Проблема коммерционализации наркологического сектора
Проблема медикализации употребления наркотиков также тесно связана с проблемой коммерционализации наркологического сектора. В 1990-х годах стало возможным открывать новые негосударственные (коммерческие) наркологические центры, которые практиковали альтернативные государственной наркологии методы и способы лечения и помощи наркоманам: «...наблюдаются некоторые подвижки за последние годы, потому что наркологи стали понимать, что один и тот же набор таблеток давать дальше уже невозможно, и для того, чтобы как-то зарабатывать, надо развиваться. Вот я бы сказал, что это, наверное, главное, что произошло и что сдвинулось <за 90-е годы>. В медицинской среде появился интерес, появилось понимание того, что без психологических методик, без понятия воспитания сделать собственно ничего нельзя. Именно, чтобы зарабаты-
ватъ» (Главный врач наркологической больницы, Москва, Интервью № 6, см. приложение).
«Это бизнес все, это чистой воды деньги. Есть такой аспект - продажа наркотиков, есть лечение зависимости. И то, и другое - очень большие деньги. То есть на продаже наркотиков люби зарабатывают, на лечении люди тоже зарабатывают, причем я бы не сказал, что меньше» (Частный нарколог, Ульяновск, Интервью № 26, см. приложение).
Сверхприбыль, получаемая от лечения наркотической зависимости, привела к росту предложений на этом рынке, а ситуация жесткой конкуренции за потребителя - к возникновению все новых методов и способов «эффективного (быстрого, безболезненного и т.д.) лечения». При этом рост предложений на рынке лечения и реабилитации происходил в 1990-е годы в России на фоне отсутствия четкого законодательства в этой области, неясности критериев определения эффективности и лицензирования этой деятельности. Как показал опрос экспертов, проведенный НИЦ «Регион», представители государственной и коммерческой систем наркологии критиковали прежде всего друг друга. Так, критике со стороны негосударственных организаций подвергались: применение устаревших, неэффективных методов лечения наркозависимости, «давящая» обстановка и тяжелая психологическая атмосфера государственных наркологических диспансеров, крайне негативное отношение к людям, которым оказывается наркологическая помощь. «... приходит к ним наркоман, к нему относятся как к животному...» (Частный нарколог, Ульяновск, Интервью № 26, см. приложение).
«Там за большие деньги больным предоставляют особые условия, люксовая палата и особый уход, а теми, у кого нет денег, никто заниматься не хочет. В наркодиспансере царит сплошное унижение, человек там перестает чувствовать себя человеком... Вы бывали там? Вы зайдите... Это надо видеть. Даже если там все оденут в позолоту, отношение там к детям все равно такое останется» (Заместитель директора детской городской поликлиники, Ульяновск, Интервью № 22, см. приложение).
С другой стороны, представители государственных учреждений критиковали негосударственные клиники за непрофессионализм, «отмывание» и «выколачивание» денег.
«... мне всё труднее и труднее объяснить пациенту, чем он страдает и как надо лечиться, потому что вокруг существует огромное количество простых ответов: «за один день полностью избавит от зависимости, отдав всего 1,5-2 тыс. долларов». И мне всё сложнее становится работать, всё сложнее и сложнее» (Главный врач наркологической больницы, Москва, Интервью № 6, см. приложение).
В то же время, было обнаружено, что эти системы плотно взаимодействуют между собой; они в каком-то смысле «срослись», арендуя друг у друга помещения, технику, используя подчас одни и те же методы лечения и реабилитации, ориентируясь на аналогичную профессиональную литературу. Помимо того, многие наркологи из государственного сектора в 1990-е годы стали параллельно работать в негосударственных, коммерческих центрах или предоставлять частные услуги населению. Как показал опрос экспертов в Ульяновске, именно плохие условия лечения, недостаток оборудования и низкие заработные платы подталкивают врачей к поиску дополнительных источников заработка. По их мнению, «уж пусть лучше они сами этим будут заниматься, чем расплодившиеся в невероятном количестве шарлатаны- целители». Таким образом, благодаря тому, что в регионах в государственных и коммерческих лечебных центрах часто работают одни и те же люди, конкуренция идет не только между государственным и частным наркологическими секторами, но и внутри этих систем47.
В результате процесса коммерционализации медицинской наркологической помощи в первой половине 1990-х годов положение государственных наркологических диспансеров было сильно ослаблено новыми частными игроками на этом поле. Реакцией со стороны государственных центров и клиник была попытка усиления позиций представителей государственной наркологии во второй половине 1990-х, что, в частности, проявилось в «дискурсивной депрофессионализации» частного наркологического сектора. Так, в аналитическом докладе Совета по внешней и оборонной политике 2000 г. сообщалось, что «в 1998 г. потребности системы наркологической помощи в целом по стране были удовлетворены лишь на 18%, а в некоторых регионах даже меньше, чем на 10%. В 1998 г. зафиксирован рост числа различного рода центров и клиник частного характера по лечению больных наркоманией. Однако «...этот процесс сопровождается появлением откровенно непрофессиональных структур, которые не в состоянии оказать наркоманам реальную помощь и однозначно ориентированы лишь на выкачивание средств из их родственников»48. «Частные фирмы занимаются в основном выведением больных из запоя и купированием наркотической абстиненции, поскольку это финансово выгодно», - пишет главный нарколог Минздрава России В.Ф. Егоров. Таким образом, появление финансовой составляющей и расширение возможностей коммерческого лечения и реабилитации больных наркоманией привело к обострению противоречий между государственным и частным секторами, а также попыткам государства монополизировать наркологические услуги. Интересы данного субъекта отразились в принимаемых в это время антинаркотических законах. Так, Федеральный закон 1998 г. «О наркотических средствах и психотропных веществах» определил новый порядок лечения нар-котической зависимости. Приоритеты в сфере наркологической помощи отныне были закреплены за государственными структурами: законом запрещалось лечение наркомании частными врачами и клиниками (лицензии негосударственным структурам отныне могли выдаваться только на реабилитационную деятельность). Иными словами, победа в «дискурсивной войне» привела к реальному законодательному закреплению доминирующей позиции государственной наркологии.
Это было одним из первых шагов в наступлении государства на частный наркологический сектор, а данный пункт закона носил скорее символическую функцию. Как отмечал Дж. Гусфельд, своей символической составляющей закон меньше ориентирован на изменение поведения; при этом намного более значимо само решение50. Данный вывод делается нами постольку, поскольку лечение в коммерческих наркоцентрах продолжалось и после принятия этого закона на вполне официальных основаниях (клиника Маршака51, Назаралиева и др.).
«-...я говорю: давайте попробуем через генеральную прокуратуру проверить работу этих коммерческих <наркологических> организаций. Взять несколько коммерческих организаций, взять специалистов и посмотреть, чем они занимаются, какими методиками и какими методами они работают. И мне вот говорили об этом, тихо говорили: «Надежда Николаевна, да не лезьте Вы в коммерческие организации. Если недавно моя хорошая знакомая Маршака задела по телевидению о том, что, ну, извините, не совсем честно всё. Ее потом проверками замучили. Поэтому я говорю, здесь не всё безопасно» (Депутат Государственной думы, консультант Комиссии по борьбе с распространением наркомании, Москва, Интервью № 1, см. приложение).
Каким образом негосударственный наркологический сектор отвоевывал свое право на лечение наркозависимостей, сказать довольно трудно, однако можно
511 Гусфельд показал, что законодательные предложения и действия парламентариев имеют как инструментальную, так и символическую функции. Символический аспект принятия закона не связан непосредственно с его выполнением, поскольку его смысл - в значении этого действия для аудитории. Символическое значение действий правительства и парламентариев таким образом - во влиянии на обозначение общественных норм, поскольку их решения часто поддерживают ценности и нормы одной из социальных групп. Закон, следовательно, может рассматриваться как символ общественного признания социальных идеалов и норм, а также как средство прямого социального контроля. Это символическое измерение закона реализуется в заявлениях, публикациях или уведомлениях, вне зависимости от их влияния на последующее поведение. Именно с этой точки зрения Гусфельд рассматривал политику прогибиционизма в США, значение которой он видел не столько в устанавливаемом им запрещении и принуждении, сколько в самом факте его принятия. См: Gusfield, J.R. Moral Passage. The Symbolic Process in Public Designation of Deviance. (In:) Pontell, H.N. (1993) Social Deviance. Readings in Theory and Research. Prentice Hall, Englewood Cliffs, New Jersey, p.200-211.
51 Методика Маршака признается многими экспертами одной из наиболее эффективных, хотя в целом отношение к ней крайне противоречивое. Лечение в клиниках Маршака считается самым дорогим (от 3000 до 5000 долларов США). Программа, предлагаемая центром Маршака «Кундала», содержит два этапа помощи. На первом этапе проводится дезинтоксикация под наркозом по программе «Детокс», на втором - реабилитация по программе «12 шагов». Цель - прививка новых ценностей жизни. Эти техники относят к религиозной психотерапии с использованием «йоги Кундалини» и различных приемов медитаций. Постулируемая этой формой йоги тонкая энергия используется для моделирования состояний наркотического опьянения. Применяют эти техники после дезинтоксикации, которая понимается не как самоцель, а как вход в конкретную психотерапевтическую программу.
проследить некоторые тенденции этой борьбы. Так, в частности, в конце 2001 г. министр здравоохранения говорил о «всяческой поддержке государством частных наркоклиник - тех, которые действительно стараются лечить, а не просто наживаться на горе людей».