использовании принципа разумной достаточности при осуществлении реформ
Теперь нам представляется правомерным затронуть вопрос об использовании принципа разумной достаточности при осуществлении реформ в обществе, экономике и праве.
Продвижение к идеалам демократии, равенства, свободы и справедливости каждого национального социума происходит по- своему, в собственных хронологических рамках. Форсирование здесь не всегда позитивно, а попытки перескочить через целые исторические эпохи часто заканчиваются трагично. Данное обстоятельство пока еще недостаточно учитывается в политике постсоветского реформирования, отдельные политики и специалисты усиленно навязывают обществу ускоренный вариант «вхождения в лоно мировой цивилизации», тем самым ввергая его в пучину глубоких противоречий.
В этой связи применительно к предмету криминологической науки можно сказать, что разработка методологически обоснованной антикриминальной государственной политики возможна лишь при условии учета принципа историчности, который в практике социального управления (управления обществом) реализуется как принцип разумной достаточности.
Кратко поясним. Известно, что общество зрелое, устоявшееся, принципиально отличается по уровню, масштабам и структуре отклоняющегося поведения субъектов социальных (в том числе экономических) отношений от общества переходного, переживающего глубокие трансформации, общества социально, политически и экономически неравновесного. Даже с позиций формальной логики можно предположить, что применять и в первом и во втором случаях одинаковые методы управления социальными процессами было бы непростительной ошибкой.
Это относится, в том числе, и к устанавливаемым государством методам противодействия криминальным явлениям. Правомерно задаться вопросом: целесообразно ли в обществе, которое захлестнул вал преступности, подвергать кардинальной либерализации уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, радикально смягчать уголовную репрессию либо вовсе отказываться от уголовных наказаний, имеющих особую общественную опасность, заменяя их штрафами либо вовсе переходя к морализаторству и душеспасительным увещеваниям?... Пример с отменой в России смертной казни (точнее, введением моратория на нее) в связи со вступлением в Совет Европы показывает, что политические соображения для нашей власти пока важнее и приоритетнее, чем объективные потребности и историческая целесообразность.
Апеллируя к авторитету западных специалистов, выдвинувших концепцию так называемого кризиса наказаний, некоторые отечественные криминологи и политики считают правомерным распространить и на российское общество соответствующие ей подходы. Иначе говоря, радикально отказаться от уголовных наказаний, особенно тех, которые предусматривают лишение свободы.
Концепция может быть, безусловно, полезна для нашего общества. И сегодня, действительно, целесообразно смягчить уголовную репрессию, либо вовсе ее заменить материальным наказанием (штрафами и т. п.) по отношению к категории лиц, совершивших незначительные и социально не опасные преступления против собственности и в сфере экономической деятельности.
Вместе с тем в постсоветский период при принятии решений по осуществлению тех или иных кардинальных политико-правовых реформаций, касающихся экономической жизни страны, часто забывали об элементарном правиле — оценивать все новации с позиций не только политико-экономической целесообразности, но приемлемости для обеспечения задачи поддержания национальной безопасности.
Если реформации могут представить реальную угрозу потери либо снижения безопасности нашей нации, есть ли смысл их проводить?! Данный вопрос может быть конкретизирован: «Если алгоритм форсированной и массовой приватизации приводит к утрате национальной экономической безопасности, зачем нации его применять?!», «Если вступление в ВТО и выполнение обязательств перед ним приводит к потере национальной экономической безопасности, кому будет выгодна эта акция?!», и т. п.
Почему о такой постановке вопроса продолжают забывать? Ответ пока остается открытым, а принцип разумной достаточности — Невостребованным...
В этой связи правомерно заключить, что полномерное применение в российской практике рекомендаций теории кризиса наказаний возможно не сегодня или завтра, а лишь в будущем — и то при условии возникновения объективных предпосылок, аналогичных тем которые уже «созрели» в западноевропейских странах. Однако ситуация и там сегодня уже несколько изменилась (после п сентября г.) и поэтому сама концепция кризиса наказаний и, соответственно, национальная уголовная политика могут быть хотя бы частично пересмотрены (что уже происходит на практике в самих США). Последнее диктуется необходимостью защиты западных демократий от угрозы международного терроризма, как, впрочем, и от вала преступлений, совершаемых иммигрантами (в Германии, к примеру, на них уже приходится более 70% таких преступлений, как грабежи, разбои, кражи, угоны автомобилей и др.).
Когда сегодня некоторые специалисты утверждают, что ужесточение уголовной репрессии по отношению к экономическим преступникам может затормозить рыночные реформы, возникают резонные вопросы. Например: «Что это за такие реформы, которые могут быть сорваны в результате поимки и наказания преступников?», или «Какую же модель рыночной экономики и бизнеса мы формируем в своей стране, что она может быть подорвана, если суды лишат свободы всех выявленных и заслуживающих такого наказания по закону экономических преступников?». Думается, что читателю самому будет небезынтересно поразмышлять над ответами.
Почему мы столь подробно остановились на анализе несимметричности и принципиальной несовместимости наблюдаемых процессов в экономике и политической сфере с точки зрения развития принципов демократии, равенства, свободы и справедливости? Это сделано не случайно. Дело в том, что хочется уберечь молодых исследователей от распространенной ошибки — тщательного анализ? частных проблем при оставлении неисследованными проблем более общего характера. Вспомним классическое правило: нельзя братье* за изучение частных вопросов без предварительного рассмотрения более общих вопросов. Если в экономической криминологии (впрочем, как и в самой экономической теории) заниматься изучением только частных проблем без критического анализа проблем основополагающих, фундаментальных, носящих теоретико-методологический характер, эффективность наших исследований и рекомендаций для практики будет оставаться, как правило, крайне низкой.
Иными словами, можно пытаться давать множество предложений о совершенствовании работы по предупреждению экономии ских преступлений либо изменению уголовно-правового регулирования сферы экономической деятельности, однако принципиально минимизировать уровень криминогенности здесь мы не сможем. Как не сможем добиться и реальных результатов в политике превенции и борьбы с этой преступностью. Причина очевидна: достижение данной цели невозможно до тех пор, пока остается нетронутой сама система сложившихся экономических отношений, объективно генерирующая и воспроизводящая высокий уровень криминогенности хозяйственной среды.
Консервация же этой системы происходит, как правило, в интересах господствующих элит, точнее, экономических элит, обладающих властью. Именно они стремятся сохранить здесь status quo, используя для этого всю силу государства и его институтов, включая инструменты закона и механизм его применения. Сами же законы, в том числе уголовные, регулируют экономические отношения преимущественно в интересах властных элит.
В связи с этим читатель вправе задаться вопросом, почему множество преступлений в сфере бизнеса, за которые сегодня предусмотрены уголовные наказания, не были криминализированы ранее? Ведь большинство из них существовали с самого зарождения капиталистической экономики, а отдельные из них — вообще со времен возникновения рынка и рыночных отношений?!
Истоки следует искать, учитывая сказанное выше, в отношении самого общества к тому, что считать преступным, а что нет: названные преступления таковыми раньше не считались и они, соответственно, не были криминализированы в уголовно-правовом порядке. Однако словосочетание «отношение общества» не будем понимать Упрощенно. Общество — не однородное образование, оно представляет собой «единство и борьбу противоположностей», т. е. противоречивое сочетание интересов нескольких или множества заинтересованных социальных сил (классов, социальных групп, социальных страт). В итоге, в зависимости от реальной расстановки социальных сил в конкретный период развития того или иного государства, позицию общества могут выражать властные элиты (что чаще и происходит), либо она складывается в качестве компромисса конфликтующих (соперничающих) социальных групп. Достаточно подробное изложение различных социологических теорий на этот счет можно найти в недавно изданном в Петербурге переведенном
на русский язык американском учебнике «Криминология». Во второй главе «Формулируя определения преступности» ее автор, Джозеф Шели, подчеркивает прямую связь «конструирования» законов в которых прописано, что и кого считать преступным, с интересами властных элит.?? По мнению цитируемого в этой главе Р. Куинни законы, налагающие запрет на определенные формы поведения ц обязывающие граждан поступать иначе, принимаются законодателями, которые получили место при поддержке лоббирующих свои интересы групп; возможность претворять свои интересы в общественную политику является наиглавнейшим показателем обладания властью. В результате, преступность можно определить (по Р. Куинни) как действия, воспринимаемые находящимися у власти людьми как прямая или косвенная угроза их интересам.73 Научный редактор перевода цитируемого учебника проф. Я. И. Гилинский, обобщая итоги анализа проблем, изложенных Дж. Шели в данной главе, резюмирует: «Таким образом, по мнению автора, преступность есть социальный конструкт, творимый в интересах господствующих (властных) элит. Преступность — понятие релятивное (относительное) и конвенциональное: это то, что именно «сконструирует» законодатель в качестве «преступного» здесь и сейчас в интересах властных элит или в результате компромисса конфликтующих социальных сил».79
Уголовно-правовая криминализация и декриминализация экономических преступлений, преступлений, совершаемых субъектами предпринимательства, — процессы, во многом зависящие от решении властных элит. Это является аксиомой в условиях слабого гражданского общества. Позиции и интересы власти и общества часто могут не совпадать. Поэтому решение задачи сокращения уровня криминализации национальной экономики и бизнеса не может быть изолированной акцией. Ее успех во многом зависит от того. насколько успешно российский социум будет продвигаться к идеалам гражданского общества и правового государства. Поскольку только крепкое гражданское общество, состоящее из экономически и политически свободных и независимых индивидуумов, способно как противостоять власти и властным элитам, так и диктовать самому государству свою волю в определении его политики в том числе. Это касается и политики в сфере выбора модели экономической системы и системы экономических отношений (которой присущ тот или иной уровень потенциальной криминогенности), а также политики в области выбора стратегии противодействия экономической преступности в стране.