Прогибиционистские ориентации Госнаркоконтроля
выразились в деятельности этой структуры, и прежде всего в последовательных выступлениях ее представителей в защиту ужесточения уголовного законодательства по статьям, связанным с незаконным оборотом наркотиков. Резко негативную позицию высказывало руководство Госнаркоконтроля с момента его создания по отношению к программам снижения вреда, рассматривая эту идею не иначе, как пропаганду наркотиков. В частности, в информационном письме к начальникам территориальных органов А.Г. Михайлов, заместитель председателя Госнаркоконтроля России, призывал «принимать меры административного, а если есть основания, то и уголовного характера» в отношении лиц, проповедующих такого рода идею. При этом также выдвигались утверждения, что подобные эксперименты во многих странах мира (в Нидерландах, Австрии, Швейцарии, Канаде и в России) приводили к резкому всплеску потребления наркотиков, и даже росту ВИЧ-инфицированных, а в Швейцарии такая программы была признана ошибочной. Данная позиция относительно программ «снижения вреда» вполне укладывается в рамки прогибиционистской позиции данного государственного органа.
Другой мерой ужесточения антинаркотической политики является введение принудительного лечения наркомании. Разговоры об этом велись в течение последних нескольких лет, как представителями правоохранительных органов, так и рядом медицинских чиновников. Вместе с тем законодательно такая возможность предусмотрена не была. «Дискурсивный консенсус» по данному вопросу привел к конкретным действиям: в настоящее время законопроект о принудительном лечении находится на рассмотрении в Государственной думе России. Как заявил заместитель председателя Госнаркоконтроля А. Михайлов, «решать этот вопрос Госнаркоконтроль намерен вместе с новой Госдумой - в первую очередь, при поддержке депутатов от «Единой России». Анализируя изложенные выше факты, можно предположить, что одним из наиболее общих факторов, способствовавших выдвижению наркомании как основной проблемы государства в конце 1990-х - начале 2000-х, можно назвать тенденцию изменения общей политической ситуации в стране в сторону усиления консерватизма, особенно после прихода к власти В.В. Путина. Именно он задал общий тон большинству политических изменений в направлении как стабилизации, так и усиления государственного контроля над большинством сфер жизни российского общества (прежде всего экономической). Как стратегически, так и тактически это воплощалось в усилении роли МВД, ФСБ и других силовых ведомств - тенденция, постоянно прослеживающаяся с момента избрания Путина. Наряду с повышением внимания к решению других государственных проблем, именно с приходом Путина проблема наркомании и незаконного оборота наркотических средств становится объектом пристального внимания государства. Поскольку, как было показано, заострение внимания на данной проблеме происходило не без участия представителей правоохранительных органов, необходимо выяснить, почему и с какой целью ими была «вызвана» новая наркотическая паника в начале 2000-х годов в России.
Один из возможных вариантов объяснения такого развития событий связан с желанием президента В.В. Путина и властных структур укрепить своё положение. Вполне возможно, что для этого была выбрана социальная проблема, удачное решение которой стало бы основой роста популярности президента перед предстоящими выборами в марте 2004 г. В некотором смысле данная тема удобнее темы «борьбы с терроризмом», ведь результаты кампании по борьбе с наркотиками гораздо труднее проверить, а значит легче убедить сограждан в достигнутых успехах на этом поприще. Помимо того, эксперты полагают, что реанимация темы «борьбы с наркотиками» означает фактический провал двух кампаний предыдущего года - по развитию массового спорта и борьбе с беспризорностью. Ликвидация налоговой полиции, чья деятельность была малоосмысленной и излишне одиозной в глазах бизнеса, также выглядела как предвыборный ход, тем более что поддержка со стороны бизнеса была необходима «партии власти» во время выборов в декабре 2003 г. Подобные действия президента могут быть поняты в контексте их связи с выборами президента РФ в марте 2004 г., а также с формированием «повестки дня» предвыборного года.
Таким образом, можно предположить, что имевший место в начале 2000-х годов новый виток наркопаники был вызван усилиями силовых структур, заинтересованных в укреплении собственного положения. Для этого ими использовалась проблема наркотизма, поскольку именно формулирование и распространение определенного типа знания об этой проблеме привело к необходимости переструктурирования правоохранительных органов и значительной консолидации пропутинских политических сил в российском обществе. Если же учесть, что проблема незаконного оборота наркотиков в значительной степени является экономической проблемой, то создание в ведомстве МВД Федеральной структуры, контролирующей государственную антинаркотическую деятельность, вполне совпадает с общей тенденцией усиления государственного контроля за экономическими процессами в государстве в начале 2000-х. Возложение на данный орган функций распределения и контроля всех антинаркотических государственных финансовых потоков значительно укрепило его властные, экономические и политические позиции. В целом, начиная с 2000 г. значительно усилилась финансово-экономическая составляющая государственной антинаркотической политики. Эксперты утверждают, что только после избрания Путина президентом России начали финансировался федеральные антинаркотические программы21. Так, именно в 2000-2001 г. существенно возросли объемы затраченных на борьбу с наркоманией средств. Мы можем непосредственно связать увеличение финансирования антинаркотической деятельности (многие миллионы рублей) с объявлением В. Путиным в 2000 г. наркомании в качестве одной из основных социальных проблем государства. При этом, по мнению многих исследователей, лишь малая часть выделяемых соответствующим ведомствам и министерствам средств действительно доходит до конкретных отделов и людей, работающих с данной проблемой. В большинстве случаев эти деньги расходятся на ремонт зданий (поликлиник, диспансеров, кабинетов), покупку оборудования для патрульных служб и т.д. В результате проблема наркомании сегодня оказалась выгодна многим и государственным учреждениям, и лицам, принимающим решения по обеспечению целей своих ведомств.
«Любая бюрократизированная структура подстроится под любую систему выделения средств», - иронично отмечает И.Н. Гурвич.
Помимо того, укрепившаяся в результате проводимой президентом государственной политики в начале 2000-х система государственного чиновничества привела к тому, что возможности контроля их деятельности со стороны общества оказались сильно ограниченными. Это в значительной степени способствует повышению коррумпированности как чиновников, так и представителей правоохранительных органов. Система «откатов» (т.е. получения финансовых средств за распределение государственных заказов на реализацию деятельности, в том числе антинаркотической) основательно укрепилась в последние годы, что позволяет государственным чиновникам, находящимся у власти, использовать проблему наркотизма в целях личного обогащения. Подводя итоги и возвращаясь к методологическому аспекту анализа проблемы, можно отметить следующее. Использование в работе конструкционистской теории социологии позволило нам по-новому взглянуть на появившиеся в начале 2000-х публичные сообщения представителей официальных государственных органов о том, что проблема незаконного оборота наркотиков является угрозой нации. В подобных случаях конструкционисты рассматривают столь значимые заявления с точки зрения того, к чему они призывают и что предсказывают в будущем. Можно предположить, что конструирование наркомании как одной из проблем преступности на протяжении 1990-х годов не давало правоохранительным структурам возможностей для усиления своего политического (а вместе с тем и финансово-экономического) положения. В целом, в 1990-е годы их силы и статус были значительно подорваны усилиями и открытыми высказываниями правозащитников и общим курсом на демократизацию и плюрализацию общества. Лишь в конце 1990-х, когда эти силы смогли использовать данные о росте наркомании и представить проблему в виде угрозы национальной безопасности, первоочередной проблемы общества и государства, это актуализировало необходимость укрепления позиций для «войны с наркотиками». Таким образом, тенденцию усиления роли государственных структур в антинаркотической политике России можно рассмотреть с точки зрения произошедшего в конце 1990-х «подрыва» власти или авторитета государственных органов «альтернативными» силами антинаркотической политики и усиления положения государственных структур и укрепления их антинаркотического дискурса как ответной реакции на эти социальные процессы.
Многие социологи-конструкционисты, изучающие создание наркопаник и их влияние на общество, рассматривают ряд вопросов: привела ли наркопаника к институциональным переменам в обществе, то есть к изменению (созданию) формальных организаций или институтов, возникновению агентств, групп, движений и т.п.? Трансформировала ли наркопаника неформальную и формальную нормативную структуру общества, и какова суть этих трансформаций? Бен-Йехуда ссылается на понятие «двойной связи» Дюркгейма: с одной стороны, девиация провоцирует стабильность, а с другой - поддерживает эластичность (гибкость), а потому подготавливает общество к социальным изменениям. Тот же самый вопрос можно задать о моральной панике - делает ли неожиданный, кратковременный взрыв страха, беспокойства и волнения моральные границы общества (или сегмента общества) более ригидными и неэластичными, а все общество - более стабильным? Или же он трансформирует общественные нормы и институты? Что произошло после того, как президент США Никсон объявил наркотики «самой страшной угрозой, с которой когда-либо столкнулась американская нация»? История показывает, что наркопаника, имевшая место в США в конце 1960-х - начале 1970-х во время правления президента Никсона, привела к значительному росту федерального антинаркотического бюджета, созданию нескольких федеральных агентств, ответственных за противодействие незаконному обороту наркотиков, а также Национального Института по злоупотреблению наркотиками, изменению федерального законодательства, созданию ряда частных организаций и росту общественной чувствительности к проблеме наркотизма. Президент Никсон учредил новое агентство «специального назначения» с небывалыми для того времени полномочиями, реализующимися в возможности управления деятельностью всех ветвей власти и правительства. В этом смысле паника сгенерировала существенные социальные изменения.
В России появление государственного органа, реализующего политику про- гибиционизма в антинаркотической сфере, на наш взгляд, способствовало укреплению стабильности, поскольку легитимизировало подходы и стратегии антинаркотической борьбы традиционных акторов в этой сфере. При этом институционализация антинаркотической политики в виде создания Госнар- коконтроля происходила на фоне усиления прогибиционистских настроений в обществе. В этом действии можно увидеть взаимовлияние двух процессов. С одной стороны, дискурсивная драматизация проблемы наркотизма, характерная для начала 2000-х, усилиями представителей высших эшелонов власти привела к наркопанике, а с другой - паника дала возможность традиционным акторам доказать необходимость укрепления своих позиций через институционализацию новой структуры. Так, в литературе и высказываниях представителей власти нередко можно встретить упоминание представленных выше результатов опроса общественного мнения в начале 2003 г., в которых наркомания фигурирует как наиболее беспокоящая население России проблема. На наш взгляд, институционализации прогибиционистской антинаркотической политики стала возможной во многом благодаря привлечению такого ресурса, как поддержка данного направления политики общественным мнением, выраженным, в том числе, через социологический опрос. Западными социологами активное вовлечение населения в решение проблем общества рассматривается как специфический вид социального капитала, который характеризуется «потенциалом взаимного доверия и взаимопомощи» . В антинаркотической политике доверие населения тому или иному направлению деятельности также может оказываться очень значимым. Это справедливо как для государственных органов, так и для «третьего сектора», общественная поддержка деятельности которого и желание населения активно участвовать в их деятельности могут значительно повысить роль негосударственных организаций в социальной политике.