Необходимости введения принудительного лечения
Мнение работников государственной наркологии относительно необходимости введения принудительного лечения полностью разделяется представителями правоохранительных структур. «Многие развитые страны занимаются лечением наркозависимых принудительно, и это никак не влияет на демократию; к примеру, Голландия, считающаяся достаточно свободной страной в плане хождения «лёгких» наркотиков, лечит своих героиновых наркоманов», - отметил заместитель председателя Государственного комитета по противодействию незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ (Гос- наркоконтроля) Александр Михайлов. После создания данной структуры этот вопрос стал все чаще и чаще озвучиваться представителями государственных органов, а после выборов в Государственную думу в декабре 2003 г. лоббирование этой идеи планировалось осуществлять в первую очередь при поддержке депутатов от «Единой России».
Для милитаризирующей дискурсивной стратегии сторонников прогибициониз- ма характерно использование военной риторики: «наркофронт», «война с наркотиками», «наркотическая оккупация», «вести наступление по всему фронту», «наступления против наркотической агрессии», «агрессия со стороны врага». В специализированной литературе приводятся случаи обнаружения мешков с героином, зараженных гепатитом В и СПИДом, из чего также делается вывод о превращении наркотиков в оружие массового поражения. «Эти цифры и факты надо знать, как на войне надо знать противника. Без этого борьба не может быть успешной» - цитата из книги-пособия для педагогов и родителей.
Этот дискурс также активно поддерживается представителями Русской Православной Церкви. На встрече Епархии в Москве Патриарх Алексий II сказал: «Против российского народа ведется хорошо запланированная война». Запад, утверждает он, виновен в моральном разложении россиян и, в особенности, молодежи, поскольку в западных странах работает мощная индустрия растления, в невероятных количествах поставляющая в Россию порнографические издания, пособия по программам так называемого полового воспитания. В России функционирует рынок алкоголя, наркотиков, порнографии и контрацептивов, обогащающий зарубежные мафии. «Мы должны поднять русский народ на борьбу за жизнь своих детей», - подчеркнул Патриарх. Можно предположить, что подобная милитаризация становится в руках властей способом тотальной мобилизации населения на борьбу с «врагом». Обилие в преобладающем дискурсе военной терминологии, как показал Нильс Кристи, отражает интересы тех социальных групп, которые призваны «вести войну». Популяризируя данный дискурс, они усиливают своё положение, в том числе и материальное. «Война с наркотиками, война с насилием, война с порнографией - они необходимы, чтобы улицы были безопасными, чтобы собственность была под защитой, а это - архетипические ситуации...», - пишет Кристи. Опасность от распространения наркотиков, конструируемая сторонниками данного дискурса, оказывается настолько велика, что в борьбе с ней приемлемы любые контрмеры: применение особых методов правоохранительных органов (например, подслушивание телефонных разговоров), участники-провокаторы среди милиции, тайные агенты и свидетели и прежде всего рост уровня наказаний.
«Все изменения в законодательной сфере должны быть направлены на резкое ужесточение антинаркотической политики. И это позиция президента РФ. Президент ее озвучил совсем недавно на Совете Безопасности. И наша позиция последние десять лет такая же. Не надо играть в эти гуманистические игры. Мы все прекрасно понимаем, что большая часть потребителей является мелкими распространителями. Это борьба с незаконным оборотом наркотиков, она и подразумевает то, что потребитель, если он распространяет наркотики, попадает в сферу действия Уголовного кодекса» (Сотрудник отделения детской и подростковой наркологии НИИ Наркологии Минздрава России, Москва, Интервью № 4, см. приложение).
В следующей цитате приведены типичные для данного дискурса аргументы в защиту ужесточения наркополитики.
«Лицам, которые совершают сбыт наркотиков в группе, я бы, конечно, ратовал за отмену моратория на смертную казнь. Я бы до смертной казни довел. Тем лицам, которые занимаются простым сбытом, я бы давал пожизненное заключение. Никаких тут смягчений быть не может» (Заместитель прокурора Заволжского района г. Ульяновска, Интервью № 16, см. приложение).
Более того, идеи о введении смертной казни за некоторые виды преступлений с наркотиками в данном дискурсе подкрепляются идеями «справедливости»: так, в частности, утверждается, что «если мы, в принципе, готовы расстрелять человека, который в школу принесет килограмм гексогена, то килограмм героина убьет больше людей». Таким образом, потенциальная опасность от распространения наркотиков в контексте данного дискурса способна оправдывать применение самых жестких мер, а, следовательно, в конечном счете работает на утверждение прогибиционистской антинаркотической политики. Одним из ключевых элементов, с помощью которого обосновывается необходимость мобилизации ресурсов для борьбы с «новым врагом», является «стратегия запугивания». Согласно ей, угроза обнаружения факта наркопотребления и наказания за него удержит людей от незаконных операций с наркотиками, и тем самым снизится доступность наркотиков для потребителей. Помимо того, считается, что страх отпугнет от первых проб наркотиков тех, кто еще не начал употреблять, либо остановит на этапе разовых потреблений. Для реализации этой угрозы формируется аппарат контроля, идентифицируется и наказывается нарушающее закон поведение. Цена аппарата контроля и страдания нарушителей в результате стигматизации и заключения под стражу должны рассматриваться как цена за движение к «обществу без наркотиков». Наиболее важный критерий для хорошо работающей системы запугивания - малое количество нарушителей; в идеале угроза настолько хорошо интернализуется, что никто не осуждается. Интересно, что в риторике современных российских представителей проги- биционистского направления антинаркотической политики существует много похожего на дискурс американских идеологов «борьбы с наркотиками» 1970-х. «Или мы победим наркотики, или они победят нас!», - заявил в 1972 г. президент Никсон, открывая новый этап репрессивной политики в области наркомании. В 1986 г. президент США Р. Рейган утверждал, что наркотики «разрывают нашу страну на части» и «убивают ... целое поколение ... наших детей»83. В устах идеологов этой борьбы ставкой в ней становится не только народное здоровье и безопасность, как раньше; под угрозой теперь внезапно оказываются «принципы демократического общества» и даже «основы цивилизации». «Масштабы и темпы распространения наркомании в стране таковы, что ставят под вопрос социальную стабильность российского общества...», - сообщается в Аналитическом докладе Совета по внешней и оборонной политике России (позже - Совет Безопасности) в 1997 г. «Незаконный оборот наркотиков - угроза национальной безопасности и целостности России» - под таким названием в октябре 2001 г. в Государственной думе состоялись открытые парламентские слушания. «Борьбу с наркоманией нельзя откладывать на потом, ибо ситуация настолько серьезна, что завтра может быть уже поздно!»; «Наркотизм поставил страну на грань катастрофы в настоящем и обрек на бесперспективное будущее»; «Наркомания - угроза всему российскому обществу, его подрастающему поколению, а значит, самому существованию России» - цитаты из книги-пособия для педагогов и родителей86.
Согласно К. Гиртц, функция идеологии - в создании, во-первых, официальных понятий, способных интерпретировать ситуации, а во-вторых? - образов, «доносящих» смыслы этих понятий, и вызывающих эмоции и прямые массовые действия87. Наркотики могут использоваться как образы для «развращения» молодежи и, таким образом, разрушения будущего страны. Отсюда такие выражения, как «наркотики разрушают мозги молодых», «наркотики разрушают будущее страны», «угроза генофонда на лицо», «отечество в опасности!» и т.д. Когда подобные фразы употребляются в парламенте, в прессе высокими чиновниками (что имело место в России в конце 1990-х)88, активизируется эффективная антинаркотическая идеология.
Таким образом, оба описанных типа дискурсивных стратегий служат объединению основных акторов на фоне борьбы с наркоманией, поскольку и наркологи и правоохранительные силы являются частью прогибиционистских стратегий, выполняющих консервативную оборонительную функцию. Большинство людей воспринимают это как естественное партнерство, выполняющее задачи медицины; даже милиция рада отдать наркоманов в руки здравоохранительной системы. Однако интересно то, что система понятий и институциональная структура обоих антинаркотических акторов направлены на обеспечение взаимной поддержки. Разделение дискурса наркотизма правоохранительных органов представителями руководства медицинских структур также характерно и для России. Так, министр здравоохранения РФ Юрий Шевченко на «правительственном часе» в Государственной думе 17 октября 2001 г. обвинил в росте потребления наркотиков международных террористов. В частности, он отметил связь резкого роста употребления наркотиков, произошедшего в 1995 г., с началом первой войны в Чечне.