Предисловие
Завершение данной работы было бы невозможным без поддержки, оказанной многими людьми. Прежде всего я хочу выразить глубокую благодарность Алену Турэну (Alain Touraine), благодаря которому и были сделаны девять лет назад, во Французском университетском колледже при МГУ, мои первые шаги в социологии. Поддержка Алена Турэна, какую бы форму она ни принимала - эксплицитную или нет, придавала мне необходимую для завершения исследования уверенность в своих силах. Беседы с этим человеком, чья личность произвела на меня неизгладимое впечатление, очень помогли на этапе написания книги, первым читателем которой и был господин Турэн.
Моя эволюция по направлению к социологическому анализу (учитывая, что первоначально мною была получена ученая степень в области экономики) происходила бы совершенно иначе, если бы мне не выпала возможность работать с Лораном Тевено (Laurent Thevenot). Теория соглашений, одним из отцов-основателей которой он является, позволяет сблизить экономический и социологический подходы, а ее теоретические конструкции оказали на мое исследование серьезное влияние, особенно на его первых этапах. Слова благодарности обращены также к непосредственному руководителю моей докторской диссертации Мишелю Вьевьорке (Michel Wieviorka), в первую очередь за оказанное им доверие и предоставленную мне свободу.
Дискуссии с моими коллегами Александром Хлопиным и Сергеем Патрушевым из Института сравнительной политологии РАН способствовали непрерывной эволюции моего восприятия постсоветского общества. Благодаря сотрудничеству с ними я не только расширил эмпирическую базу анализа, но и достиг существенного прогресса в интеллектуальном плане. Приход в нашу исследовательскую группу Евгении Гвоздевой позволил реализовать многочисленные эмпирические исследования, и ее организаторские способности достойны особого упоминания.
Исследовательская работа собственно в тюрьмах оказалась бы невозможной без заинтересованной поддержки полковников Юрия Му- канова (МВД РФ), Виталия Полозюка (Министерство юстиции РФ) и Петра Посмакова (МВД Республики Казахстан). Всех их без сомнения можно отнести к числу тех людей, благодаря усилиям которых реформа пенитенциарной системы и стала возможной. Парадоксально, но организация исследования во французских тюрьмах оказалась даже сложнее, чем в российских. Только благодаря вмешательству моего коллеги Жана-Филиппа Туффю (Jean-Philippe Touffut) и его патрона, президента группы Сан-Гобэн (Saint-Gobain) Жана-Луи Беффа (Jean-Louis Beffa), удалось получить разрешение на встречи с осужденными во Франции. Их организацией занималась Жозе Груман (Josee Grounam) из Министерства юстиции Франции.
В тексте с благодарностью учтены критика и советы Сары Картон де Граммон (Sarah Carton de Grammont) и Карин Клеман (Karine Clement), которые взяли на себя труд чтения чернового варианта.
Наконец, книга не могла быть написана без финансовой поддержки Отдела культуры Посольства Франции в Москве, который счел возможным выделить мне стипендию для подготовки диссертации в области социологии. особенно признателен Алексису Береловичу (Alexis Berelowitch), атташе Посольства по культуре в 1996—1999 гг., за его помощь и поддержку.
* * *
Хотя изначально книга была подготовлена как научное исследование, в настоящем издании мы попытались облегчить ее восприятие неспециалистами. Тем не менее, если первая глава кому-либо из читателей покажется излишне перегруженной теоретическими выкладками, то он может без ущерба для знакомства с сюжетом перейти сразу ко второй главе, в которой, собственно, и начинается разговор о реалиях постсоветской тюрьмы.профессор Высшей школы социальных исследований (EHESS), Париж, основатель Центра социологического анализа и интервенции {CADIS, EHESS-CNRS).
Предисловие А. Турэна к французскому изданию1
Вы собираетесь прочесть эту книгу, — запомните имя ее автора, вы о нем еще услышите, в первую очередь потому что он ярко доказал свои исследовательские способности. А. Олейник первым, например, стал изучать тюрьмы в России и их социальную организацию на основе международных сравнений. И еще потому, что он предлагает оригинальный и внутренне согласованный анализ, используя самые различные источники информации, — из России, Франции, Казахстана и других стран. Прежде чем открыть эту книгу, постараемся избежать следующего недопонимания. Задачей А. Олейника вовсе не является попытка показать, что советское общество функционировало подобно тюрьме, а его граждане испытывали такое же принуждение, как и заключенные. Данная точка зрения была бы не слишком оригинальной и подверженной серьезной критике, так как невозможно свести советский режим к наиболее темным его сторонам, какими бы скандальными по характеру они ни были. В действительности читатель книги окунается в постсоветский мир, и образ тюрьмы, создаваемый автором, далек от идеи тотального надзора за населением. Еще менее присуще автору желание оправдать советский режим, опираясь на анализ его тюрем. Напротив, он строит свои рассуждения на основе противопоставления двух типов обществ, которые он с хорошо продуманной банальностью называет «маленьким» и «большим». Этими терминами обозначаются, с одной стороны, современное во всех элементах своей структуры общество и общество, чья модернизация еще не завершена. Незавершенный характер модернизации означает, и именно в этом заключается наибольшая оригинальность мысли Олейника, что повседневные практика, отношения и опыт остаются отделенными от официальных норм, основанных на принципах эффективности. Между этими двумя разделенными мирами «внизу» и «наверху» находится пустота, в которой могут выжить лишь структуры типа мафии. Именно в этом действительный предмет исследования Олейника - природа «красной» мафии. Исследование тюрьмы оказывается прекрасным зеркалом российского общества в целом. На обоих уровнях — «вверху» и «внизу» - государство оказывается неспособным играть активную роль в организации социальных практик. И такую организующую роль подчас начинают выполнять теневые субъекты, воры в законе и смотрящие. Они обеспечивают некоторый порядок, уважение определенных норм и отвечают ожиданиям людей, моральным или нет, при этом стратегия усиления своего влияния, своей власти отходит в их действиях на второй план. В противоположность тому,, как удалены друг от друга мир мафии и мир рационализации, сферы частной и публичной жизни в «маленьком» обществе оказываются смешанными. В частности, отношения официальной власти сводятся к межличностным, персонифицированным, принимающим форму заботы об общем благе.
А. Олейник отмечает, что мафиозная власть обусловливает организацию социальной жизни на основе разделения всех людей на друзей и врагов, если использовать термин Карла Шмитта. Никаких переговоров, согласований, никакой институционализации проблем и конфликтов. С первых же мгновений требуется вмешательство посредников, насильственное по своей природе или нет. Повседневная жизнь оказывается жестокой: наказания безжалостны, а властные отношения проявляются при первой же возможности. Что наилучшим образом определяет «маленькие» общества, так это полное отсутствие полутонов, «середины».
Предлагаемый анализ представляется особенно оригинальным, если сравнить его с двумя другими, ставшими уже давно признанными. Мишель Фуко видит в тюрьме образ общества, которое все в большей мере озабочено надзором и наказанием. Тюрьма подчинена той же абсолютной власти, которая удушает в обществе всякие попытки к позитивным действиям. В заключенных видят только нарушителей порядка, тех, кто должен быть исключен. Напротив, Олейник определяет тюрьму как лишенную всякой связи с «большим» обществом, но являющуюся при этом неотъемлемым элементом национального общества. Видение тюрьмы как закрытого в самом себе института, предложенное Гоффманом, достаточно близко к точке зрения Фуко и подвержено той же критике. Согласно подходу Гоффмана, тюрьма подчинена абсолютному контролю власти, находящейся внутри ее, и поэтому полностью отделена от внешнего мира, который, по крайней мере частично, отличается от мира тюрьмы. Олейник же, наоборот, видит и в тюрьме, и в российском обществе социум, модернизация которого не завершена и который, следовательно, состоит из неупорядоченных между собой элементов «большого» и «маленького» обществ. Тюрьма видится не столько уменьшенной моделью общества, сколько максимально близким к идеальному типу «маленького» обществом, характеризующимся минимальной степенью рационализации и функционирующим на основе примитивных принципов в том смысле, что они далеки от той степени рационализации и организации, которая наблюдается в «больших» обществах. Показателен следующий пример: заключенные создают свою иерархию преступлений, и виновные в совершении наиболее серьезных из них изолируются, исключаются из тюремного сообщества. В частности, насильники детей наказываются ролью пассивных гомосексуалистов, что исключает для них любую возможность выбора или инициативы. Такой анализ заставляет вспомнить описания многочисленных молодежных банд, как если бы тюремная мафия имела ту же природу, что и эти банды: банды обладают исключительной властью над своими членами, наказывают их за неуважение внутригрупповых правил, вплоть до коллективного изнасилования нарушителей.
А. Олейник осознает, что его анализ может носить и более универсальный характер и быть использован для решения более глобальной проблемы, которую принято называть развитием. Развитие невозможно, если абстрактный разум призван полностью вытеснить локальные традиции и обычаи, напротив, оно предполагает, что модернизация опирается на традиционные нормы, суммирующие пережитое. Настоящая книга была написана до того, как запатистское (zapatiste) движение вышло на политическую авансцену в Мексике, но она помогает проанализировать варианты решения проблем, накопившихся в этой стране. Выход из сложившейся здесь ситуации возможен лишь при распространении на все индейское население Мексики законов, принятых в штате Оахаха ( ). В этом мексиканском штате традиционные обычаи были возведены в ранг закона. Но такой подход может привести, например, к существенной деградации, особенно касательно положения женщин. Данное противоречие разрешимо лишь при условии, что всякий раз при возникновении конфликта между новыми и старыми нормами власти должны обращаться ко всеобщим правам человека, зафиксированным во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Именно такая процедура необходима для обеспечения развития, а не простое стремление к триумфу инструментальной рациональности над обычаями и традиционными формами социальной организации, даже если последние складываются в тюрьме. Развитие - это не победа будущего над прошлым, но способность будущего опереться на прошлое, интегрировать его, чего не удается достигнуть, если к культурному наследию относятся без должного уважения, видя в нем лишь примитивность и архаизм. К сожалению, именно последний сценарий наиболее распространен, в том числе и в Мексике, под флагом борьбы против олигархии и церкви.
Следует ли признать предложенный анализ тюремного мира и его взаимосвязи с российским обществом удовлетворительными? На этот вопрос невозможно ответить, предварительно не восприняв ход мысли Олейника. Идея сравнения жизни в обществе и жизни в тюрьме далеко не очевидна, особенно если учесть, что исследование тюрьмы предшествует анализу постсоветского общества. Такая последовательность анализа, как мне представляется, оправдана тогда, когда институционализированный порядок отсутствует на уровне повседневной жизни, а это означает и его отсутствие на уровне государственной власти и невозможность обеспечения порядка усилиями государства. Подобная причинно-следственная цепочка отражает особенности стран, находившихся в центре процесса европейской модернизации. Такой взгляд не вполне соответствует французской или американской политической традиции. Но он полностью адекватен для Великобритании и особенно для Голландии, этой маленькой провинции, которая зачастую оказывалась впереди других стран на пути модернизации. В этих странах образование, мораль, дух свободы служили опорой восстанию против деспотизма, к этим фундаментальным принципам следует добавить и уважение труда. Поиск выгоды не играл такой же универсальной роли, ибо он характерен для капитализма, который следует признать лишь одним из возможных вариантов модернизации.
Что может показаться почти парадоксальным в тезисах А. Олейника: для того чтобы обеспечить развитие, требуется обеспечить везде, даже и в тюрьме, главенство принципов публичной, общественной жизни над эмоциями и беспорядочностью частной жизни. Необходимо, таким образом, чтобы сама публичная жизнь была ориентирована на реализацию частных интересов и ценностей, что станет гарантией против господства локальных групп и связанного с ним культа силы, страха, вседозволенности. Вот почему в странах, наиболее быстрыми темпами прошедших путь капиталистической модернизации, столь важное место занимала тема доверия - trust. Именно с темой доверия связана наиболее амбициозная концепция свободы и современности (modernite)Кажется даже, что А. Олейник готов утверждать, что режим, претендовавший на лидерство в мировом масштабе и на наиболее «социализированный» характер, оставил вокруг себя и даже внутри себя самого только смертельные тенденции. Для француза такое заключение является своеобразным приглашением к размышлению, так как доминирующая во Франции концепция предполагает четкое разделение между публичной жизнью, подчиненной разуму и национальному интересу, и частной жизнью, с готовностью отданной на откуп в менее значимые руки: духовенства, традиции и женщин. Книга А. Олейника - не просто итог двух качественных исследований, тюрьмы и публичной жизни в России, она является призывом к самой совершенной из возможных форме демократии, звучащим в стране, где демократические институты чрезвычайно слабы, а республика и общий интерес являются пустыми словами.
Причины, по которым российское общество остается «маленьким», по сути своей те же, по которым в XIX в. Леопарди называл «большими» обществами Англию и Францию и «маленьким» — Италию. Что касается России, то Олейник определяет «маленькое» общество как господство блата и мата. Блат представляет собой совокупность отношений, с помощью которых индивид обеспечивает доступ к редким ресурсам: это знакомства, pis ton. Но так как привилегированный доступ гарантирован далеко не всем, большинство населения вынужденно довольствуется матом, разговорным языком, отличающимся грубостью и некультурностью, особенно по отношению к «чужим». Только тогда, когда российское общество уничтожит блат и не будет больше говорить матом, когда между частной и публичной жизнью установится взаимодействие, оно сможет стать «большим». Можно задаться тем же вопросом, что и А. Олейник: позволит ли постсоветское государство, привыкшее к вседозволенности и неограниченности власти, российскому обществу стать действительно автономным и обратиться к рациональным практикам организации повседневной жизни? Сегодня это, скорее, мечта и разочарование в иллюзиях одновременно. Российское общество вместо того, чтобы становиться все более «большим», становится все более «маленьким».
Париж, 25 июня 2001 г.