недостаток сил и средств для решения указанных задач влияет на качество их реализации, а данные обстоятельства способствуют легализации деятельности экстремистских религиозных формирований, прикрывающих свою незаконную деятельность вполне приемлемыми формальностями.

Другой проблемой в деятельности регистрирующих органов является несовершенство соответствующего законодательства и отсутствие практики его применения. Анализ данной проблемы еще более

Клейменов М. П. Духовное здоровье нации и правопорядок II Здоровье нации и национальная безопасность. Международная конференция. М., 1994. С. 92.

обнажает ее глубину и растерянность сотрудников органов юстиции относительно вопросов конфессиональной политики, которая в государстве находится в стадии становления..

Возникающие в деятельности органов юстиции ошибки могут быть предотвращены проведением религиоведческой экспертизы. Однако постоянно действующие советы по проведению такой экспертизы во многих регионах отсутствуют.

Религиоведческая экспертиза

позволяет решать ряд вопросов гражданско-правового, экономического и уголовно-процессуального характера. Она позволяет проводить профилактику преступлений на религиозной почве, в том числе выявить религиозный мотив в расследовании и раскрытии преступлений. При этом следует иметь в виду, что запрет на исповедание какой-либо веры не должен являться результатом религиоведческой экспертизы ни при каких обстоятельствах. В отдельных случаях может быть запрещено лишь организованное вероисповедание, т. е. учреждение и функционирование соответствующих организаций, пропаганда вероучения, отдельные формы культа и т. д. Роль государственных ведомств в этом вопросе также заключается в организации разъяснений в СМИ, гласного и негласного надзора за представителями вероисповедания, чтобы их частное дело не превратилось в организованную и массовую антиобщественную силу.®5

Неправильная правовая оценка контролирующих и надзирающих инстанций, в том числе прокуратуры, приводит к распространенным нарушениям действующего законодательства: с одной стороны, своевременно не выявляются криминально-ориентированные религиозные формирования (как было с «Великим Белым Братством» — ЮСМАЛОСом, Аум Сенрике и рядом сатанинских объединений), с другой — преследуются организации позитивной направленности (например, в Головинском межмуниципальном федеральном суде г. Москвы в течение нескольких лет рассматривается дело по иску прокуратуры того же округа о прекращении деятельности организации «Свидетели Иеговы», хотя и безрезультатно ).

При обследовании подразделений Комитета по образованию Санкт-Петербурга обнаружено отрицательное отношение их руководителей к работе религиозных организаций в школах и других образовательных учреждениях. Руководители системы образования я в других регионах считают нежелательным появление представителей концессий в школах и дошкольных учреждениях.

Широко трактуя положения законодательства Российской Федерации об образовании, касающиеся создания и деятельности религиозных организаций в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, сотрудники органов образования, ссылаясь на письма граждан из образованных гражданами антирелигиозных формирований под предлогом защиты семьи и личности, составляют и направляют в образовательные учреждения инструкции о недопустимости в этих учреждениях деятельности конфессий в какой- либо форме.

В региональных комитетах по делам семьи, детства и молодежи, осуществляющих контроль за положением дел в социально- реабилитационных центрах и приютах, несколько иной подход к деятельности конфессий в опекаемых учреждениях. Впрочем, в руководящих органах системы образования в ряде случаев все же делаются исключения для представителей РПЦ.⁸?

Достаточно четко регламентировать взаимоотношения между религиозными объединениями и государственными ведомствами различного уровня и сферы обеспечения деятельности не может ни один нормативный правовой акт, поэтому характер таких взаимоотношений во многом зависит от мировоззренческих установок чиновников, среди которых, по результатам наших опросов, 43,5% составляют атеисты.

Задача государственных субъектов профилактики негативных явлений религиозного характера состоит не только в своевременном предотвращении распространения таких явлений, но и в нормализации государственно-религиозных отношений. Легитимизация религиозных объединений позитивной направленности и создание благоприятных условий для их деятельности государственными органами способствуют распространению мировоззренческих установок, имеющих криминологическое значение. Вместе с тем это способствует выработке правильной религиозной ориентации и препятствует распространению влияния религиозно-экстремистских формирований криминогенного характера.

Профилактика

При организации практической работы по борьбе с противоправным поведением выявленная взаимосвязь социальной среды и личности требует особого внимания к двум моментам: влиянию различных неформальных групп на правосознание людей, совершающих противоправные поступки; влиянию микросоциальной среды на сознание и поведение каждой личности.⁸⁸

Виктимность отдельного лица всегда реализуется в ситуации, оказавшейся для этого достаточной.⁸' Виктимность членов христианских организаций относительно сатанинских является довольно высокой, поэтому правоохранительным органам следует учитывать данное обстоятельство при профилактике негативной деятельности сатанинских организаций, а также необходимость защиты от них лиц, склонных к суициду.

Такие потенциальные потерпевшие относятся к числу пассивных, хотя и способных в большинстве случаев к сопротивлению, но не оказывающих его по религиозным соображениям.''⁰ Разумеется, необходимо учитывать и то, что значительную часть пассивных потерпевших составляют несовершеннолетние (а относительно данного исследования — потерпевшие от преступных действий антисоциальных религиозных организаций, предусмотренных ст. 126, 131— 135, 150-153, 156 Уголовного кодекса Российской Федерации). Меры специального предупреждения в этих случаях целесообразнее направлять на источники опасности, на лиц и группы, от которых ожидаются подобные действия, а также — на устранение обстоятельств, способствующих совершению преступлений.^

Достаточно оснований предполагать, что одной из основных причин высокой латентности деяний, совершаемых религиозными

⁸⁸         Сальников В. П., Федоров В. Т. Убеждение и принуждение в деятельности ОВД. J1., 1989. С. 35.

⁸⁹             Ривман Д. В. 1) Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л., 1975. С. 14; 2) Виктимология. СПб.: Издательский дом «Питер», 2001.

⁹⁰         Ривман Д. Виктимологическая типичность. Классификация потерпевших от преступления (часть 2) II Криминальный вестник. № 15-16. 1998. С. 10; РивманД. В- Устинов В. С. Виктимология. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000.

⁹¹      РивманД. В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л., 1975. С. 121-128.

формированиями, является недостаточная подготовленность оперативных и следственных работников к выявлению подобных групп и \ становлению религиозных мотивов преступлений, а также — высокий уровень конспирации и сплоченности таких формирований, члены которых в большинстве случаев сознают противоправность и

наказуемость своих действий.

В отечественной науке имеется уже определенный опыт выявления общественно опасных действий, присущих религиозным преступным организациям. Так, С. В. Познышев выделяет следующие виды религиозных деликтов: i) умышленное принуждение к принятию, непринятию или отречению от каких-либо верований; 2) нарушение границ допустимой пропаганды религиозных верований (совращение в какое-либо религиозное учение лиц, не достигших возраста религиозного самоопределения и воспитываемых в иной вере); 3) нарушение свободы культа; 4) принуждение указанными выше средствами совершить или не совершить какое-либо действие, относящееся к культу, участвовать или не участвовать в совершении 92

такового.

Ю. В. Тихонравов дает следующую классификацию преступлений на религиозной почве: 1) религиозные преступления; 2) нарушения законодательства о религиях (посягательства на свободу вероисповеданий и тому подобное); 3) общеутоловные преступления, совершаемые по религиозным мотивам; 4) общеуголовные преступления, совершаемые под видом следования религиозным мотивам (в том числе под видом осуществления свободы вероисповеданий, под видом исполнения религиозных обрядов и т. п.).<в

В выявлении, познании и профилактике деятельности религиозных формирований правоохранительным органам не обойтись без специалистов, имеющих знания и опыт в вопросах обнаружения деструктивных направлений соответствующей религии по специфическим признакам, в том числе характеризующим и общественно опасный характер деятельности приверженцев таких направлений. Значительный опыт по данным вопросам накоплен Русской Православной Церковью, представители которой не откажут правоохранительным органам в необходимой консультации и даже в проведении экспертизы.

Подробнее см.: Познышев С. В. Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. М., 1906. С. 134,181-195. " Тихонравов Ю. В. Судебное религиоведение. М., 1998. С. 162.

На групповом уровне профилактики следует создавать условия для осуществления миссионерской деятельности в различных элементах микросреды (семейном, трудовом, учебном, воинском коллективах и т. д.), в том числе для организации препятствий распространению в этих сферах влияния религиозных организаций антисоциальной направленности.

При реализации мер специально-криминологического характера в отношении лиц и элементов микросреды, оказавшихся в сфере влияния преступных религиозных формирований, все эти мероприятия должны осуществляться комплексно, наряду с мерами общесоциального характера. Их эффективность может быть повышена, если параллельно удастся получить поддержку христианских организаций.

На региональном уровне при осуществлении мер профилактики следует учитывать местные особенности, такие, например, как уровень религиозности населения, приверженность к тем или иным религиозным верованиям и организациям, влияние деструктивных религиозных формирований, количество церковных приходов и их посещаемость, возможности зарегистрированных в регионе и других позитивных религиозных формирований.

В необходимых случаях следует принимать во внимание наличие международных связей религиозных формирований (ст. 13 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»), в том числе преступных. В борьбе с ними могут быть исследованы и использованы возможности известных и влиятельных религиозных организаций позитивной направленности, действующих в ряде стран, например, получение полезных консультаций.

В последние годы открылись перспективы для сотрудничества с правоохранительными органами государств, где названные формирования также функционируют, и где, возможно, накоплен значительный опыт борьбы с ними, а также имеется и может быть предоставлена дополнительная информация, позволяющая раскрыть и пресечь их преступную деятельность. Кроме того, с коллегами из правоохранительных органов других стран могут проводиться совместные операции, соответствующие характеру деятельности определенной преступной организации и адекватные ей.^⁶

Правоохранительные органы в силу своих специфических функций, возможностей и приоритетов в решении основных задач осуществляют весьма различное воздействие на конфессиональную политику в целом и на деятельность религиозных объединений, в частности. Их взаимодействие на данном направлении прослеживается очень незначительно, что является, пожалуй, главной причиной несвоевременного выявления и пресечения деятельности религиозных формирований криминогенного характера.

В случаях обращений с исками органов юстиции о ликвидации религиозной организации, а религиозных объединений — с исками об отказе в их регистрации органами юстиции федеральные суды действуют в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации и нормами международного права, принимая решения, как правило, в пользу конфессий⁹⁷. В судебной деятельности можно обнаружить некоторое опосредованное ограничение права на свободу совести лишь в многочисленных фактах затягивания процесса разрешения подобных вопросов. Но и в этом трудно усмотреть предвзятое отношение к конфессии, поскольку волокита является характерным признаком судебной деятельности последних лет, независимо от категории рассматриваемых вопросов.

По данным обследованного нами подразделения по делам религиозных объединений Главного управления Министерства юстиции

¹ Подробнее см.: Касторская Е. В. Проблемы международного сотрудничества в борьбе с преступностью II Преступность и закон. Тезисы конференции. М., 1996.

С 120-121.

Подробнее см.: Касторская Е. В. Криминологическая характеристика деятельности Религиозных объединений в России... Дис. ...канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 257- 258; Иваненко С. И. О людях, никогда не расстающихся с Библией. М.: Республика, 1999; Гордиенко Н. С. Российские Свидетели Иеговы: история и современность. СПб.: Лимбус-Пресс, 2000.

1 -'Шва б

Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, в случае отказов в регистрации или перерегистрации религии озных объединений их представители обращаются в Октябрьский федеральный суд Санкт-Петербурга, где, как правило принимаются решения в пользу конфессий, которые затем регистрируются органами юстиции; остальные вливаются в централизованные организации, открывая затем в Санкт-Петербурге свои представительства, не нуждающиеся в регистрации органами юстиции субъекта Российской Федерации. Последнее более распространено на периферии, нежели в Москве и Санкт-Петербурге. Аналогичную информацию дали сотрудники обследованного нами отдела по связям с религиозными объединениями Санкт-Петербурга и Ленинградской области. ;

По данным сотрудников обследованных нами органов юстиции субъектов Российской Федерации, отделы общего надзора региональных прокуратур периодически обобщают жалобы граждан на отдельные религиозные организации и направляют в органы юстиции представления о необходимости перепроверки законности регистрации этих организаций. Обследование названных отделов показало, что его сотрудники по личной инициативе не занимаются выявлением фактов незаконной деятельности конфессий.

Последнее относится непосредственно к функциям органов юстиции на местах. Так, в соответствии с п. 9 и 10 ст. 7 Положения о Министерстве юстиции Российской Федерации, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 2 августа 1999 г. № 954, даже названный федеральный орган исполнительной власти уполномочен: направлять в руководящие органы общественных объединений и религиозных организаций запросы о представлении их распорядительных документов; направлять своих представителей для участия в мероприятиях этих объединений и организаций.^⁸

В структуру органов Министерства юстиции Российской Федерации входят органы и учреждения исполнения наказаний. В соответствии со ст. 14 и 11 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, осужденным обеспечивается право на свободу совести и вероисповеданий. При этом не должны нарушаться правила внутреннего распорядка учреждения, исполняющего наказания, а также ущемляться права других лиц.

Осужденным к ограничению свободы по их просьбе может быть дано разрешение на посещение мест богослужений, находящихся за пределами исправительных центров. К осужденным к аресту или к лишению свободы по их просьбе приглашаются священнослужители. В учреждениях, исполняющих наказания, осужденным разрешается совершение религиозных обрядов, пользование предметами культа и религиозной литературой, для чего администрация выделяет соответствующие помещения.

К осужденным, содержащимся в штрафных изоляторах, одиночных камерах колоний особого режима, штрафных и дисциплинарных изоляторах, а также в помещениях камерного типа, священнослужители допускаются, если нет угрозы личной безопасности последних. Тяжело больным осужденным, а также осужденным к смертной казни перед исполнением приговора по их просьбе обеспечивается возможность совершить все необходимые религиозные обряды с приглашением священнослужителей.

При обследовании следственного изолятора № 1 (учреждение ИЗ-45/1) установлено, что среди осужденных к лишению свободы активную работу проводят священнослужители РПЦ и некоторых протестантских конфессий, распространяя литературу, проводя беседы, оказывая гуманитарную помощь осужденным и материальную помощь учреждению (например, радиофикация помещений камерного типа). Результаты проведенных в указанном учреждении опросов осужденных к лишению свободы показывают, что значительное их число предрасположено к восприятию религиозной информации.

Об этом свидетельствует и популярность религиозной тематики в татуировках заключенных.

К числу основных функций региональных органов исполнения наказаний относится организация взаимодействия подразделений уголовно-исполнительной системы в том числе с общественными объединениями, религиозными конфессиями и СМИ."'"

К функциям органов Федеральной службы безопасности Федеральный закон «Об органах Федеральной службы безопасности в Российской Федерации» и Положение об этой Службе, утвержденное Указом Президента Российской Федерации от б июля 1998 г. № 8061^Ш относят, в частности, выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие: деятельности организованных преступных групп; террористической деятельности; фактов деятельности преступных групп, организаций и отдельных лиц, ставящих своей целью насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации; производство дознания и предварительного следствия по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 275-280 Уголовного кодекса Российской Федерации, и других), в том числе по религиозным мотивам.

Органы предварительного расследования в соответствии с нормами уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации во время следствия по уголовным делам о преступлениях, совершенных в условиях неочевидности, при наличии к тому достаточных оснований выдвигают версии о совершении преступлений членами религиозных формирований, по религиозным мотивам, принимая меры к выявлению таких мотивов по другим уголовным делам.

В соответствии с Наставлением о деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений, подразделения предварительного следствия и подразделения дознания при наличии достаточных оснований информируют соответствующие государственные органы о нарушении прав несовершеннолетних, недостатках и злоупотреблениях при их воспитании, наличии условий, способствующих совершению ими преступлений, со стороны законных представителей для принятия к ним предусмотренных законом мер воздействия (п. 14 и 19).

Для обеспечения взаимодействия органов внутренних дел между собой, а также с органами образования, социальной защиты населения, с религиозными и благотворительными организациями, другими субъектами антикриминальной профилактики Положение о Координационно-методическом совете МВД России по профилактике преступлений возлагает на данный Совет организационно- методическое обеспечение (п. ю).¹⁰'

Законодательство об административных правонарушениях обязывает органы внутренних дел и другие правоохранительные органы привлекать к ответственности лиц, нарушающих законодательство о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях, в том числе оскорбляющих религиозные чувства граждан и оскверняющих объекты их поклонения; лиц, незаконно занимающихся частной медицинской практикой, частной фармацевтической деятельностью либо целительством; лиц, вовлекающих несовершеннолетних в употребление одурманивающих веществ; лиц, не выполняющих законные требования сотрудников правоохранительных органов (ст. 5.26, 6.2, 6.10,17.7 Кодекса Российской Федерации об

.104 \

административных правонарушениях).

В соответствии со ст. 16 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 г., при совершении сделок и других нотариальных действий нотариус обязан: оказывать физическим и юридическим лицам содействие в осуществлении их прав и защите законных интересов; разъяснять им права и обязанности; предупреждать о последствиях совершаемых нотариальных действий, с тем чтобы юридическая неосведомленность не могла быть использована им во вред; отказывать в совершении нотариального действия в случае его несоответствия закону или международному договору.¹'^ Эти предписания призваны защитить в том числе и тех граждан, которые подвергаются незаконному воздействию деструктивных и оккультных сформирований религиозной направленности. При выявлении такого воздействия и отказу от оформления сделки нотариусу целесообразнее сообщить соответствующим правоохранительным органам о подобном факте.

В соответствии со ст. 20-21, 219, 230-233 Таможенного кодекса Российской Федерации, таможенные органы призваны воспрепятствовать ввозу в Российскую Федерацию предметов религиозного культа и литературы экстремистского характера, подрывающих безопасность государства.

"Там же. С. 18-21.

' Российская газета. 2001. 31 дек. С. 5, 9. ¹⁰⁶ Там же. 1993. 13 марта.

В соответствии со ст. 8-19 Закона Российской Федерации «О безопасности», перечисленные правоохранительные органы от. носятся к системе сил обеспечения безопасности, в которую ст. 8 названного Закона также включает общественные и иные организации и объединения и граждан, принимающих участие в обеспечении безопасности в соответствии с законом ¹ ' Следовательно, в ряде случаев к числу таких субъектов могут быть отнесены и религиозные организации.

Обеспечение взаимодействия указанных субъектов наряду с другими функциями ст. 4 и 7 Положения о Межведомственной комиссии Совета Безопасности Российской Федерации по защите прав граждан и общественной безопасности, борьбе с преступностью и коррупцией¹⁰? возложено на указанную Комиссию.

Анализ нормативной базы деятельности правоохранительных органов в противодействии религиозному экстремизму и распространению влияния незаконных религиозных объединений в целом свидетельствует о недостаточной конкретизации соответствующих положений, регламентирующих такую деятельность. А в силу отмеченной разобщенности названных субъектов и формального характера деятельности координирующих органов названная деятельность является наименее эффективной.

Глава 7 ОСНОВЫ КРИМИНОПЕНОЛОГИИ

«Всякое наказание преступно!»

(Л. Н. Толстой)

1. Понятие и предмет криминопенологии

Термин «криминопенологии» по своему этимологическому происхождению означает: criminae (лат. — преступления), poena (лат. — наказание), logos (др.-гр. — учение, теория, наука), т. е. это учение о преступлениях в процессе отбывания наказания.

В науке применяется еще один термин — «пенитенциарная криминология» (Г. Ф. Хохряков, И. В. Каретников¹), который означает: poenitentiarius (ср. лат. — покаянный, исправительный), т. е. учение о преступлениях в исправительных учреждениях. Один из авторов в качестве синонима использует термин «исправительно- трудовая» (И. В. Каретников). Причем имеются в виду не все уго- ловно-исполнительные органы, а только — места лишения свободы — тюрьмы, лагеря, колонии и т. п.; т. е. так, как исторически сложилось применение этого термина — прежде всего в США. Поэтому «пенитенциарная криминология» условно означает учение о преступлениях во время лишения свободы.

В последнее время наблюдается двоякая трактовка криминопенологии. Так, одни авторы (Ю. М. Антонян) полагают, что криминология наказания должна ограничиться пенитенциарной криминологией, ибо преступность при исполнении наказаний без лишения

Хохряков Г.Ф. Значение пенитенциарной криминологии для развития общей теории причин преступности// XXVI съезд КПСС и укрепление законности и правопорядка. М., 1982. С. 138-139.

свободы, что также изучает криминопенология, не имеет своих специфических закономерностей, причин и условий. Другие исследователи пенологии (Ю. А. Алферов) считают, что криминопенология так же, как и пенитенциарная психология и педагогика, входит в предмет пенитенциарной социологии.з

Предмет криминопенологии

как учения значительно шире пенитенциарной криминологии и включает в себя больше категорий, отражающих криминальные явления, чем сам термин. Более того, пенитенциарная криминология не имеет своего предмета, в ней есть только объект исследования — преступность в местах лишения свободы. Системы как таковой она тоже не имеет, ибо в ней фактически нет общей части — общих проблем преступности в исправительных учреждениях (ИУ) (одной этой темой вся общая часть и исчерпана). И получается, что пенитенциарная криминология раскрывается лишь различными видами преступлений и типами преступного поведения лишенных свободы. Иначе говоря, предмет науки означает, что данная наука изучает, какие явления и в каком разрезе. Поэтому криминопенология изучает криминальные явления во время исполнения уголовных наказаний в разрезе их причинности и профилактики.

Но это — сущностное определение предмета криминопенологии. Есть еще содержательное определение, формируемое путем перечисления категорий. Основными ее категориями, входящими в предмет, являются:

1. «Наказательная» преступность — это общесоциальное, регрессивное, безличностное явление, порождаемое противоречиями общественного бытия и сознания сферы исполнения уголовных наказаний и проявляющееся в массе повторных преступлений, а также в возрождении противоречий этой же сферы жизнедеятельности общества. «Наказательная» преступность — часть рецидивной. Как и всякий тип преступности, она имеет ряд показателей: состояние, уровень, структура, динамика, латентность, раскрываемость. *

2. «Пенальное» преступное поведение — это общественно опасная, личностно-микросредовая массовая деятельность, т.е. система деяний — действий или бездействия, направленная к преступлению и завершающаяся им в процессе исполнения наказания или нет в зависимости от успеха профилактики. В пенальном преступном поведении можно выделить несколько типов, таких, как уклонение от наказания, направленного против уголовно-исполнительных органов и др.

Причины и условия:

а) общесоциальные — наказательной преступности;

б)  личностно-микросредовые — пенального преступного поведения.

Причины и условия можно разделить на внутренние и внешние, субъективные и объективные, непосредственные и опосредованные. Они имеют свою структуру, механизм взаимодействия.

3.     Профилактика преступлений при исполнении уголовных наказаний — это деятельность, направленная на выявление, устранение, нейтрализацию или компенсацию причин и условий наказательной преступности и пенального преступного поведения. Профилактика делится на уровни и виды, имеет своих субъектов и объекты, методы и приемы, может прогнозироваться и программироваться. В последнее время кроме профилактики в предмет криминологии и криминопенологии включаются такие формы воздействия, как борьба и война, компромисс, реабилитация, организация, \ правление и т. п.4

4.    Криминопенологические параметры разных типов и видов наказаний и различных типов пенального преступного поведения — это пределы, границы познания того или иного вида и типа наказания и пенального преступного поведения, которые включают в себя стыковые проблемы криминологии и пенологии: место наказания в системе наказаний, функции и эффективность того или иного типа и вида наказания, характеристика осужденных к тому или иному наказанию по направленности мотивации, показатели преступности при исполнении какого-либо наказания; а также или философские, или медицинские, или юридические, или военные и т. п. парадоксы различных типов пенального престу пного поведения, включая и их показатели.

Криминопенология имеет свою историю, специфические методы познания.

¹ См., напр., подробнее: Старков О. В. 1) Что делать с преступностью?// Наказание: законность, справедливость, гуманизм. Рязань, 1993; 2) Криминопенология, парадоксы наказания и уголовный кодекс II Преступность и законодательство. М., 1997, и др.

1 -Шва j

Таким образом, криминопенологию можно определить как учение о наказателъной преступности и пеналъном преступном поведении, их закономерностях, причинах и условиях, типах, профилактике и иных формах воздействия на них, криминопенологических параметрах наказаний и их типов, видов пеналъного преступного поведения.

Это определение уже содержательное — путем перечисления всех категорий.

Криминопенология — это молодое, зарождающееся учение, развивающееся как в рамках криминологии и пенологии, так и на стыке этих наук.

Рассмотрим науки, основным объектом которых является наказание. Эти науки можно разделить на правовые и неправовые.

Правовые науки о наказании делятся на науки криминального цикла и пенологического. Во главе угла правовых наук о наказании криминального цикла находятся уголовно-правовые учения о наказании, его назначении и освобождении от него, понятии, сущности, свойствах, функциях и целях наказаний, их системе и видах, эффективности. Поэтому связь уголовного права с криминопенологией отражается в том, что противоречия в системе уголовных наказаний являются общесоциальными причинами «пенальной» преступности, а их нейтрализация — ее общесоциальной профилактикой.

В уголовно-процессуальном праве устанавливается порядок назначения наказания и освобождения от него, уголовно- процессуальная наука эти вопросы исследует. Недостатки в уголовно-процессуальной системе являются макросредовой частью условий произрастания «пенальной» преступности — и в этом связь криминопенологии с уголовным процессом.

Криминалистика исследует вопросы тактики следственных действий, методики расследования отдельных видов преступлений и техники, применяющейся при этом, в процессе исполнения наказания — есть целая подотрасль криминалистики, занимающаяся этими проблемами. Проблемы криминалистики в области наказания — это вопросы и криминопенологии, исследующей закономерности преступного поведения в сфере наказания, которая не может не затрагивать недостатков расследования там преступлений.

Просчеты прокурорского надзора при назначении и исполнении наказаний чаще всего являются внешними условиями преступлений

в сфере наказаний.

Рассмотрим теперь соотношение криминопенологии и наук пе- нологического цикла, прежде всего правовых.

Предметом уголовно-исполнительного права являются общественные отношения, возникающие в процессе и по поводу исполнения уголовных наказаний. Естественно, проблемы этой отрасли права — чаще всего общесоциальные условия наказательной преступности, а недостатки реализации — микросредовые условия пенального преступного поведения.

В процессе исполнения наказаний действуют нормы административного, трудового, семейного и гражданского права, использование которых в профилактике пенального преступного поведения обязательно.

Предмет уголовно-исполнительной статистики включает в себя количественные показатели явлений, входящих в сферу деятельности органов, исполняющих уголовное наказание. Криминопенология не может обойтись без статистической информации о преступности при исполнении наказаний, а также о структуре осужденных и другой цифровой информации. Исправительно-трудовую статистик)' можно отнести как к юридическим, так и к неюридическим наукам. Из неюридических учений можно выделить следующие.

Предмет уголовно-исполнительной (пенитенциарной) психологии составляют общепсихологические и социально-психологические закономерности осужденных и их групп, отдельных сотрудников и коллективов работников уголовно-исполнительных органов, проявляющиеся в процессе исполнения уголовных наказаний всех видов.

Не используя данных пенитенциарной психологии, невозможно исследовать микросреду осужденных, закономерности отношений между их группировками и администрацией и ряд других вопросов.

Предметом же исправительной (пенитенциарной) педагогики являются закономерности педагогического процесса применительно к специфическому объекту — осужденным, действующие в особых условиях исполнения уголовного наказания и выражающиеся в исправлении лиц, отбывающих уголовное наказание. Недостатки же ресоциализации осужденных сказываются в форме условий преступного поведения при исполнении наказаний, как внутренних так и внешних.

Развиваются и различные учения о наказании в рамках управленческих, экономических, психиатрических, судебно- медицинских и других наук, использование данных которых, несомненно, необходимо в криминопенологии.

Социология уголовного наказания изучает социальные последствия наказания, его социальные функции, социологию личности осужденного и социальной среды осужденных. И. В. Шмаров предложил формулу этого учения: «наказание — личность — общество»⁵.

В завершение вопроса о предмете можно сформулировать и формулу криминопенологии: «преступления — исполнение наказаний — преступления», т. е. закономерности совершения преступлений во время исполнения уголовных наказаний всех видов.

Рассмотрим проблемы метода криминопенологии.

«Почти все особо тяжкие преступления караются обычно осуждением на рабство. Уто- пийцы полагают, что в этом не меньше страха для преступников и больше выгоды для государства, чем если бы стали они торопиться убить виновных и сразу от них избавиться. Ибо своим трудом они принесут больше пользы, чем своей смертью, а их пример на более долгий срок отвратит других от подобного злодейства. Если же и при таком осуждении они примутся снова бунтовать и брыкаться, то их, наконец, убивают как свирепых зверей, которых ни тюрьма не может унять, ни цепь»

(Гомас Мор)

2. Метод криминопенологии

К. Маркс совершенно справедливо писал: «Не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным»⁶ Великий миротворец и созидатель Махатма Ганди утверждали

Шмаров И. В. Социологические проблемы уголовного наказания. Рязань, 1980. С. 5-1 6, 45-54, и др.

⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 7.

«Средства — это в конце концов все. Каковы средства — таков и результат»⁷.

Метод криминопенологни, по нашему мнению, можно разделить на методологию познания и методику исследования.

Под методологией познания науки понимается определение путей познаний криминально-пенологических явлений, его ориентиров.

Можно выделить, по меньшей мере, пять методологических направлений познания явлений криминопенологии:

1. Историческое. Наиболее общим методологическим направлением криминопенологии является историческое исследование отдельных криминопенологических идей, положений в буддийских джатаках, иудейском Талмуде, христианской Библии, исламском Коране, в трудах мыслителей древности, средневековья, философских, политических, юридических, психологических и педагогических учениях.

В 547 джатаках описывается история перерождения Будды в Бодхисаттву — различные жития. Учение основано на Четырех Благородных Истинах: 1) Существование — есть страдание; 2) Страдание имеет причину; 3) Если страдание имеет причину, то оно может быть прекращено; 4) Есть Путь, ведущий к прекращению страдания. Например, в джатаке 33 «О согласии» говорится: «В ссоре — источник гибели для всех ссорящихся» или в джатаке 44 «О моските» повествуется, что «лучше умный враг, чем друг, обделенный умишком, ибо умный враг, страшась наказания, не совершил бы человекоубийства».

В священной книге мусульман Коране 114 сур, в каждой из которых несколько нравоучений, и всякое нравоучение сопровождается ссылкой на «Наказание мучительное» (сура 84), «Л ведь грешники, конечно, в огне ...! Они будут гореть там в день уда, и не скроются они от него» (сура 82), «Убит будь человек, как он не верен.!» (сура 80) и т. д.

В Ветхом и Новом Завете Библии Господа нашего Иисуса Христа есть и 12 известных заповедей «Не убивай» (V, 21, От Матфея), «Не прелюбодействуй» (V, 27, От Матфея) и др.

ДаттаД. Философия Махатмы Ганди. М., 1959. С. 81.

312

Из социалистов-утопистов Томас Мор в «Утопии» высказывал криминопенологические воззрения, в частности, приведенные в эпиграфе.

Чезаре Беккариа (1738-1794) в своем произведении «О преступлениях и наказаниях» писал: «Чем скорее следует наказание за преступлением, чем ближе к нему, тем оно справедливее, тем оно полезнее» или «предварительное заключение должно быть суровым лишь настолько, насколько это необходимо для воспрепятствования побегу...», «Наказание должно по возможности быть сходным с самой природой преступления,»и и др. Шарль Монтескье в книге «О духе законов» писал, что «Законодатель будет менее заботиться о наказаниях за преступления, чем о предупреждении преступлений, он постарается не столько карать, сколько улучшать нравы». «В умеренных правлениях хорошему законодателю все может послужить наказанию. Не удивительно ли, что в Спарте одно из главных наказаний состояло в запрещении ссужать свою жену другому, получать в суду чужую жену и в необходимости видеть у себя дома только девственниц? Одним словом, все, что закон назовет наказанием, и будет действительно наказанием» и т. д.

Не случайно один из создателей криминологии Чезаре Ломброзо был тюремным врачом психиатром и в своей общеизвестной книге «Преступный человек» (1871 г.) утверждал, что есть прирожденные преступники и их отличает следующее: «Убийцы отличаются холодным неподвижным, стеклянным взглядом; носы их загнуты, как у хищной птицы; уши мясистые и вместе с тем длинные; растительность чрезвычайно обильная, но не на лице; скулы большие, зубы длинные, иногда с выдающимися клыками, а губы часто тонкие. Преступники воры имеют быстро бегающие глаза, редкую бородку и подвижное лицо. Преступники по половому поводу имеют толк стые губы, большие челюсти, педерасты — длинные волосы, мягкую кожу» \

пути исследования криминопенологии

Таким образом, изучение исторических воззрений определяет _пути исследования криминопенологии.

2.  Философское. Применение философских категорий и заколов с целью разрешения проблем криминопенологии. Например, что причинность — связь генетическая, т. е. порождающая новую вещь или явление или возрождающая старую, что условие — это среда действия причины и порождения следствия, их непосредственное окружение, например, в местах лишения или ограничения свободы; что взаимодействие противоречий отражает природу причинного механизма наказательной преступности.

3.     Концептуальное определение основных подходов, принципов познания криминально-пенальных явлений, от чего зависит возникновение различных школ криминологии и криминопенологии, — социологический подход или антропологический, биологический, системный и комплексный и т. д. Как известно, от различий в объекте познания родились и пенитенциарная криминология, и криминопенология.

Например, от того, где искать источники наказательной преступности — в сфере наказания общества или природе осужденного — зависит, каким путем пойти и к чему прийти. А если взять за основу и то и другое — родится деление на два уровня — наказа- тельная преступность и пенальное преступное поведение, и подход к познанию каждого из них — разный.

4.  Категориальное. Открытое изучение и применение специфических категорий и законов криминопенологии. От того, как определить наказательную преступность — как совокупность всех преступлений при исполнении разных наказаний, как поведение осужденного, отклоняющееся от уголовно-правовых норм, или как криминально-пенальную систему, зависит выбор дальнейших путей познания этого типа преступности.

5.          Сравнительный анализ зарубежных криминально- пенологических теорий. При этом можно выделить, по меньшей мере, три направления:

1. Первый подход осуществляется с точки зрения социального контроля над преступностью или теорий селекции (отбора), т. е. из всей массы совершивших преступления отбирается лишь определенная группа лиц и назначается наказание. Подобный же процесс осуществляется и при исполнении наказаний. Чем больше отбирается рецидивистов, совершивших преступления при исполне. нии наказания, тем больше наказательная преступность, и наоборот. Специально криминально-пенологические проблемы не выде. ляются. Представители этого направления — Хенрик Там, Вильям Чемблисс, Георг Руше, Отто Киршхеймер, Верой Фокс и др.ч

2.  Вторая группа теорий — подход с точки зрения пенологии — науки о наказании, куда включается уголовное право, тюремное право, уголовный процесс, криминалистика, психология, экономика, судебная медицина, психиатрия и многое другое — и все это рассматривается как раздел криминологии^ .

3.  Третья группа рассматривает проблему с точки зрения рецидива при исполнении наказания. Например, Улла Бундесон исследует проблемы рецидива при исполнении пробации, условного осуждения, условного осуждения с кратковременным содержанием под стражей, в тюрьме.

Второй составной частью метода науки является методика исследования криминальных, явлений при исполнении наказаний, под которой понимается система способов и технических приемов сбора. обработки и анализа криминопенологической информации, последовательность их применения с целью познания изучаемого криминального явления. Как и всякому криминологическому исследованию, этому его виду должен предшествовать этап состав? ления программы, состоящей из теоретической (методологической, концептуальной) и процедурной (методической, прикладной) частей, и рабочего плана, в котором должны быть указаны конкретные этапы и отдельные операции исследования, сроки их выполнения, их исполнители и лица, осуществляющие контроль.

Исследователь, если он не является официальным лицом, наделенным какими-либо полномочиями относительно исполнения уголовных наказаний (ст. 16-24 УИК РФ), наряду с представителями средств массовой информации, имеет право посещать учреждения и органы, исполняющие наказания, по специальному разрешению администрации этих учреждений и органов либо вышестоящих органов (ч. 2 ст. 24 УИК РФ). Кроме того, кино-, фото- и видеосъемка объектов, обеспечивающих безопасность и охрану осужденных, осуществляется с разрешения в письменной форме администрации учреждения или органа, исполняющего наказания (ч. 4 ст. 24 УИК РФ). По аналогии можно предположить, что и разрешение на проведение криминопенологического исследования должно быть получено в письменной форме, в частности, в виде резолюции на заявлении (рапорте) об этом.

Криминологические исследования, проводимые при исполнении наказания,

могут быть двух видов:

i) совершенно не имеющие отношения к деятельности уголовно-исполнительных органов, например, исследование причин и условий преступлений, совершенных на свободе;

г) исследующие систему уголовно-исполнительных органов, причины и условия преступлений, совершаемых при исполнении наказаний.

По нашему мнению, любое исследование, проводимое при исполнении наказаний, особенно связанное с лишением и ограничением свободы, надо начинать с этапа изучения документов, например, анализа экономической деятельности предприятия ИУ или организации, где работают ограниченные свободы, личных дел осужденных, поскольку именно личные дела помогут дать исследователю более или менее объективную исходную информацию.

При этом возможно применение самых различных методов — и массовых опросов путем распространения анкет, и индивидуального интервьюирования, и наблюдения, обычного и включенного, а также проведение экспериментов, социометрических измерений, тестовых испытаний.

Организация открытого наблюдения в местах лишения свободы весьма сложна, так как обычным для осужденного является недоверие, опасение, что эти результаты могут быть применены против него. Но и такое наблюдение может быть эффективным, если осужденные предупреждаются о научном характере исследований, например, проводимых с целью проверки эффективности законодательства, с целью его последующего изменения, о его анонимности (в заполняемых материалах не указываются данные о личности опрашиваемого).

Но наиболее достоверные данные дает, конечно, скрытое наблюдение. При этом условием эффективности, как писал профессор В. Г. Деев, является следующее: «Информацию, полученную в ходе скрытого наблюдения, не следует делать достоянием других лиц, так как это может усилить недоверие во взаимоотношениях осужденных, вызвать конфликтные ситуации»'¹. Он также определял; что в ИУ предпочтительнее проводить включенные наблюдения, которые позволяют изучать все стороны деятельности осужденного, что наиболее благотворная атмосфера имеется в школе при получении осужденными основного или полного общего образования, при обязательном начальном профессиональном образовании или подготовке, на производстве. Учитель школы, а равно преподаватель профессионального обучения, мастер производства постоянно общают-i ся с правонарушителями, контролируют их деятельность, а также иногда сообща выполняют учебные и производственные задания. Эти лица не причисляются осужденными к сотрудникам колонии, что несколько облегчает осуществление ими плодотворного наблюдения. При этом было установлено, что его эффективность зависит от соблюдения некоторых обязательных условий: i) исследователь должен всегда руководить деятельностью оужденных; 2) быть принципиальным в оценке их поведения; 3) стремиться положительно воздействовать на их личность; 4) уточнять полученные данные через применение других методов (беседы, анализ материалов личного дела, социометрические опросы и проч.)¹⁸.

При проведении разного рода опросов, осуществляемых непосредственно исследователями, следует говорить о том, что исследователь от результатов исследования не получает никакой личной выгоды. Кроме того, лучше всего на осужденных действует пример кропотливого, утомительного, обязательного труда самого исследователя. При этом необходимо помнить, что кино-, фото- и видео-' съемка осужденных, их интервьюирование осуществляются с согласия в письменной форме самих оужденных (ч. 3 ст. 24 УИК РФ),

Наиболее глобальные последствия непосредственно для деятельности органов, исполняющих наказание, имеет проведение там' экспериментов. Успешное применение эксперимента позволило в

" Методика конкретных исследований в ИТУ. Рязань, 1978. С. 32. Там же. С. 33-34.

свое время внедрить в практику деятельности ИУ отрядную систему, безналичный расчет, колонии-поселения, ввести институт ДПНК (в настоящее время — «оперативный дежурный»), условное осуждение (освобождение) с обязательным привлечением к труду (отменено в 1993 г. и возрождено в новом УК РФ 1996 г. (ст. 53) в виде ограничения свободы, исполняемого в исправительных центрах (ст. 47-60 УИК РФ).

Профессора В. Г. Деев и М. П. Мелентьев писали о том, что эксперимент в ИУ представляет собой научно поставленный опыт, позволяющий в заданных и контролируемых условиях определять эффективность правовых, психолого-педагогических, управленческих и иных преобразований9

Учитывая специфику ИУ, МВД в свое время разработало инструкцию об организации и проведении эксперимента в ИУ. В ней обращается внимание на то, что разрешение на проведение эксперимента, осуществление которого связано с изменением действующих нормативных актов МВД, дает только министр внутренних дел. Эксперимент возможен, если:

i) намеченные экспериментальные преобразования не противоречат действующему законодательству;

г) не влекут за собой изменений правового положения осужденных;

3)    обеспечивают глубокую проверку выдвинутой гипотезы;

4)      устойчивость полученных результатов;

5)       своевременность внедрения новых форм и методов работы в деятельность ИУ, если в качестве контрольных и экспериментальных объектов выбраны наиболее типичные службы и подразделения ИУ.

Для исследования микроклимата осужденных проводятся и социометрические измерения ", позволяющие создавать отряды, в которых можно результативнее осуществлять исправление осужденных, получать эффективные результаты их совместного труда на производстве (формировать бригады).

¹⁹   Там же. С. 84.

²⁰                                  Там же. С. 64-75; см. также: Практикум «Психодиагностика осужденных». Рязань, 1993. С. 10-96, и др.319

318

3. Система криминопенологии

Необходимо различать систему криминопенологии как самостоятельного учения и систему учебных курсов «Криминопенология и криминальная психология», «Криминопенология».

В общую часть криминопенологии следует, по нашему мнению, включать: предмет, метод и систему этого учения; криминопеноло- гическую характеристику наказательной преступности в сравнении со всей повторной; причины и условия пенального преступного поведения; профилактику' преступлений при исполнении наказаний и иные формы воздействия на них.

Особенная часть криминопенологии в нашем понимании имеет два раздела. Первый включает в себя криминопенологическую характеристику наказаний — лишения свободы, ограничения свободы, наказаний без лишения и ограничения свободы.

Криминопенопогическая характеристика наказания включает в себя: криминопенологические параметры данного типа наказания (место того или иного наказания в системе наказаний, его функции, криминологическую характеристику всех осужденных к тому или иному виду наказания по направленности мотивации, его эффективность, показатели преступности при исполнении каж\ дого наказания), причины и условия преступного поведения при исполнении, например, лишения свободы, профилактику и иные формы воздействия на преступное поведение при исполнении, например, ограничения свободы.

(Ф. М. Достоевский)

Второй раздел изучает криминопенологическую характеристику различных типов пенального преступного поведения — уклонения от исполнения наказаний, половых эксцессов осужденных, насильственных преступлений осужденных; преступного поведения, направленного против органов, исполняющих наказания и их сотрудников; массовых (групповых) эксцессов осужденных; пре-1

«...Сложная рецидива, т.е. когда новое деяние было учинено лицом несколько раз наказанным. Такие постановления находим мел в многочисленных законодательных памятниках средних веков... Усиление объяснялось опасностью таких лиц для общественного порядка, необходимостью усилить наказание «не только для того, чтобы победить ожесточение злодея, но чтобы в то же время остановить и удержать народ..., у которого это деяние входило в обычай»

(НС. Таганцев)

4. «Наказательная» преступность: понятие и показатели

«Наказательная» преступность, т. е., как уже отмечалось, при исполнении уголовных наказаний — это общесоциальное, регрессивное, безличностное явление, порождаемое противоречиями общественного бытия и сознания в сфере исполнения уголовных наказаний и проявляющееся в массе повторных преступлений, а также в возрождении противоречий этой же сферы.

    Криминопенологическая характеристика типов пенального преступного поведения включает в себя: криминопенологические параметры этого типа преступного поведения (например, философскую, юридическую и психологическую природу уклонения от исполнения уголовных наказаний и др., показатели этого вида преступлений); его причины и условия, элементы профилактики и иных форм воздействия.

Таким образом, криминопенология представляет собой философию наук пенологического и криминального циклов. В этом ее значение, ибо она строит фундамент, почву под ногами сотрудника органов, исполняющих наказание.

Для начала попытаемся разобраться с основными понятиями прежде всего с точки зрения их этимологического происхождения и здравого смысла.«Наказательная» преступность — это часть всей повторной которая, в свою очередь, означает совершение преступлений во второй раз независимо от наличия или снятия судимости, причем наказательная — центральная часть повторной, т. е. среди лиц, уже осужденных к наказанию и вновь совершающих преступление при его исполнении. Мы полагаем, что термин «повторная» преступность в большей степени точнее отражает обозначенное явление, чем «рецидивная», ибо recidivus (лат. — возвращающийся) означает, что вернуться можно только туда, где хотя бы один раз уже был, т. е. в какое-то место, прежде всего в криминопенологическом смысле — в место отбывания наказания, а единственным местом подобного рода, жестко ограниченным определенными территориальными рамками, куда можно вернуться как в «родной дом», является колония, тюрьма. Для обозначения рецидивной преступности в этом смысле в уголовно-правовой литературе был введен специальный термин — «пенитенциарный» рецидив, под которым обычно понимают повторное совершение преступлений лицами, ранее отбывавшими лишение свободы и которые вновь осуждаются к лишению свободы, т. е. действительно возвращаются туда, где уже были. Вторую часть повторной преступности составляет преступность среди лиц, вообще не имеющих судимости, или у которых судимость снята или погашена, — это фактическая, не легальная, повторность, которую обычно называют фактическим рецидивом, но, как мы уже отмечали, в буквальном смысле — это не рецидив. Третью часть повторной преступности составляет постпенальная преступность, т. е. преступность среди лиц, в отношении которых исполнено уголовное наказание или мера уголовно-правового характера (например, условное осуждение, отсрочка отбывания наказания, принудительные меры медицинского и воспитательного характера). Частью постпенальной преступности является постпенитенциарная, т. е. среди лиц, отбывших лишение свободы независимо от того, какое им назначается новое наказание.

В литературе выделяют еще два понятия рецидивной преступности. Легальный (от лат. lex — закон), или юридический (от лат. jus — справедливость), рецидив — это повторная судимость ранее судимых лиц, у которых судимость не снята и не погашена, т. е. преступность среди лиц, прошедших как бы через горнило юстиции, через закон, прежде всего уголовный. Криминологический (фактический) рецидив — это вся повторная преступность, независимо от судимости, т. е. была или не было ее, есть она или нет, снята, погашена или нет²¹.

«Наказательная» как термин взят нами из русского языка, имеющего исток в старославянском языке. Он означает «наказательный, к наказанью, каре относящийся»²' Вместе с тем есть альтернатива этому термину — «пенальная». У него, в свою очередь, масса этимологических исходов. С точки зрения южнославянского происхождения от «пе'ня,-пеня', выговор, упрек, укор или изъявление неудовольствия/ / денежное взысканье, кара карману, штраф»'". В ином звучании «пенитенциарное заключенье, одиночное или молчальническое» , т. е. если пенитенциарное, то речь уже идет об изоляции, заключении и с точки зрения славянского происхождения слов. Если же рассмотреть латинские корни, то, как это ни странно, получим практически те же значения. Так, poena — лат. наказание'³, пенитенциарный — от лат. paenitentia — раскаяние, кара, «связанный с особо жесткими формами уголовного наказания (изоляцией, истязаниями и пр.)»' . Несколько иное слово по написанию в латинском языке penal — «го-

²¹ Алексеев А. И.. Солопанов Ю. В. Криминологическая характеристика и профилактика рецидивной преступности. М.: MBLUM МВД СССР, 1979; Горобцов В. И. Теоретические проблемы реализации мер постпенитенциарного воздействия. Орел: ОВШ МВД РФ, 1995; Гришанин П. Ф. Ответственность преступников-рецидивистов по советскому уголовному праву. М.: Академия МВД СССР, 1974; Ефимов М. А., Шкурко В. А. Рецидивная преступность и ее предупреждение. Минск: Вышэйшая школа, 1977; Зелинский А. Ф. Рецидив преступлений (структура, связи, прогнозирование). Харьков: Вища школа, 1980; Кафаров Т. М. Проблема рецидива в советском уголовном праве. Баку: Элм, 1972; Комарицкий С. И. Рецидивная преступность осужденных к наказаниям, не связанным с лишением свободы. М.: ВНИИ МВД СССР, 1990; Комарицкий С. И. Эффективность исполнения наказаний, не связанных с лишением свободы. М : ВНИИ МВД СССР, 1991; Рецидивная преступность: понятие и криминологическая характеристика / Л. Н. Пшенникова, А. М. Ниедре, Г. Г. Менберг, М. Э. Казмер; Под ред. Э Я. Стумбиной. Рига: Зинатне, 1983; Яковлев А. М. Проблемы борьбы с рецидивной преступностью: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М : Всесоюзн. ин-т по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, 1965, и др.

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1979. Т. 2. С. 420.

²³    Там же. М., 1980. Т. 3. С. 30.

²⁴                                        Там же. С. 29.

⁵ Словарь иностранных слов. М.: Русский язык. 1988. С. 370.

²⁶ Словарь современного русского литературного языка. М.; Л.: Академия наук СССР. 1959. Т. 9.

ловной», «уголовный»'? Эти же слова в русском языке означают «уголовное дело, преступленье, или уголовщина, уголов и уголовье за что виноватый подлежит смертной казни, или тяжкой, торговой каре». Иначе говоря, «уголовный», «наказательный», «пенальный» с точки зрения славянского, латинского происхождения, русского языка — синонимы и могут использоваться как взаимозаменяющие тер. мины.

Так, рассмотрим проблему показателей «наказательной» преступности.

Виды наказаний "наказательной" преступности

С точки зрения структуры она делится по видам наказаний.

Соотнесем состояние общей, повторной и наказательной преступности в России. Для сравнения возьмем данные за 1991-2001 гг. Общее состояние судимости за 1991 г. — всего было осуждено по приговорам, вступившим в законную силу, 593 823 осужденных, в 1992 г. — 661 392, в 1993 — 792 410, в 1994 — 924 574, в 1995 — 1 035 807, в 1996 — 1 111 097, в 1997 — 1 013 431, в 1998 — 1 071 051, в 1999 — 1 223 255, в 2000 — 1 183 631, в 2001 г. — 1 244 211. Из них состояние рецидивной преступности среди лиц, имеющих как снятую и погашенную судимость, так и неснятую и непогашенную, составило в 1991 г. — 224 993 осужденных, в 1992 — 256 814, в 1993 — 293 650, в 1994 — 325 695, в 1995 г. — 346 684. В статистических справочниках с 1996 г. публиковали только данные об осужденных, ранее судимых, имеющих только неснятую или непогашенную судимость, начиная с 1993 г., когда она составила 174 744, в 1994 г. — 189 691, в 1995 — 197 561, в 1996— 213 620, в 1997 — 219 805, в 1998 — 233 787, в 1999 — 275 736, в 2ооо — 260 045, в 2001 г. — 256 614. Состояние наказательной преступности в 1991 г. — 41 172 осужденных, в 1992 — 50 689, в 1993 —50 395, в 1994 — 59 716, в 1995 —62 388, в 1996 — 75 333, в 1997 — 82 703, в 1998 — 90 438, в 1999 — 113 074, в 2000 — 101 046, в 2001 г. — 78 3 65

Таким образом, удельный вес повторной преступности по осужденным (в скобках — данные по преступлениям) по сравнению со всей преступностью составил: в 1991 г. — 37,9% (26,9 %), в 1992 — 38,8 (26,3), в 1993 — 37,1 (24,9), в 1994 — 35,2 (21,8), в 1995 г. — 33,5% (26,3%). С 1996 г. данные в статистических справочниках о повторной преступности по осужденным по сравнению со всей преступностью исчезли, но данные по повторным преступлениям остались и составили: в 1996 г. — 26,8%, в 1997 — 33,7, в 1998 — 32,9, в

1999  — 32,1, в 2000 — 29,8, в 2001 г. — 30,1%. Между тем данные появились по повторной преступности среди осужденных, имеющих неснятую или непогашенную судимость, начиная с 1993 г. — 22,1% (24,9), в 1994 — 20,5 (21,8), в 1995 — 19,1 (26,3), в 1996 — 19,2 (26,8), в 1997 — 21,7 (33,7), в 1998 — 21,8 (32,9), в 1999— 22,5, в

2000  — 22,о, в 2оо1 г. — 2о,б%, и по «наказательной» — от общего числа осужденных, т. е. по преступникам, а не по преступлениям — 6,9 % от всей преступности в 1991 г., в 1992 г. — 7,4%, в 1993 — 6,4, в 1994 — 6,5, в 1995 — 6,0, в 1996 — 6,8, в 1997 — 8,2, в 1998 — 8,4, в 1999 — 9,2, в 2000 — 8,5, в 2001 г. — 6,3 %. Вместе с тем «наказателъная» преступность по сравнению с повторной имеет удельный вес в 1991 г. 18,3 %, в 1992 — 19,7, в 1993 — 17,2, в 1994— 18,3, в 1995 г. — 18,0%. С 1993 г. «наказателъная» преступность по сравнению с повторной, но не вся, а только среди осужденных, имеющих несняту ю и непогашенную судимость, в 1993 г. составила 28,8%, в 1994 — 31,5, в 1995 — 31,6, в 1996 — 35,3, в 1997 — 37,6, в 1998 — 38,7, в 1999 — 41,0, в 2000 — 38,8, в

2001   г. — 30,5%. Иначе говоря, «наказателъная» преступность по сравнению со всей повторной составляет примерно пятую ее часть, а по сравнению с повторной среди оужденных, имеющих неснятую и непогашенную удимость, — третью ее часть, в последнее время и более трети.

Рассмотрим динамику состояния наказательной преступности с

1987 г.

«Наказательная» преступность составила: в 1987 г. — 36 238 осужденных, в 1988 г. — 29 607, в 1989 — 31 221, в 1990 — 37 128, в 1991 172, в 1992 — 50 689, в 1993 — 50 395, в 1994 — 59 716,

МВД РФ, Судебный департамент при Верховном Суде РФ, МСК СНГ, 2002. С. 157- 158.

в 1995 — 62 388, в 1996 — 75 333, в 1997 — 82 703, в 1998 — 90 438 в 1999 — 113 074, в 2000 — 101 046, в 2001 — 78 З 65. Таким обр_а'.

зом, лишь в 1988 г. зарегистрированная «наказательная■» преступность, не по преступлениям, а по оужденным, снизилась на 18,3% (на 66 310 оужденных). В дальнейшем наблюдается последовательный рост этой преступности, исключая 1993 г., когда она осталась практически на том же уровне, как и в 1992 г., зато в 1994 г. довольно резко прыгнула на 18,3%, а в 1993 — на 4,5%, лишь наверстав упущенное в 1993 г., но лишь в 1990 г. ее состояние превысило данные 1987 г. Вместе с тем с 2000 г. и в 2001 г — снижение наказательной преступности на 22,4% по сравнению с 2000 г.

Проанализируем динамику структуры наказательной преступности.

Она делится прежде всего по видам уголовного наказания и мерам уголовно-правового воздействия. Число осужденных за престу-' пления в процессе исполнения лишения свободы составило: в 1986 г. — 8184, в 1987 — 6193, в 1988 — 3627, в 1989 — 3933, в 1990 — 5401, в 1991 — 5613, в 1992 — 5985, в 1993 — 7024, в 1994— 7381, в 1995 — 7221. в 1996 — 7044, в 1997 — 7279, в 1998 — 7643, в 1999 — 7704, в 2000 — 7097, в 2001 г. — 7521. При этом зарегистрированная преступность по осужденным с 1986 по 1989 г. постоянно снижалась и лишь с 1990 г. начала расти, не достигнув даже в 1994-2001 г. уровня 1986 г.

В качестве факторов снижения преступности в местах лишения свободы

можно назвать:

1. Снижение количества лиц, осуждаемых к лишению свободы (с 38,4% в 1986 г. до 34,1 — в 1987, 35,0 — в 1988, 37,1 — в 1989, 37,8 — в 1990, 35,0 — в 1991, 36,5 — в 1992, 37,3 — в 1993, хотя 39,5% — в 1994 г., зато уже в 1995 г. — 36,4%, в 1996 — 33,9, в 1997— 32,8, в 1998 — 34,3, в 1999 — 32,9, в 2000 — 35,0, в 2001 г. — 30,9%, т. е. на 1-7% меньше с 1986 г. по 2001 г. и лишь в 1994 г. удельный вес превысил данные 1986 г.);

2.   Наряду с общим ростом преступности в стране наблюдалось снижение общего количества лиц, оуждаемых к уголовным наказаниям, что связано с дезорганизационными процессами в целом в системе уголовной юстиции, чрезвычайно большой утечкой кадров, особенно из мест лишения свободы, связанной с передачей системы исправительных учреждений из МВД РФ в Минюст РФ и, как следствие, снижением эффективности деятельности администрации в новых перестроечных и постперестроечных условиях;

3.    Неопределенность уголовной политики с 1985 г., ее резкие мотания из стороны в сторону;

4. Изменения уголовного законодательства,

5.    Общая растерянность сотрудников органов уголовной юстиции, в том числе и в местах лишения свободы;

6.     Рост предательства, коррумпированности среди сотрудников органов уголовной юстиции, в том числе и среди администрации мест лишения свободы, не в последнюю очередь связанный с 3-6- месячной задержкой выплаты заработной платы сотрудникам из госбюджета, что может быть расценено и как искусственный подогрев организованной преступности со стороны государства, подчинение ей всего аппарата уголовной юстиции, а не только мест лишения свободы;

7.    Рост и укрепление позиций профессиональной организованной преступности;

8.     Возрождение и усиление влияния преступной субкультуры, которая никогда не умирала, и др.

Данные о состоянии наказательной преступности при исполнении других наказаний фиксировались, начиная с 1991 г., и составили среди:

а)  осужденных и освобожденных условно с обязательным привлечением к труду: в 1991 г. — 5020, в 1992 — 6331, в 1993 г. — 5105 (при этом Законом РФ от 18.02.1993 г. данный вид наказания исключен);

б)   осужденных к лишению свободы с отсрочкой исполнения приговора: в 1991 г. — 11 268, в 1992 — 14 630, в 1993 — 16 420, в 1994 _ 21 261, в 1995 — 24 058, в 1996 — 30 116, в 1997 — 753, в 1998 — 317, в 1999 — 265 (начиная с 1997 г. — только осужденные женщины, беременные или имеющие детей в возрасте до 8 лет, причем с 2ооо г. данные не приводятся);

в)  осужденных условно с испытательным сроком: в 1991 г. 3744, в 1992 — 5545, в 1993 — 8043, в 1994 — 13 228, в 1995 _

16 851,в 1996 — 24 421,в 1997 — 67 484, в 1998 — 75 031,в 1999 — 94 227, в 2000 — 87 988, в 2001 г. — 64 911;

г)  осужденных к исправительным работам и другим мерам: в 1991 _г. _ 15 527, в 1992 — 18 198, в 1993 — 13 803, в 1994 — 17 846, в 1995 — 14 268, в 1996 — 13 752, в 1997 — 7187, в 1998 — 7447, в 1999 г. — 5054, в 2000 — 3298, в 2001 г. — 3688.

Таким образом, преступность (до 1997 г.) была наиболее распространена среди лиц, осужденных с отсрочкой исполнения приговора и к исправительным работам, причем она превышала преступность осужденных к лишению свободы в 2-3 раза. При этом с 1997 г. преступность среди осужденных условно с испытательным фоком превышает преступность среди осужденных к лишению свободы в 8-12раз.

При этом надо иметь в виду, что:

i) осуждаются к лишению свободы как наиболее опасные преступники, от которых в большей степени можно ожидать совершения преступлений, но также и наиболее опытные, изощренные в своем преступном ремесле и, соответственно, привлечь их к уголовной ответственности значительно сложнее;

г) в условиях осуществления постоянного надзора за осужденными в местах лишения свободы затруднено совершение преступи лений. В то же время исполнение наказаний на свободе у осужденных вызывает чувство безнаказанности, ибо в общественном сознании населения сильно мнение о том, что единственным уголовным наказанием, карательным является только лишение свобод ды, а применение иных наказаний свидетельствует прежде всего о коррумпированности юстиции;

3) кроме того, естественно, малочисленные уголовно- исполнительные инспекции не могут осуществлять постоянного надзора за всеми осужденными на свободе, проводить с ними индивидуальную воспитательную работу, оказывать помощь, поэтому эти осужденные оказываются в поле зрения прежде всего служб ОВД — участковых инспекторов милиции, уголовного розыска и др., которые при поступлении сигнала о любом совершенном преступлении прежде всего начинают работу с ранее судимыми;

4) нет специализированных учебных заведений, готовящих сотрудников учреждений, исполняющих наказания (инспекторов уголовно-исполнительных инспекций, исправительных центров, судебных приставов-исполнителей и других, кроме сотрудников администрации мест лишения свободы).

Однако совсем иную картину мы имеем, анализируя постпени- генциарную преступность, т. е. преступность среди лиц, освобожденных из мест лишения свободы. Во всех странах в первый год после освобождения совершается наибольшее число повторных преступлений. Та же картина и в нашей стране. Так, в России было осуждено в течение одного года после освобождения из мест лишения свободы: в 1986 г. — 74 119, в 1987 — 54 598, в 1988 — 49 240, в 1989 — 44 987, в 1990 — 40 678, в 1991 г. — 37 845 человек (с 1992 г. эта строка из статистических справочников исчезла). Зато вся постпенальная преступность составила: в 1991 г. — 97 181, в 1992 — 105 100, в 1993 — 108 608, в 1994 — 112 316, в 1995 — 115 325, в 1996 — 121 473, в 1997 — 121 746, в 1998 — 123 669, в 1999 — 135 577, в 2000— 123 208, в 2001 г. — 108 861 человек.

Что прежде всего бросается в глаза? Какие закономерности

можно обозначить?

1.   Значительное, полуторакратное превышение в 80-е годы постпенитенциарной преступности над всей наказательной, но с 1991 г наблюдается обратный процесс. Это явление определено следующими факторами: а) освобождались из мест лишения свободы наиболее опасные преступники: б) трудности адаптации, безработица, проблемы с жильем в перестроечный период; в) усиленный надзор за освобожденными из мест лишения свободы по сравнению с осужденными к наказаниям на свободе; г) в постперестроечный период наблюдается процесс лучшей адаптации уголовного мира к зачаточной рыночной экономике, беспределу, массовой спекуляции, т. е. к так называемой коммерциализации экономики (они оказались (рыбами в воде») и др.

2.    Постоянное, а за пять лет двукратное снижение зарегистрированной постпенитенциарной преступности по оужденным.

Объясняется это прежде всего, как уже говорилось, лучшей адаптацией уголовного мира по сравнению со всеми иными правопослуш- ными гражданами в переходный период к коммерциализации. Ару- гим фактором является снижение профессионализма сотрудников

уголовно-исполнительных учреждений и отток не самых худших кадров.

3. Вся постпенальная преступность превышает наказательную в среднем на 25-35 % и постоянно растет (исключение — 2000 и гота гг.). Иначе говоря, закономерности постпенитенциарной преступности не подчиняются всей постпенальной. Связано это с тем, что осужденные к иным наказаниям остаются на свободе и для них ничего не меняется с точки зрения адаптации. Кроме того, на освобожденных из мест лишения свободы прежде всего обращается внимание сотрудников правоохранительных органов.

Вот такие показатели, закономерности, факторы, определяющие динамику наказательной преступности, удалось выявить в процессе анализа. Наиболее близок к проблеме факторов, влияющих на динамику и региональные различия преступности, вопрос о причинах и условиях данного типа преступности, к которому мы и переходим В следующем параграфе.

«...Против внутренних уставов и принятых обычаев острога никто не смел восставать; все подчинялись»

(Ф. М. /Хостоевсшй)

«Вор в законе — это человек чистой кристальной души, живущий воровскими идеями, Везде, всегда и во всем, что касается нашей жизни, последнее слово за ворами. Фрайер — человек, отстаивающий идеи воров, живущий воровскими законами. Все вопросы, касающиеся Братвы, решать сообща, но последнее слово за вором, при отсутствии — фрайером. Кто отступит от этой Постановки, наш враг. Исключение те, кто не с нами, но и не мешает ; нам».

Из «Свода правил истинных арестантов», полученных опративным путем.

5. Концепция особенных общесоциальных причин и условий наказательной преступности

Причины и условия как на общесоциальном, так и на личност- но-микросредовом уровнях можно разделить, по нашему мнению, на внешние и внутренние. При этом особенные причины и условия типов преступности и преступного поведения также на обоих этихуровнях следует рассматривать как внешние и внутренние. Как уже отмечалось, внешние причины общесоциального уровня означают прямое, непосредственное воздействие одной страны или системы государств на другую, на преступность в этой стране, в том числе и определенного типа. При этом воздействие может быть, по меньшей мере, двух типов. Как влияние на общесоциалъные причины, т. е. на противоречия социального бытия и общественного сознания через их обострение, усиление воздействия, укрепление или, наоборот, целенаправленное разрешение, выгодное той или иной стране и направляемое обычно в определенное русло в течение ряда лет или десятилетий, а то и столетий, спецслужбами, разведкой стран в плане долговременной стратегии, политической линии, зависящей от различия в экономико-политических системах, религии, географического расположения России в Европе и Азии, исторических традиций, например, отношения России с Польшей, Прибалтийскими государствами, в том числе с Финляндией, а также с Японией и Китаем всегда отличались особой спецификой, скажем так, неравнодушием друг к другу, а то и изначальным недоброжелательством. А второй тип воздействия касается влияния прямо на тот или иной тип преступности, в том числе и с целью разрешения каких- либо политических проблем той или другой страны, иногда бумерангом возвращающегося в ту же страну, откуда пришло. Это касается, например, тех или иных типов организованной преступности, каких-либо форм ее проявления, в частности таких, как транзит наркотиков, операции с оружием и т. п.

Так, к внешним особенным общесоциальным причинам «наказательной» преступности следует отнести: а) осуществляемую средствами массовой информации некоторых стран пропаганду (романтического» склада образа жизни профессиональных преступников и гангстеров; создание привлекательного облика особо опасного преступника в тюрьме, которому все дозволено и который все имеет, ни в чем не нуждается и все может (например, в художественных фильмах «Следствие окончено: забудьте», «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений» и др.); б) международные связи профессиональной организованной, транснациональной преступности, что определяет взаимовлияние, взаимопроникновение и поддержку, например, так называемая «русская мафия» за рубежом поддерживает осужденных в наших колониях и тюрьмах как материально (например, проведенная операция по доставке в колонии вагонов с постельным бельем), так и организуя широкомасштабный подкуп администрации, побеги, массовые беспорядки, расправы с неугодными и т. п.

Внешние общесоциальные условия воздействуют на тот или иной тип преступности не прямо, а косвенно, воспроизводя внутренние условия, усиливая их влияние.

Так, к внешним особенным общесоциальным условиям «наказательной» преступности следует отнести финансовые, экономические, милитаристские рычаги воздействия на нашу страну, что мешает ей идти своим путем и в сфере уголовной политики, системе наказаний, порой не помогает, а препятствует решению ряда социальных проблем, в том числе и по созданию новых тюрем, введению новых видов уголовных наказаний, в вопросе о смертной казни, в настоящее время напрямую связанном со вступлением России в Совет Европы. В ликвидации же смертной казни в нашей стране по понятным причинам заинтересована прежде всего организованная преступность, чьи представители (прежде всего «новые воры в законе», для которых насильственный способ разрешения возникающих проблемных и других криминогенных ситуаций является препочтительным) иногда попадают и в поле зрения уголовной юстиции, чаще всего именно в связи с совершением тяжких насильственных преступлений. Таким образом, реализация известного клича, отраженного в небезызвестной пьесе Константина Тренева «Пустите Дуньку в Европу!» имеет и вполне определенных заказчиков.

Внешние условия наказательной преступности воздействуют не прямо, а косвенно, опосредованно через внутренние причины и условия.

К внутренним особенным общесоциальным причинам наказательной преступности

относятся противоречия в сфере социального бытия и общественного сознания наказания. Противоречия в сфере социального бытия наказания, рассматриваемые, как общесоциальные причины наказательной, да и всей повторной преступности:

1. Одно из основных противоречий заключается в том, что, с одной стороны, реализация наказания, конечно, более или менее выполняет функции общей и специальной превенции, ресоциализации

осужденного, т. е. функции предупредительные, но, с другой стороны, его исполнение вызывает:

а)  взаимное «криминальное заражение» осужденных;

б)    ослабление или разрыв его прежних не только социально- негативных, но и социально-позитивных связей с семьей, трудовым коллективом, друзьями;

в)     полное или частичное отключение осужденных к лишению свободы из условий обычной жизни с ужением до 10 % социально одобряемых функций;

г)    своеобразное привыкание к правилам поведения при исполнении уголовных наказаний, особенно связанных с лишением и ограничением свободы в связи с жесткой регламентацией режима отбывания наказания и др.

2. Следующим противоречием является социологический парадокс наказания, заключающийся в том, что чем шире и суровее применяется в обществе наказание, тем в большей степени оно расписывается в своем бессилии, ибо

а)    общество тем самым криминализирует большую свою же часть, вовлекая в горнило уголовной юстиции все большее количество населения, пропуская через свои жернова не только в качестве подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, осужденных, но и свидетелей, потерпевших;

б)   оно настолько слабо, как наше сейчас, что не может справиться с преступностью иными методами, к примеру, экономическими, финансовыми и другими, нежели репрессивными;

в)  наказание в этом случае утрачивает свою функцию устрашения населения, общей превенции и не удерживает уже от совершения преступлений, так как становится привычным, обычным делом и даже престижным, особенно для осужденных, освобожденных, молодежи, т. е. оно превращается в свою противоположность, становится вредным для общества.

Чем стабильнее, сплоченнее, сильнее общество, тем в меньшей степени оно нуждается в применении наказания, а если и применяет, то наиболее легкие, слабые, необременительные. В этом отношении опыт некоторых зарубежных стран — пример того, когда наказания применяются редко, а если применяются, то они обычно не связаны с изоляцией от общества (пробация, условное осуждение с кратковременным содержанием под стражей, домашний арест с электронным мониторингом и иные наказания). Вместе с тем уровень преступности там невысок по сравнению с иными развитыми странами.

Тем самым наказание порождает ... наказание, через преступность, прежде всего наказательную.

3. Экономические противоречия наказания:

а) лишения свободы, когда

1. Государство не в состоянии не только содержать осужденных, но и тех, кто ему же служит, не выплачивая заработную плату, задерживая выдачу форменного обмундирования, пособий на детей сотрудников, пенсий и т. п., тем самым «заставляя», «вынуждая» сотрудников уголовно-исполнительных учреждений идти на службу преступному миру, коррумпируя их, в результате чего зарегистрированная преступность в местах лишения свободы начинает или снижаться, или не расти в той степени, в какой она действительно растет, наряду с ростом там беспредела и полного господства лидеров преступной среды;

2.   Примитивное, низкопроизводительное, упрощенное производство, изначально рассчитанное на малоквалифицированный труд, низкие заработки, неприбыльность в новых экономических условиях приводит к разорению исправительных учреждений и толкает, с одной стороны, администрацию на контакты с криминальным бизнесом, девальвируя саму идею борьбы с преступностью, ресоциали- зации осужденных, а с другой — осужденных на кражи, грабеж, разбой, а также на поиск разнообразных уловок с целью обеспечения обращения в ИУ не только запрещенных, но и ограниченных к использованию и незапрегценных, естественных для человека вещей и предметов, включая не только наркотики и другие сильнодействующие вещества, но и элементарные продукты питания, одежду,] обувь, деньги;

3.    Возложенная государством на самого себя обязанность по частичному содержанию осужденных, с одной стороны, ложится] тяжким бременем на бюджет, и так убыточный, на народ в конечном счете, усугубляя экономические противоречия в обществе и тем самым — в сфере наказания, а с другой — до предела смягчает кара-, тельные свойства лишения свободы, усугубляя социологический ' парадокс наказания;

б) ограничения свободы, если

1.    Изначально придаточный характер труда осужденных на предприятиях, которые вследствие экономической разрухи не могут обеспечить работой и зарплатой своих рабочих и служащих, привел к ликвидации весьма эффективного вида ограничения свободы — спецкомендатур, хотя изменение условий исполнения наказания, организации труда в плане трудоустройства осужденных и пр. спасло бы эту разновидность наказания, как, например, в Азербайджане, на Украине, и что в конечном счете предстоит сделать, создавая на основе УК РФ и УИК РФ исправительные центры;

2.   Вместе с тем использование же ограниченных свобод преимущественно на вредном (так называемая «химия», по образному народному определению), предельно тяжелом («лесоповал» в «лесных» колониях-поселениях) и трудоемком (стройки, откуда все и началось, и т. п.) производстве — чуть ли не единственная перспектива спасения ограничения свободы в виде колоний-поселений и возрождения в новом ключе спецкомендатур, переименованных сейчас в исправительные центры;

в) иных наказаний, когда

1. Общие экономические противоречия, вызывающие безработицу, нужду и нищету населения, отражаются и на осужденных к наказаниям без лишения и ограничения свободы, толкая их, с одной стороны, в криминальный бизнес, на совершение корыстных и особенно корыстно- насильственных преступлений (вымогательство, бандитизм, грабеж, разбой и т. п.), а с другой — превращая в никому, а особенно государству, не нужных «бомжей», бродяг, попрошаек.

2.  Развал советской экономической системы и несоздание новой, обещанной «демократической», естественно, привели к фактической невозможности традиционного исполнения ряда наказаний не по вине осужденных — исправительных работ, которые то включались, то исключались из очередных проектов УК и, наконец, вошли в последний, хотя необходимо просто изменить условия их исполнения, а также штрафа, конфискации имущества и т. п.

4. Несоответствие между целями и функциями:

а) назначения и исполнения уголовных наказаний, когда наказание назначается практически исключительно на основе юридических посылок — состава преступления без учета причинного механизма преступного поведения, индивидуальных, психических и психофизиологических, свойств преступника, а исполнить наказание можно только опираясь на личность осужденного;

б) между провозглашенными целями и функциями наказаний и и реализацией, функционированием уголовно-исполнительных учреждений.

5. Противоречия между властью законной, представляемой начальником учреждения («хозяин»), сотрудниками уголовно- исполнительных органов (судебный пристав-исполнитель, инспектор уголовно-исполнительной инспекции, исправительного центра, безопасности и др.)» и властью фактической, олицетворяемой авторитетами и лидерами преступного мира («вор в законе», «положенец», «смотрящий»), находящие свое отражение или в компромиссе между ними, что предполагает всегда уступки, или в борьбе, как скрытой между оперативными сотрудниками, разведкой и контрразведкой обеих сторон, так и открытой, вплоть до войны — открытого, вооруженного столкновения между сторонами, воплощающейся, с одной стороны, в массовых беспорядках, террористических актах и т. п., а с другой — в применении оружия на поражение, спецсредств, помещение в штрафной изолятор (ШИЗО), помещение камерного типа (ПКТ) и др.

6. Резкие различия:

а)    между исполнением лишения свободы, ограничения, иных наказаний, что находит свое отражение в разном правовом регулировании, в ведомственных разногласиях;

б)  между деятельностью уголовно-исполнительных учреждений и иных органов уголовной юстиции, следствием чего является отсутствие преемственности, потери криминопенологической информации, профессиональная зависимость, опять же ведомственность и пр.

Подобным образом можно представить как бы базисную часть внутренних особенных общесоциальных причин наказательной непосредственно порождающих ее, постоянно ее в качестве источника различного типа множества криминогенных ситуаций при исполнении уголовных наказаний как бы сверху на основе социологических законов. Указанные противоречия являются животворящим источником в вертикальном разрезе конфликтных, управленческих, виктимно- криминогенных, экстремальных, множащихся ситуаций безнадзорности в системе исполнения наказаний, в горизонтальном cрезе возникающих между сторонами на личностно-микросредовом уровне (сотрудниками, осужденными, их группами, иными гражданами).

Второй частью особенных общесоциальных внутренних причин

являются противоречия сферы общественного сознания наказания, также в вертикальном разрезе питающих криминогенные мотивации осужденных и сотрудников, на горизонтальном уровне имеющих личностно-микросредовые источники.

Противоречия в сфере общественного сознания наказания образуются вследствие взаимодействия обычаев, традиций, моделей поведения и нравов, стереотипов преступной среды, получивших наименование в криминологической литературе «преступной субкулътуры», с одноуровневыми им общечеловеческими ценностями культуры, социально-позитивными обычаями этой сферы. Рассмотрим их историю в России. Она была объектом и криминологического, оперативно-розыскного исследования, и художественного познания.

1.  До 1917 г. действовали варнацкие правила, носителями которых были более 20 тысяч профессиональных преступников царской России.

2.  Варнацкие правила получили переработку после революции у «бывших» или «идейных», т. е. тех, кто боролся с советской властью, бывших белогвардейцев и т. п., был более грамотен, развит, обладал организаторскими способностями.

Эти законы, преобразованные ими, выражались в следующем:

1) так называемый «идейный» не имел права трудиться;

2) ему запрещалось участвовать в общественной работе;

3) он не мог создавать постоянную семью;

4) ни в коем случае не должен был получать оружие из рук властей (т. е. не служить в армии, милиции, самоохране исправительных учреждений и т. п.);

5) ему не разрешалось выступать в роли свидетеля или потерпевшего;

6) он обязан был расплатиться лично в случае проигрыша в карты или другие азартные игры любой ценой;

7)            «идейный» преступник должен был вносить сумму в так называемый «общий котел» и др.

Эти нравы и обычаи преступной субкультуры видоизменялись в течение всего периода существования нашего общества.

В результате замкнутой среды, вследствие изоляции осужденных эти обычаи как будто законсервировались. Причем приобщение к ним новых осужденных осуществлялось сначала в тюрьмах, доп- рах (домах предварительного заключения) после 1917 г., КПЗ (камерах предварительного заключения), ИБС (изоляторах временного содержания), СИЗО (следственных изоляторах) и ВТК (воспита- тельно-трудовых колониях). Эти обычаи лишь видоизменялись, конкретизировались, интернационализировались и т. п., т. е. в ИК (исправительных колониях) происходило своеобразное взаимное «криминальное заражение», «шлифовка законов» и традиций, проверка их «жизненности», испытание на «прочность».

3. В 20-3 0-е годы существовали воровские группировки, членами которых были в основном карманные воры, которые говорили, в частности, что никакие они ни «воры в законе», а просто воры, а так , их назвали журналисты.

Они делились на несколько видов, правилами которых были:

а) сбор с работающих бригад «дани», т. е. поборы с других осужденных,

б) беспрекословное выполнение решений сходок осужденных, Я

в) материальная помощь друг другу и др.;

г) наказание, вплоть до лишения жизни, лиц, нарушивших эти правила, и в то же время неприменение насилия к населению, даже в самых крайних случаях, отрицательное отношение к «мокрым делам» относительно «чужих» (например, эти обычаи хорошо показаны в художественном фильме «Калина красная» В. М. Шукшина).

4.  В конце 50-х — 60-х годах воровские и производные от них группировки были в основном ликвидированы, остались лишь очень известные воры, сохранившие преданность старым традициям (например, «Бриллиант» и др.). Политической основой этого события стали смерть И. В. Сталина, решения XX съезда КПСС и последующая массовая реабилитация «врагов народа», выполнявших в лагерях функции «козлов отпущения чужих грехов», «рабов», нещадно эксплуатировавшихся и унижавшихся ворами и с открытой и скрытой поддержкой со стороны администрации уголовников, резко изменивших в прямо противоположную сторону свое к ним отношение, особенно после 1956 г., и начавших жесткое подавление воровских группировок, заставивших их работать, ибо эксплуатировать уже в такой степени и в таких массовых масштабах на уровне государственной политики, как раньше, было уже некого.

5.  В 70-80-е годы в ПК существовали, да и продолжают возникать и сейчас различные «землячества» и «семьи», объединявшиеся по общим интересам, как правило, с единственным, чаще всего неосознаваемым, желанием выжить (с целью грабежа других осужденных); доставки и потребления спиртного, наркотиков; имевших «прегрешения» по отношению к другим осужденным (проигрыш в азартных играх, не ответившие на оскорбление и т. п.), пассивные гомосексуалисты и умственно отсталые; по национальному признаку; по признаку землячества; ранее отбывавшие наказание в одной колонии, тюрьме; знакомые до осуждения и др.

В этих «семьях» отрицательной направленности действовали, а в ряде случаев и продолжают действовать в основном следующие обычаи:

1. Не работают, хотя и числятся на рабочих местах — раньше и

это было запрещено.

2.  Лидеры самолично не чинят расправ над осужденными, сами не занимаются поборами, это делают за них физически слабые осужденные.

3.  Проигравшие в карты и другие азартные игры обязаны расплатиться деньгами или результатами своего труда или за него расплачивается «семья».

4. Некоторые члены «семьи» не являлись на комиссии по условно-досрочному освобождению (УДО) или уклонялись от нее.

5. Члены «семей» не должны были общаться с лицами, склонными к мужеложству.

6. Если члена «семьи» помещали в штрафной изолятор (ШИЗО) или помещение камерного типа (ПКТ), то другие члены семьи устраивали «поборы» с осужденных с целью передачи ему «подогрева».

7. «Семьи» лидеров и авторитетов провожали и встречали своих членов из ШИЗО и ПКТ, из колонии.

8. Члены «семей» должны были противодействовать мероприятиям администрации, нежелательным для них.

9.  Члены «семей» могли поддерживать связи даже с самодеятельными организациями осужденных, а тем более с администрацией колонии, если это было выгодно «семье». Раньше это категорически было запрещено.

Кроме того, всегда были и есть особые правила проверки лиц, поступающих в КПЗ, СИЗО, на этапе (так называемая «подлянка»).

В СССР в конце 80-х годов по оперативным данным было зафиксировано около 600 «воров в законе». Причем с 1991 г. их количество по России резко снизилось до 120. Связано это было прежде всего с их легализацией в официальных структурах власти, коммерции. В 1992 г. по оперативным сводкам их насчитывалось уже 226, в 1996 —300, а с 1998 по 2003 г., по разным данным, — до полутора тысяч.

С началом перестройки, а в некоторых регионах и значительно раньше, эти «воры» разделились на «старых воров» и «новых воров», между которыми идет борьба, а сейчас уже и «война» с физическим уничтожением друг друга. Причем так называемые «новые» воры в основном возникли на Кавказе, большей частью в Грузии, составлявшие в среднем в советское время 1/3 из всех воров.

Обычаи «новых» воров в отличие от «старых»:

1. Если ранее для признания «вором» необходимо было пройти ) не только колонию, а тюрьму («крытую»); показать себя там, «несломаться», то для новых «воров» это не обязательно. Наоборот, престижно ни разу не попасть под око уголовной юстиции.

2.   «Новые» воры могут купить себе право называться «вором» («ксиву») на сходке «воров в законе» за деньги. Раньше это не признавалось, и общий постулат был такой, что «вор» должен жить как «вор»: он не мог купаться в роскоши, иметь огромное количество слуг, виллы, автомобили и т. д. В настоящее время это разрешено. «Новый» может и вообще не вступать в сообщество воров, с тем чтобы избежать соблюдения традиций, например, жить в интересах воровского братства, основную сумму прибыли направлять в воровской «общак», чтобы не «засветиться» перед правоохранительными органами, иметь возможность выставляться на выборах и т. п. Понятно, что эти обычаи возникли в связи с новыми политическими и экономическими условиями.

3.   «Новые» воры так же, как и «старые», выполняют функции органов власти (только «старые» — в местах лишения свободы — «хозяин», а «новые» — на свободе), кроме того, судейские функции, в частности, третейских судей, функции старейшин преступного мира, т. е. к ним обращаются за советами, помощью, в том числе материальной, с просьбами о розыске пропавших вещей, рассудить и т. п.

4.   Для «новых» воров разрешены и новые формы преступной деятельности, включающие в себя насильственный путь одним из основных, — убийства, в том числе «заказные», взрывы в офисах и жилых домах, шантаж и вымогательство, истязание и пытки жертв, мошенничество в банковских операциях (фальшивые авизо, «электронные платежи», мемориальные ордера и т. д.), создание, в том числе совместных с зарубежными фирмами, криминально- коммерческих предприятий, транснациональный наркобизнес, содержание в своих интересах детективных агентств, охранных служб и т. д. Для «старых» воров основная форма престу пной деятельности — карманные кражи, мошенничество, иногда грабеж.

5.    Обязательная поддержка содержащихся в исправительных учреждениях «лидеров», «воров», «авторитетов» («подогрев») деньгами, наркотиками, продуктами питания, даже элементарными вещами, вплоть до спальных принадлежностей. Кстати, «старыми» ворами это тоже практиковалось, но не в таких масштабах.

6.   Самопожертвование ради интересов воровского сообщества, особенно в первые годы, когда нужно доказать, что ты — «честный арестант». Кстати, это как раз наиболее характерно для «старых» воров, но для них «на всю оставшуюся воровскую жизнь», для «новых» же — лишь на первых порах или когда нужно что-то кому-то доказать, при проверках со стороны воровского братства, которые осуществляются при получении соответствующих сигналов.

7.       Для «новых» воров возможно и даже желательно сотрудничество с правоохранительными органами на каком-то этапе для решения какой-либо задачи — ликвидации соперничающей группировки, компрометации и «сдачи» «вора», нарушившего воровской обычай и т. п. «Старым» ворам это было запрещено под страхом смерти.

8.   Проникновение в легальный бизнес, отмывка преступно нажитых средств, возможность жить на эти средства. Для «старых» же воров это было невозможно, они могли жить только на деньги, добытые преступным путем.

Из этого анализа можно сделать некоторые выводы.

Во-первых, обычаи «новых» воров прежде всего возрождают всю профессиональную (общеуголовную) организованную преступность, а также экономическую организованную и лишь в последнюю очередь — наказательную; обычаи же «старых» — в первую голову — наказательную.

Во-вторых, история развития этой преступной субкультуры свидетельствует о том, что обычаи приспосабливаются к изменяющейся микросреде, т е. ими можно управлять, на них можно воздействовать, хотя это и очень сложный, неоднозначный и длительный процесс.

В-третьих, преступная субкультура, развиваясь в общественном сознании преступного мира, вступая в противоречие с общечеловеческой,     подпитывает          криминогенные       мотивации

осужденных, и в то же время чем больше носителей этой мотивации, тем сильнее преступная субкультура, которая в какие-то исторические периоды, как, например, в нынешний, может угрожать и действительно уже во многих стратах нашего общества завоевала, подчинила себе общечеловеческую.

Таковы внутренние особенные общесоциальные причины «наказательной» преступности.

К внутренним особенным общесоциальным условиям наказательной преступности

относятся следующие:

1.   Правовые условия, т. е. неурегулированность или неэффективность действующих правовых норм в основном криминального цикла. Например, недостаточная регламентация административного надзора за освобожденными из мест лишения свободы. Но главное — это несогласованность между уголовными наказаниями, что находит свое отражение в отсутствии четкой системы уголовных наказаний в зависимости от их суровости, невключении ряда наказаний в их законодательный перечень, например, ограничение свободы вошло только в новый УК, пробации, пробации с кратковременным содержанием под стражей, электронного мониторинга и в

ряде других последствий.

2.    Недостатки в деятельности правоохранительных государственных органов: а) отсутствие необходимой преемственности в вопросах исправления правонарушителей со стороны следственных аппаратов, судов, УИС, органов, ведающих трудовым и бытовым устройством освобожденных из НУ; б) слабая постановка контроля за поведением освобожденных от наказаний, особенно не связанных с лишением свободы, хотя эти лица совершают треть всех повторных преступлений, и пр.

3.   Недостатки в работе общественных организаций, которые в настоящее время практически бездействуют или самоликвидировались, за исключением отдельных политических партий, включивших работу с осужденными и освобожденными от наказаний в свои политические программы, трудовых коллективов, администрации частных, государственных, акционерных и т. п. предприятий с осужденными к наказаниям на свободе или с освобожденными от наказания: а) отказ от предоставления работы под различными предлогами (например, по данным за 1987 г. 11 ООО освобожденным из мест лишения свободы отказано в работе); б) неудовлетворительное бытовое и жилищное устройство; в) открытое недоверие к освобожденным из НУ; г) недостаточная воспитательная работа; д) невовлечение в общественную работу, различные культурно-воспитательные и спортивные мероприятия, общеобразовательное и профессиональное обучение и т. п.»

4. Трудности социальной адаптации после отбывания наказания, особенно в доперестроечное и перестроечное время.

5. Демографические проблемы, связанные с исключением осужденных к лишению свободы из такого социального процесса, как воспроизводство населения, а также выражающиеся в распаде семей и затрудненности создать новую семью.

6. Кадровые проблемы, с одной стороны, вызываемые, в частности, увольнением осужденных с работы, а также заключающиеся в том, что исправительные учреждения «не могут в том же объеме и на том же уровне обеспечить подготовку высококвалифицированных кадров»³⁶, а с другой — проблемы подготовки кадров в целом для системы уголовно-исполнительных учреждений.

Таким образом, можно представить себе особенные общесоциальные, внешние и внутренние, причины и условия «наказательной» преступности, т. е. действующие в масштабе всего общества.

«Серое общественное пятно преступности пусть уже лучше сгущается и переходит в черное, чем бледнеет, но расплывается вширь»

(С. П. Мокринский)

6. Стратегия воздействия на «наказательную» преступность: предположения и предложения

Традиционное воздействие на любой тип преступности — борьба, что означает состязание и сражение на равных, с одной стороны, государства, общества, а с другой — преступности при преследовании взаимоисключающих целей Причем одна сторона стремится к искоренению, уничтожению преступности или к ее ограничению, нормированию, а другая — к полному подчинению государства и общества преступности, образованию преступного, мафиозного государства или преследует более скромную цель контроля государства, общества или отдельных его институтов, например, по понятным основаниям преступность стремится к контролю прежде всего сферы i

35                                                                                                                                                                                                                       1

См., напр.: Гуськов В. И. Социально-правовые проблемы профилактики рецидивнои .<

преступности среди освобожденных от наказания. Рязань, 1976.

Шмаров И. В. Указ. соч. С. 27.

наказания (откуда идея частных тюрем?). В настоящее время можно констатировать практически полную победу преступности над обществом и в особенности ее господство в сфере наказания, а отсюда вытекают и новые направления борьбы с целью оздоровления общества.

Настоятельная необходимость сейчас — война с преступностью, что предполагает вооруженную борьбу между сторонами, ориентированную на уничтожение путем насилия. Причем преступность уже ведет эту войну без ее объявления. Война с преступностью в принципе означает:

а)  Использование оружия, иных мер безопасности в воздействии на преступные группировки, вооруженных преступников для пресечения их деятельности, при задержании, необходимом нападении.

Поэтому в первую очередь необходима воинская операция Национальной гвардии, а до ее создания — спецподразделений, принимавших и принимающих участие в войне в Чечне, преданных Конституции, Государственной Думе, с целью повсеместного, поголовного физического уничтожения в течение уток всех заранее оперативно выявленных, зарегистрированных и многократно перепроверенных лидеров и авторитетов преступного мира с последующим надзором прокуратуры, ибо лишь такая операция в современных условиях способна реализовать идею необходимого нападения общества и содействовать реабилитации сферы наказания. Нормативной основой должны послужить статьи в УК «вынужденное нападение» и «необходимая оборона общества».

б)   Война также — это применение смертной казни в качестве наказания за особо тяжкие преступления и к особо опасным преступникам. Кампания против смертной казни, организованная сейчас, не может быть воспринята иначе, кроме как заказ организованной преступности.

Потому на втором этапе программа воздействия на преступность в современных условиях должна включать поголовный арест всех рядовых членов преступных организаций от «бойцов» и выше, не подвергнутых уничтожению на первом, с действиями на основании закона о борьбе с организованной преступностью, чтобы трудно было задействовать коррумпированную сеть сотрудников уголовной юстиции, представителей власти. И в отношении них на основе системы доказательств применять уже наказания от смертной казни (преимущественно) и пожизненного заключения до самых длительных сроков лишения свободы.

Организация воздействия на наказательную преступность — это прежде всего:

—    внутренняя организация: жесткая дисциплина, объединение, упорядочение деятельности уголовно-исполнительных учреждений (УИУ), в частности, настоятельная необходимость создания исправительных центров на основе идеи ликвидированных спецкомендатур, уголовно-исполнительных инспекций и других новых У РТУ; чистка коррумпированных рядов при помощи контрразведки, служб собственной безопасности;

—    внешняя организация: а) создание новых учреждений (например, Национальной гвардии, Центров реабилитации и т. п.) и направлений воздействия (к примеру, компромисс с общеуголовными преступниками); б) возрождение старых, вспомогательных форм (ДНД, ОКО, ОПОП, наблюдательных комиссий, действующих на новой, прежде всего экономической, основе и т. п.); в) упорядочение, устройство уже существующей внешней (по отношению к правоохранительным органам) деятельности воздействия на наказательную преступность (например, комиссии по делам несовершеннолетних, какие-то подразделения при партиях по работе с осужденными и освобожденными, церковные учреждения разных конфессий и др.).

Компромисс с преступностью — это соглашение путем взаимных уступок, причем уступки государства — это: а) освобождение от уголовной ответственности и наказания вплоть до признания преступления непреступным (к примеру, агентов, которых вынудили к этому обстоятельства; членов преступных организаций, содействовавших уголовно-исполнительным органам; при добровольной сдаче оружия и другие меры в отношении общеуголовных преступников); б) смягчение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (например, содействие органам исполнения уголовных наказаний, предотвращение вредных последствий своего деяния и т. п.).

Реабилитация осужденных и освобожденных от уголовных наказаний как в условиях свободы, так и при ее лишении — это поэтапное воздействие, например, относительно психически больных, алкоголиков, наркоманов, больных венерическими заболеваниями, и т. п.:

на первом этапе фармакотерапия с целью очищения организма от токсинов, вредных микроорганизмов, выработки отвращения, к примеру, к алкоголю, наркотикам и др.;

на втором этапе психотерапия — закрепление отвращения, формирование веры в жизнь, оптимизма, поддержка нормального психического состояния и т. д.;

третий этап в случае освобождения из мест лишения свободы или исполнения наказания на свободе предполагает собственно реабилитацию — восстановление социальных прав, трудовое, жилищное устройство, что можно в полной мере реализовать только в реабилитационных центрах, которые желательно в зависимости от типа отклонения возглавлять бывшими, но глубоко исправившимися рецидивистами, алкоголиками и т. п., созданных хотя бы по типу клубов «Оптималист», обществ АА — анонимных алкоголиков и др.

Есть еще такие формы воздействия, как профилактика, управление.

Общесоциальную профилактику наказательной преступности, осуществляемую в масштабе всего общества, можно определить как совершенствование системы наказаний, исполнения уголовных наказаний, снятия уществующих в этой сфере противоречий

К направлениям этого типа воздействия можно отнести: 1. Нейтрализация противоречия между предупредительными функциями наказания и их реализацией:

а) классификация осужденных и дальнейшее расслоение на виды НУ, в частности, восстановление исправительных колоний усиленного режима, создание специализированных колоний для носителей политической, аномально-сексуальной, корыстной, агрес- сивно-насильственной, неосторожной криминогенной мотивации. Например, некоторые НУ специализируются на содержании иностранцев, хотя и с разными типами мотивации, есть колонии- поселения для лиц, совершивших преступления по неосторожности, но нет исправительной колонии для этих лиц. Подобное деление можно предусмотреть и в новом УИК;

б) отмена ограничений в свиданиях, хотя бы с членами семей;

в)   активизация социально-позитивной ориентации осужденных с целью их самореализации в художественной самодеятельности спорте, религии, литературе, журналистике и т. п.;

г)      совершенствование практики кратковременных отпусков осужденным к лишению, ограничению свободы и др.

2. Нейтрализация социологического парадокса наказания:

а) стабилизация общества через переориентацию экономической и политической системы в сторону реализации широких социальных программ, создания нового типа социальной системы в виде капитали» стического социализма, Шведского варианта, Израильского совмещения капитализма и коммунизма (кибуцы) и т. п.;

б)  снижение уголовной репрессии после стабилизации общества и вместе с тем, как уже указывалось, расширение и углубление ее в условиях крайне нестабильного общества, экономической разрухи и политической разобщенности;

в)  в средствах массовой информации создание художественных, документальных фильмов, специальных программ на телевидении и радио и рубрик в газетах и журналах о роли уголовного наказания, удельном весе различных видов наказания, порядке исполнения наказаний в местах лишения, ограничения и без лишения свободы.

3. Нейтрализация экономических противоречий наказания:

а)    введение полного содержания осужденных ко всем видам уголовных наказаний, особенно к лишению свободы, за счет их собственного труда. Тем самым латается огромная дыра в госбюджете и повышается престижность собственного труда, заработков осужденных и роль труда в их исправлении. Естественно предусмотреть и исключения из правил в случае неприбыльности производства ИУ и др., т. е. следует предусмотреть финансирование из госбюджета;

б)  активное внедрение в уголовно-исполнительной системе различных форм хозяйствования, видов собственности, технологическое, экономическое, финансовое перевооружение;

в)    за счет введения оплаты собственного содержания самими осужденными немедленно ликвидировать задолженности из госбюджета сотрудникам УИУ, введение такой зарплаты, чтобы сотрудник сам мог приобрести себе жилье, ни в чем не нуждался, повышение тем самым престижности труда сотрудников уголовно- исполнительной системы, а не наоборот, как сейчас — престижность

отбывания наказания;

г)    ориентация на использование осужденных к ограничению свободы на вредном, трудоемком, тяжелом, непрестижном производстве государственных предприятий с соответствующей высокой оплатой труда;

д)   в случае отсутствия подобного производства трудоиспользо- вание лишенных и ограниченных свободы на договорных началах на предприятиях любой формы собственности при предоставлении им

серьезных налоговых льгот;

е)      устранение всяких налогов с предприятий уголовно- исполнительной системы, ее переориентация на исправление осужденных, в том числе и при помощи труда.

4.   Профессионализация сотрудников уголовно-исполнительной системы за счет создания специальных учебных заведений, ориентированных на их подготовку и переподготовку по типу Академии права и управления Минюста России, Вологодского института права и экономики, Владимирского, Самарского юридических институтов и других в системе Министерства юстиции.

5.  Создание цельной системы уголовных наказаний в законе. Для этого необходимо прежде всего выделить все самостоятельные уголовные наказания, как признанные законом, так и не признанные им, но действующие. К таким наказаниям следует отнести условное осуждение, отсрочку исполнения приговора, пробацию, пробацию с кратковременным содержанием под стражей, домашний арест с электронным мониторингом и др. Затем эти наказания следует расположить в иерархическую систему в зависимости от их строгости. Кроме того, необходима еще четкая регламентация исполнения каждого наказания, одним из путей к чему является создание в нашей стране системы уголовно-исполнительного законодательства.

6.   Для преодоления резких различий между исполнением различных наказаний разными ведомствами и управлениями и между ними, а также между сетью органов уголовной юстиции прежде всего необходимо создание Глобальной вычислительной (компьютерной) сети на базе телефонных линий связи для начала между всеми уголовно-исполнительными учреждениями системы Министерства юстиции с Управлениями министерств и ведомств, Администрации Президента, ведающих присвоением воинских, специальных степеней и званий, награждением и т. п., и в конце концов — со всей системой уголовной юстиции с целью оперативного обмена кримино- пенологической информацией с соблюдением условий ее своевременности, полноты, достоверности и т. д.

7.  Одним из направлений снятия существующих противоречий в сфере исполнения наказания является назначение и исполнение наказаний с учетом не только степени и характера общественной опасности преступления и преступника, отягчающих или смягчающих обстоятельств, предусмотренных в законе, но и на основе глубокого проникновения в личность преступника, в причинный механизм преступного поведения. В том, что назначено именно справедливое наказание, необходимо убедить и самого осужденного — в этом залог успеха процесса исправления. Осуществление принципа социальной справедливости в процессе исполнения наказания заключается прежде всего в адекватной реакции на проступки осужденного, как положительные, так и отрицательные. Нельзя оставлять без внимания его личность, его индивидуальность.

8.  Необходимо обеспечение динамизма при исполнении уголовных наказаний, что предполагает прежде всего осуществление на деле прогрессивной системы. Для того чтобы эта система была эффективной, нужна нейтрализация процесса приспособленчества осужденных, когда они лишь внешне демонстрируют свое исправление. Как отмечается в литературе, именно наиболее опасная часть рецидивистов, имеющая устойчивую корыстную и сексуальную криминогенную мотивацию, «маскируют свои убеждения и стараются не выделяться, раствориться в положительной среде». А для этого сотрудники органов, исполняющих наказание, и прежде всего начальники отрядов ИУ, оперативные сотрудники должны научиться глубоко проникать в личность, микросреду осужденных, используя самые современные методы изучения (например, оперативно- розыскные, тестирование и др.).

9.    Исполнение любого справедливо назначенного наказания должно быть реальным. Прежде всего его исполнение должно быть гарантировано экономически (например, обеспечение полной трудовой занятости осужденных производительным, а не бессмысленным, желательно творческим трудом, а кроме того, еще и прибыльным,

как уже отмечалось). Реальность наказания означает также его исполнение без всяких послаблений, в строгом соответствии с законом, каким бы суровым он ни казался. Кроме того, должны быть обеспечены нормы, установленные ведомственными правилами (например, недопустимо превышение лимита содержания осужденных в НУ, ИЦ).

10. Воздействие на преступные обычаи и традиции следует начинать прежде всего с разложения существующих воровских группировок при помощи политической и экономической переориентации нашего общества, как это уже когда-то было, или их физическое устранение и тем самым нейтрализация их обычаев и традиций. Кроме того, это можно осуществить различными методами в зависимости от степени устойчивости данных группировок. Но это уже методы групповой профилактики преступлений, чаще всего реализуемые оперативными приемами.

Таким образом, можно констатировать, что криминопенология — самостоятельное направление в науке, находящееся на стыке криминологии и пенологии.

Сведения об авторах

Шестаков Дмитрий Анатольевич

Доктор юридических наук, профессор, президент Санкт-Петербургского криминологического клуба, главный редактор журнала «Криминология: вчера, сегодня, завтра», член Российской криминологической ассоциации, действительный член Академии социальных наук, член Российской юридической академии.

Круг научных интересов — общая теория преступности. Автор концепции преступных подсистем.

Д. А. Шестаков — основатель семейной криминологии как отрасли общей российской криминологии.

Автор более 230 публикаций, в том числе учебник по криминологии, монографии.

Кабанов Павел Александрович

Кандидат юридических наук, заместитель директора Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института по научной работе, член Санкт-Петербургского криминологического клуба, член Российской криминологической и виктимологической ассоциаций. Ответственный редактор редколлегии «Вестника научных трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института», член редколлегии серии «Политика и право» издательства «Юридический центр Пресс» (Санкт-Петербург), член редколлегии «Вестника научных трудов Нижнекамского муниципального института».

Колесников Вадим Вячеславович

Доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой социальных наук Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ.

Член Санкт-Петербургского криминологического клуба. Петербургского Центра Американского университета (Вашингтон) по изучению организованной преступности и коррупции. Советник юстиции. Полковник милиции в отставке.

Область приоритетных научных интересов — экономическая криминология; экономическая теория права, преступлений и наказаний; криминальный бизнес и теневая экономика.

Автор около 200 научных и учебно-методических трудов.

Член редколлегии серии «Политика и право» Издательства «Юридический

центр Пресс».

Касторский Геннадий Львович Доктор юридических наук, доцент.

Профессор Санкт-Петербургского университета МВД РФ.

Член Санкт-Петербургского криминологического клуба.

Сфера научных интересов — семейная криминология и криминотеология

Автор 70 научных публикаций.

Старков Олег Викторович

Доктор юридических наук, профессор, вице-президент Российской крими нологической ассоциации.

Профессор кафедры уголовного права и криминологии Кубанского госу-

 Горшенков Геннадий Николаевич

Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права юридического факультета Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского.

Член Санкт-Петербургского криминологического клуба. Заведующий криминологической лабораторией Центра уголовного права, уголовного процесса и криминологии кафедры. Вице-президент Российской криминологической ассоциации.

научных

Область научных исследований — политическая криминология, преступность государственного университета.

,                                                                                                                   Область научных исследований — бытовые насильственные преступления

в сфере политики, политическая преступность, коррупция и взяточничество.                                                                                                                                                                 г ;

Автор более 110 научных и учебно-методических работ.

причинный механизм преступного поведения и преступности, групповая профилактика преступлений, криминопенология, криминотеология, мето дология криминологии и теории права, предупреждение преступлений. Автор более 80 научных и учебно-методических трудов.⁵       Касторский Г. Л. Проблемы криминологии религии II Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 2 (3). С. 154— 166.

¹ Jescheck Н.-Н., Weigend Т. Lehrbuch des Strafrechts. Algemeiner Teil. 5 Aufl. Berlin: Duncker und Humbolt, 1996. S. 22-23.

Шестаков Д. А. 1)На криминологическом семинаре. С. 106; 2) Понятие преступности в российской и германской критической криминологии. С. 108.

¹⁰  Шестаков Д. А. На криминологическом семинаре.

²⁰ Шестаков Д. А. Бурлаков В. Н. Криминология средств массовой информации. Сообщение о мартовском семинаре Криминологического клуба II Криминология в развитии. 2001. № 1 (1). С. 198.

27

⁵    GondolfE. W.. ShestakovD. A. Spousal Homicide in Russia Versus the United States: Preliminary Findings and Implications II Journal of Family Violence. New York; London. Vol. 12, N 1. 1997. P. 63-74

⁴⁵ Шестаков Д. А. Семейная криминология: семья — конфликт— преступление. СПб., 1996.

⁴⁸ Шестаков Д. А. Семейная криминология: семья — конфликт — преступление С. 73-84, 202-204.

⁵⁶   LasinskiJ. L, Williams L. М. Partner violance. P. 222-224.

votuns. Vol. 3. N 3. P. 159-186.

_бг Ibid. P. 226-227.

Gondolf E. Assesing women battering in mental health services. Sage, Thousand Oaks, California,1996. P. 113-131.

⁶⁶ О проблемах российской милиции, связанных с семейным насилием см.: Харламов В. С. Роль службы участковых уполномоченных в профилактике внутрисемейных насильственных преступлений II Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт- Петербургского криминологического клуба. 2002. № 1 (2). С. 75-89.

⁶⁸ Имеются в виду, в частности, Комитет по делам женщин, семьи и молодежи Государственной Думы Российской Федерации; Советник Президента Российской Федерации по вопросам семьи, материнства и детства; Советы по социальной политике и по делам молодежи при Президенте; Комиссия по вопросам женщин, семьи и демографии при Президенте; Комитет по делам женщин, охраны семьи и детства при Правительстве Российской Федерации; Министерство социальной защиты населения и входящий в него Департамент проблем женщин, семьи и детей. В регионах создаются муниципальные приюты. См.: Харченко О. В. Виктимологические проблемы преду-j преждения преступлений против семьи и несовершеннолетних (по материалам Санкт- Петербурга). Автореф. дис.... канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 19.

⁷⁰ Там же. Ст. 12.

⁷⁵ LasinskiJ. L, Williams L. М. Partner violance. P. 258.

⁸¹   Ibid. S. 186.

⁸²   Ibid. S. 192, 196.

⁸⁴ Имеются также составы ненасильственных преступлений против семейного окружения. См., напр.: § 247 Уголовного кодекса ФРГ (домашняя и семейная кража), а также ст. 157 УК РФ (Злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей и нетрудоспособных родителей).

⁹⁶       Gondolf Е. W. Malle batteres. In: R. Hampton (Ed.) Family violence: Prevention and treatment.—Thousand Oaks. 1993. P. 230-257.

⁹⁸   EggerR., FrOschl£., LencherL., LogarR., SiederH. Gewalt gegen Frauen in der Familie. Wien: Verlag fur Geselschaftskritik, 1995. S. 193.

²⁶   Горшенков Г. Н. Криминологический словарь. Сыктывкар, 1995. С. 64.

²⁹    Шестаков Д. А. Особенности преступности в условиях административно-командной системы II Криминология: Курс лекций / Под ред. В. Н. Бурлакова и др. СПб., 1995. С. 42-53; Шестаков Д. А., Бурлаков В. Н., Гилинский Я. И. Преподавание криминологии в современных условиях//Вестник СПбГУ. Серия 6.1996. С. 121-125.

³⁰      Севортян Р. Феномен политического терроризма в России II Служба безопасности— новости разведки и контрразведки. 1996. № 1-2. С. 26-28; Кабанов П. А. К

вопросу о понятии политической преступности //Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук в современных условиях. Нижнекамск, 1997. С. 98-99, и др.

³⁵ Шестаков Д. А. Перспективы криминологии II Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова. СПб., 1998. С. 12.

⁴⁰     Шестаков Д. А. 1) Отрасли российской криминологии: Политическая криминология II Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова,

B.     П. Сальникова, С. В. Степашина. СПб., 1999. С. 60-67; 2) Политическая криминология II Вопросы национальной безопасности в исследованиях правоведов: Сборник научных трудов / Под ред. Г. Н. Горшенкова. Сыктывкар, 2000. С. 78-84; Бурлаков В. Н., Гилинский Я. И., Шестаков Д. А. Российская криминология в конце XX века: семинар Криминологического центра Санкт-Петербурга II Правоведение. 1999. № 3.

C.   262.

⁴²   Пунеев В. В. Политическая преступность в России: прошлое и настоящее II Общественные науки и современность. 1999. № 5. С. 66-79; Салахова А. И. Понятие И криминологическая характеристика личности политического преступника //Актуальные вопросы экономики и права в современной России. Сборник научных трудов- Вып. 3. Нижнекамск, 1999. С. 81-84; Силаева Н. А. Социально-демографическая характеристика личности политических преступников (бунтарей), совершивших на-

⁵⁸ Шестаков Д. А. Понятие, предмет, система и перспективы криминологии II Криминология. Общая часть: Учебник / Под ред. В. В. Орехова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992. С. 10.

⁶⁹ Политический режим и преступность: проблемы политической криминологии / Под ред. В. Н. Бурлакова, Ю. П. Волкова, В. П. Сальникова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001.

Кабанов П. А. Политическая преступность: сущность, причины, предупреждение: $ис. ... докт. юрид. наук. Н. Новгород, 2001. 400 с.

Тенчов Э. С., Степанова И. Б. Рец. на кн.: Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова, С. В. Степашина. СПб.: Санкт- Петербургский ун-т МВД России, 1999. 608 с.//Правоведение. 2000. №1. С. 287. 1 ⁶ Горшенков Г. Н. Криминологический словарь. Сыктывкар, 1995. С. 28-29; Криминология: Словарь / Под общ. ред. В. П. Сальникова. СПб.: Лань, 1999. С. 64-65; Криминология: Учебник / Под общ. ред. Ю. Ф. Кваши. Ростов н/Д: Феникс, 2002. С. 36.

⁸³ Долгова А. И. Указ. соч.

¹     См., напр.: За восемь лет: Материалы по истории советской рабоче-крестьянской милиции и уголовного розыска за 1917-1925 гг. Я., 1925.

²     Вопросы методики изучения и предупреждения преступлений / Под ред. А. А. Г ер* цензона. М.,1962. С. 9.

¹⁶ Верин В. Покойник сниматься не хотел II Парламентская газета. 2001.15 дек.

¹⁸ Теребилин Д. От массовой информации пора защищаться II Российская газета.

²⁰ Сулимова А. За СМИ заступятся профессионалы II Комсомольская правда. 2002? 15 окг.; Юрьев В. Юрист и журналист в одном флаконе II Аргументы и факты. 2002.

Мо 49

²¹    Шестаков Д. А. Криминология массовых коммуникаций — формирующаяся научная отрасль II Преступность и культура общества. М., 1998. С. 55.

²²       Материалы заседания Клуба опубликованы; Бурлаков В. Н. Средства массовой информации и преступность (криминология СМИ) / 8 Н. Бурлаков, Г. Н. Горшенков, С. В. Максина, Д. А. Шестаков II Правоведение. 2000. № 5. С. 259-267.

²³   Шестаков Д А. Введение II Криминология — XX век / Под ред. В. Н. Бурлакова,

В. П. Сальникова. СПб., 2000. С. 10. См. об этом также: Преступность и криминологий на рубеже веков: Материалы XII Международного Балтийского криминологического семинара / Под ред. Я. Гилинского и Я. Костюковского. СПб. С. 38; Криминология- Учебник/ Под ред В. Н Бурлакова, Н. М. Кропачева СПб.. 2002. С. 17.

²⁸  Андреев Э. М Указ. соч. С. 40.

²⁹   Там же.

³³ Шебанов А. Ф. Содержание и цели правовой информации II Правовая информация. М., 1974. С. 8.

⁴⁹ Там же.

Об этом, в частности, можно прочитать в работе: Горшенков А. Г., Горшенков Г. Г., °РШенков Г. Н. Государственная и муниципальная политика нравственно-психоло- ^Гической и правовой защиты населения от преступности (массово-коммуникативный ^асПект). С. 16-22.

⁶³   Гаджиев К. С. Политическая наука. С. 369-370.

⁷²   Российская газета. 2002. 30 июля.

⁷⁵ Шерковин Ю. А. Возможные сопутствующие эффекты массовых информационных процессов и их социально-психологическое значение II Прикладные проблемы соцИ' альной психологии. М., 1983. С. 129-143.

⁷⁹     Пугачев В. П. Информация, власть и демократия II Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 67.

⁸²     См., напр.: Бессонов В. А. Викгимологические аспекты предупреждения преступлений в сфере компьютерной информации. Автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2000; Горшенков А. Г. Виктимологический аспект предупредительного воздействия на преступность в сфере массовой информации. Автореф дис. ... канД- юрид. наук. Н. Новгород, 1999; Горшенков Г. Г. Моральный вред и его компенсация по российскому законодательству Автореф дис ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 1996; Сибиряков С. Л. Региональные СМИ в системе предупреждения девиантного поведения и защиты ее прав. Волгоград, 2001, и др.

⁸³     Горшенков А. Г., Горшенков Г. Г., Горшенков Г. Н. Государственная и муниципальная политика нравственно-психологической и правовой защиты населения от прв' ступности (массово-коммуникативный аспект). Сыктывкар, 2000.

⁸⁴        Овсянникова О. А., Щекотихин И. В. Анализ причин психолого-педагогического характера отклоняющегося поведения детей Орловской области II Социальная работа по профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних в Орловской области. М., 1996. С. 23-27.

⁸⁵   Филатова И. Дети перед телевизором II Аргументы и факты. 1998. № 34.

⁸⁹ Там же. С. 52. " Там же.

Горшенков А. Г. Виктимологический аспект предупредительного воздействия на преступность в сфере массовой информации. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук- Н. Новгород. 1999. С. 16-19.

сово-информационных процессов и их социально-психологическое значение II ПрИ' кладные проблемы социальной психологии. М., 1983. С. 121-143.

СПб., 1996; 2) Семейная криминология. § 4.1 II Криминология. Учебник для юриди⁴

вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова, С. В. Степашина. Изд. 2-е, доп. *

перераб. СПб.: СПб. Университет МВД России, 1999. С. 37-47; Ривман Д. В. ВиктИ- мология. § 4.2 II Там же. С. 47-52; Старков О. В. Пенитенциарная криминология. § 4.3. II Там же. С. 52-53; Колесников В. В. Экономическая криминология. § 4.4 II Та^л же. С. 53-60; Шестаков Д. А. Политическая криминология. § 4.5 II Там же. С. 60-65' Ривман Д. В. Криминальная виктимология. СПб.: Питер, 2002; Ривман Д. В., Устино® Б. С. Виктимология. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000; Кабанов П. А. Российская политическая криминология: возникновение, становление, современное состояние Н Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологи⁴®" ского клуба. 2002. № 2 (3). С. 167-178; Касторский Г. Л. Проблемы криминологи*?

⁵ Как ученых, так и практиков — из числа тех, кто отвечает за осуществление экономических и социальных реформ, кто принадлежит к составу сотрудников правоохранительных органов и др.

¹² Выделение нами в рамках преступной экономической деятельности двух подсситем — криминализированной экономической деятельности и криминальной экономической деятельности — уже нашло свое признание в криминологической литературе. — См., напр.: Шиханцов Г. Г. Криминология. Учебник для вузов. М.: «Зерцало-М», 2001. С. 312-313. — Подробнее об этих подсистемах будет идти речь» параграфе, посвященном криминальной экономике как объекте исследований экоНО" мической криминологии.

¹⁵      Если исходить из уже более-менее устоявшихся подходов. — См.: Долгова А. И- Криминологии предмет II Российская криминологическая энциклопедия / Под общ- ред. А.И. Долговой. М.: Изд-во НОРМА (Издательская группа НОРМА — ИНФРА • М). 2000. С. 295-296. — От себя заметим, что сама энциклопедия представляет фундаментальный труд видных российских специалистов под руководством проф. А.И. Долговой, президента Российской криминологической ассоциации. Ее выход в свет стал, пожалуй, самым заметным и важным событием в развитии отечественной криминологии в постсоветскую эпоху, поскольку подводит символическую черту под значительным этапом осмысления и систематизации ключевых проблем криминологической науки.

¹⁶   От себя добавим, что исследование проблем детерминации и причинности целесообразно объединить в рамках «Этиологии экономической преступности» как сег-

²⁰ В специальной литературе можно найти и иные попытки классифицировать существующие подходы к определению круга преступлений, охватываемых понятием «экономические преступления». Например, Г. К. Мишин выделяет три группы различных подходов (позиций). Сторонники первой относят к экономическим все преступления, совершенные с целью получения экономической выгоды (обогащения), и включают в их число без каких-либо ограничений преступления против собственности (имущественные). Сторонники второй из числа экономических исключают преступления против* собственности, не связанные с хозяйственной деятельностью. Представители треть- ^л ей признают таковыми лишь преступления юридических лиц (хозяйствующих субъек-1 тов). (Мишин Г. К. Проблема экономической преступности. Опыт междисциплинарного j изучения. М.: ВНИИ МВД России, 1994. С. 38).

зо Да простит нас читатель за использование в данном контексте наречия «более»...

Хотелось бы надеяться, что специалисты активно включатся в обсуждение «базисисных» проблем экономической криминологии — о том, каким может быть облик новой научной отрасли, каковы границы ее предмета и т. п. Поскольку эта отрасль находится в фокусе междисциплинарных интересов, возможно ожидать появления самых Нетрадиционных и неожиданных подходов и решений. Такова, к примеру, позиция экономиста проф. А.А. Крылова, считающего, что «предметом экономической криминологии может быть не предупреждение экономической преступности (в такой формулировке экономическая криминология будет частью общей теории криминологии), а Анемические отношения, связанные с противоправными действиями людей, уча- селвуюш, их в экономических процессах (выделено нами. — В. К.)». (Александре- ^ва С., Бурлаков В. Н„ Шестаков Д. А. Проблемы экономической криминологии II правоведение. 1998. № 1. С. 226).

³⁶ См. об этом: Яковлев А. М. Законодательное определение преступлений в сфер* экономической деятельности II Государство и право. 1999 № 11. С. 38-43; Жалинский А. Э. О соотношении уголовного и гражданского права в сфере экономики II Государство и право. 1999. № 12. С. 47-52; Лопашенко Н. А. 1) Преступное и непрестуП" ное в экономической деятельности II Государство и право на рубеже веков- Материалы Всероссийской конференции. М., 2001. С. 76-81; 2) Предпр"' нимательство: границы преступного и непреступного II Предпринимательство. Пр®; делы государственного вмешательства. Материалы конференции. М., 2001. С. 27-Я Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 93-105, и др.

³⁹   Маршалл А. Принципы политической экономии. Т. III. М., 1984. С. 334.

⁵³    Яковлев А. М. Законодательное определение преступлений в сфере экономической деятельности II Государство и право. 1999. № 11. С. 41-42.

⁶⁴      Приведенные дефиниции рассматриваемой категории, как и любые иные научны® абстракции, значительно беднее по сравнению с содержанием самого исследуемого явления (хотя изначально они и призваны в концентрированном виде отразить наиболее существенные черты этого явления).

⁶⁵   Подобная задача ставится многими исследователями. — См.: Яковлев А. М. Социология экономической преступности. М.: Наука, 1988. С. 235; Свенссон Б. Экономическая преступность / Пер. со шведск. М.: Прогресс, 1987. С. 29 и др.

⁶⁹ Иванов В. А., Колесников В. В.. Мищенко А. А. Свобода и независимость личности в демократическом обществе. СПб.: Санкт-Петербургская высшая школа МВД России, 1992. С. 96; Колесников В. В. 1) Экономические основания гражданского общества И правовой государственности II Гражданское общество: истоки и современность. СПб-; Юридический центр Пресс, 2000. С. 83-84; 2) Экономические основания гражданского общества II Гражданское общество: истоки и современность 2-е изд., доп. СПб- Юридический центр Пресс, 2002. С. 85.

⁷⁰ Ограниченность объема данной публикации не позволяет привести подробные комментарии к каждому из названных ключевых признаков экономической преступности.

⁷¹ Она включает в себя подсистемы социально-экономических отношений (отношении собственности, присвоения и отчуждения), производственных отношений (отношений производства, распределения, обмена и потребления благ) и социально-трудовых отношений (отношений, связанных с наймом и увольнением, организацией труда, его Условиями, оплатой, социальным и пенсионным обеспечением).

⁷⁷       Криминология / Под ред. Дж. Ф. Шели / Пер. с англ. 3-е межд. изд. — СПб.: Питер, 2003. С. 77-100. Во второй главе «Формулируя определения преступности» ее автор, Джозеф Шели, приводит достаточно подробное изложение различных социологических теорий на этот счет.

⁷⁸   Там же. С. 86. — Дж. Ф. Шели здесь ссылается на работу Р Куинни 1970 г.: neyR. The Social Reality of Crime. Boston: Little, Brown, 1970. P. 13.

⁷⁹   Там же. Предисловие к русскому изданию. С. 21.

⁸⁰     В этой связи, видимо, следует согласиться с утверждением проф. Ю.В. Голика, считающего, что «мы сегодня столкнулись с парадоксальным, казалось бы, явлением когда борьба с преступностью, особенно преступностью экономической, ст^к рассматриваться властью как угроза самой власти (выделено нами. — В. К.)»-

См.: Голик Ю. В. От экономической преступности к преступной экономике II ОрганИ' зованная преступность и коррупция. 2000. № 2. С. 57.

⁸⁷    Альбанезе Дж. Таинственная мафия: организованная преступность. Глава 10^л Криминология / Под ред. Дж. Ф. Шели; Пер. с англ. 3-е межд. изд. СПб.: Питер, 200³'

C.   341. См. об этом также. — Там же. С. 26. (Предисловие к русскому изданию научного редактора перевода проф. Я. И. Гилинского).

⁹⁰       В этом отношении хорошим антитезисом (даже антитезой) может служить само название главного печатного труда «отца немецкой послевоенной реформы» Людвига Эрхарда — «Благосостояние для всех» (1956 г.)! [Последнее, известное нам, ее издание в русском переводе. — См.: Эрхард Л. Благосостояние для всех: Репринт. Воспроизведение: Пер. с нем. / Вступ. ст. Б. Б. Багаряцкого, В. Г. Грибенникова. М.: Дело, 2001].

³     См., напр.: Пунеев В. В. Преступность XX века: Мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997; Политическая преступность II Криминология: словарь / Под общ. ред. В. П. Сальникова. СПб., 1999. С. 67.

Старков О. В. Истоки новых направлений в криминологии II Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / Под общ. ред. А. И. Долговой. М., 2001.

⁷   Криминотеология в учебной литературе II Криминология в развитии. 2002. № 4.

¹⁵   Трофимчук Н. А. Религия, свобода совести, государственно-церковные отношения В России. М., 1996. С. 222, 257.

¹⁹  Вахрин Ю. Секспросвет// Российская газета. 1999. 20 февр. С. 5.

²¹     Православная церковь Современные ереси и секты в России / Под ред Митропо" лита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. СПб., 1995. С. 122.

²²   Колосовская С. Ф. Чумная волна II Смена 1994. № 3. С. 29.

²⁹    Хассан X. X. Свобода научных исследований в исламе. Новосибирск, 1995. С. 11- 12

³⁰     См., напр.: Нежный А. Уроки сектоведения II Московские новости, 1999. 10-17 янв. № 1. С. 12-14; Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 15 декабря 1996 г. «Обращение к Президенту Российской Федерации об опасных последствиях воздействия некоторых религиозных организаций на здоровье общества, семьи, граждан России» II Российская газета. 1996. 28 дек. С. 4

³¹    Тихонравов Ю. В. Религии мира. М., 1996. С. 171,173; Касторский Г. Л. Судебное религиоведение в уголовном процессе II Теоретические и прикладные проблемы экспертно-криминалистической деятельности: Материалы Всероссийской научно- практической конференции 7-8 апреля 1999 г. СПб., 1999. Ч. 1. С. 316-317.

³⁵      Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера: Справочник// Информационно-аналитический вестник. 1997. № 1. С. 20-21.

³⁶   Хвыпя-Опиктвр А. И., Лукьянов С. А. Опасные тоталитарные формы религиозных сект. М., 1996. С. 11-12.

³⁷                 Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера.

С. 23, 26.

³⁸  Парнов Е. И. Трон Люцифера. С. 275.

⁴⁰   Православная Церковь. Современные ереси и секты в России / Под ред. Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. С. 135.

⁴⁴  Белоусова Т. Мы выбрали Сатану II Совершенно секретно. 1994. № 8. С. 8.

⁴⁵  Дьявол во плоти II Рабочая трибуна. 1995. 28 нояб. С. 2.

⁴⁶    Касторская Е. В. Криминологическая характеристика деятельности религиозный объединений в России / Диссертация на соискание ученой степени канд. юрид. науК- СПб., 1999; Касторский Г. Л. Мировые религии и преступность: Монография / ПоД ред. В. П. Сальникова. СПб., 2001.

⁵²  Учение Будды. М., 1997. С. 38-39,106,117.

⁵³    Эррикер К. Буддизм. С. 2,12, 94-95,104,183,189.                                                                                                                    ■

⁵⁴  Пьяцо Т. (Далай-лама XIV). Сострадание и всеобщая ответственность. С. 14.

⁵⁵   Учение Будды. С. 62-63.                                                                                                                                                               Щ

⁵⁶    Введение в буддизм / Под ред. В. И. Рудого. СПб.: Лань, 1999. С. 244-251.

⁵⁷     Ринпочв С. Книга жизни и практика умирания / Пер. В. М. Подшуваловой. Е. И. Антоновой. М., 1997. С. 115,143.

59  Там же. С. 145-151.

⁷⁸  Там же. С. 214-218.

⁸³ Российская газета, 1999. 16 янв. С. 2.

⁸⁵   Тихонравов Ю. В. Судебное религиоведение. М., 1996. С. 246-251.

⁸⁶    Иваненко С. И. О людях, никогда не расстающихся с Библией. М.: Республика, 1999. С. 109-119.

⁸⁷ Алехин С. Молитва перед диктантом // Российская газета. 2001. 22 мая.

⁹⁴     См., напр.: Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера II Информационно-аналитический вестник. 1997. №1; Православная Церковь. Современные ереси и секты в России. СПб., 1995; Хвыля-Оликтер Л. И., Лукьянов С. Л. Опасные, тоталитарные формы религиозных сект. М., 1996.

⁹⁸ Российская газета. 1999. 5 авг. С. 3.

⁹⁹ БалдаевД. С. Татуировки заключенных. СПб.: Лимбус-Пресс, 2001. С. 31, 33-38, 42, 45, 58, 61-65, 76, 93, 107-108, 144-145, 148.

⁰ См., напр.: П. 3.36 Положения об Управлении исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, утвержденное приказом ГУИН Минюста России от 22 января 1999 г. № 22. СПб.; М., 1999. С. 7.

¹⁰¹ Российская газета. 1998. 14 июля.

¹⁰⁶     Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 17. Ст. 769.

¹⁰⁷      Утверждено Указом Президента Российской Федерации от 19 сентября 1997 г. № 1037 II Российская газета. 1997. 2 окг. №. 3, 5.

¹⁰  Там же. С. 286.

¹¹   Монтескье Ш. О духе законов. СПб., 1900. С. 87.

¹²  Там же. С. 87-88.

¹⁴ Там X. Преступность и уровень жизни. М., 1982. С. 194-242; Фокс В. Введение В криминологию. М., 1985; и др.

'Кайзер Г. Криминология. Введение в основы. М., 1979. С. 80-81.

²⁷   Этимологический словарь. Т. 4. М., 1987. С. 146.

³⁷ Беляев И. Н. Реабилитационные клубы «Оптималист» и их деятельность II Безопасность и здоровье нации в аспекте преступности. М., 1996. С. 101-105.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Преступность среди социальных подсистем............................................... 6

Глава 1. О понятии преступности...............................................14

Глава 2. Основы семейной криминологии (криминофамилистики)..................... 28

Глава 3. Основы политической криминологии........................................ 89

Глава 4. Основы криминологии массовых коммуникаций.................. 117

Глава 5. Основы экономической криминологии..................................... 186

Глава 6. Основы криминотеологии.............................................................. 259

Глава 7. Основы криминопенологии ...................305