Прогибиционизм
Одним из носителей моральной аргументации в прогибиционистской стратегии антинаркотической политики в России является Русская Православная Церковь. Она может быть названа одним из относительно новых субъектов наркополитики на постсоветском пространстве. Если в советское время церковь как институт была отделена от государства и не играла значимой роли в общем политическом процессе, то во второй половине 1990-х годов она постепенно начинает включаться в политическую жизнь страны (например, участие Патриарха Алексия II в предвыборной кампании Б. Ельцина) и в формирование и поддержание постсоветской идеологии в общем и антинаркотической идеологии в частности. В конце 1990-х годов во многих официальных заявлениях и документах подчеркивается важность участия церкви в борьбе с наркоманией. Необходимо отметить, что на протяжении 1990-х годов Православная Церковь была одним из наименее активных субъектов в антинаркотическом пространстве среди других религиозных конфессий и направлений. Например, Баптистская Церковь, а также представители некоторых других западных религиозных направлений в эти годы организовали многочисленные реабилитационные центры и группы взаимопомощи наркоманам. Подобные центры при православных церквях и приходах начали возникать в конце 1990-х. Таким образом, антинаркотическая деятельность Православной Церкви в какой-то степени может быть рассмотрена как реакция на процесс «подрыва» ее монополии на постсоветском религиозном пространстве. Религиозный дискурс наркотизма основан на моральных аргументах, когда наркотику и их потребление рассматриваются как грех (духовное распутство), а наркомания - как духовная болезнь71. В целом, прогибиционистские позиции Православной Церкви относительно антинаркотической политики в значительной степени совпадают с оценками и взглядами «традиционных» антинаркотических субъектов.
В идеологии, поддерживающей прогибиционизм, существует две основные дискурсивные стратегии: «милитаризирующая», при которой наркомания понимается как угроза национальной безопасности, и «медикализирующая», при которой наркомания рассматривается как эпидемия. В медикализирующем дискурсе доминируют два основных термина - «эпидемия» и «эскалация». Термин «эпидемия» используется довольно часто для описания катастрофических масштабов и последствий употребления наркотиков, а общественное мнение при этом усваивает чувство страха и испуга. Наркомания здесь уподобляется заразной болезни, распространяющейся от «уже больных» к «еще здоровым», от опытных наркоманов - к новичкам. Данный тезис разделяют правоохранительные органы, медики, а также представители Православной Церкви, В частности, приводятся данные, что 1 наркоман «заражает» до 60 человек (в разных источниках цифры колеблются от 15 до 60). Проще не допускать к наркоманам здоровых людей вообще, чем потом, когда они сами станут наркоманами, тратить деньги и силы на их лечение, реинтеграцию в общество и т.д. Следовательно, проблему можно предотвратить только запрещением наркотиков.
С другой стороны, понятие «болезни» используется в государственном дискурсе довольно избирательно. Например, оно никак не учитывается в Уголовном кодексе. Так, в нем не рассматривается проблема: является ли то или иное правонарушение результатом болезни, и если да, то не освобождает ли это человека от ответственности за совершенное деяние. В судебной практике редко практикуется освобождение от ответственности по причине признания человека зависимым от наркотиков. Это еще раз подтверджает гипотезу о том, что совместные усилия правоохранительных сил и наркологов на протяжении нескольких последних десятилетий позволили им произвести своеобразный раздел «сфер влияния» (включая дискурсивную) в антинаркотической области.