Эффективность и неотвратимость наказаний за «косяки»
формирует в сознании заключенных устойчивую связь между стимулом (нарушение неформальной нормы) и реакцией (наказанием). За неуважение понятий всегда «спрашивают». «С того, кто нарушает понятия, всегда спрашивают», - примерно таков смысл свидетельств заключенных. «Раньше за каждое слово с него могли спросить...»237, шла ли речь о необоснованном обвинении или же просто об оскорбительном обращении. «Раньше за каждое такое слово, просто произнесенное в камере или в зоне, строго наказывали человека... Я считаю, что в ответ на оскорбление человек может применить силу. Если его оскорбили, то я считаю, что он может поставить на место обидчика - я считаю так»238. Напомним в этой связи одно из понятий, согласно которому заключенный должен опровергать неверные и порочащие его слухи.
Насилие не исчезает вовсе из «маленького» общества, оно лишь получает приемлемое направление - масти, которые таким образом приносятся в жертву стабильности социума. Подчеркнем еще раз крайнюю жестокость наказания через «опускание». Модель советской тюрьмы делает относительной ценность человеческой жизни. За одно и то же преступление неформальный «уголовный кодекс» зачастую предусматривает более суровое наказание, чем Уголовный кодекссоветс- кого государства, который часто критиковали за негуманный характер. «У нас на особом вообще со столовой ничего не уходит - там убьют сразу поваров. Там узнают - что-то продал куда-то - это убьют сразу и разговаривать не будут»239. Процедура приведения наказания в исполнение заслуживает отдельного разговора, учитывая ее сложность и детальность ее проработки. «Запорол я косяк - были специальные в лагере люди, когда вбт четвертаки давали и все, то есть исполнители. Ну что его там - раз ты вот это там запорол - все, на девятую делянку его. Все, тот идет - там... утащили, ему двушку там добавили, все, он поехал дальше. То есть люди придерживались ка- ких-то правил, может быть, из-за страха, ну зачем мне - меня из-за них зарежут...»240.
Хотя все заключенные ощущают насилие со стороны государства и пенитенциарной администрации, они без сомнений поддерживают насильственные действия в отношении к своим сотоварищам. Насилие оказывается допустимым и даже желательным, если оно направлено на приемлемую и обоснованную тюремной субкультурой жертву. «Подвергается насилию и лишается жизни очень малый процент - и именно как раз тех людей, которые в силу обстоятельств или личных качеств, к примеру наглость, высокомерие, они где-то настолько нагадили людям, а если здесь этого нет, то тогда... если по высоким меркам, то применение насилия всегда оправдано, потому что человек, не совершивший серьезного проступка, никогда не подвергнется насилию, если уж такое произошло, значит, человек в силу каких-то личных качеств совершил какой-то проступок. К примеру, кто его заставляет садиться играть в карты, но, тем не менее, если ты садишься, то давай отчет, что, как и почем, чем это кончится, почему-то все садятся играть и не задумываются, чем это закончится.. »241. В общем и целом заключенные извиняют использование насилия, ибо видят в нем единственный способ поддерживать порядок. В «маленьком» обществе ценности порядка стоят выше, чем ценность человеческой жизни. «Раньше (тюрьма. - . ) учила. Ни на ..., ни за ... никого не пошлешь, на шконочку чужую не сядь, нет. Чужое возьмешь - наказание жестокое. Очень жестокое, жесткое, жестче, чем побои...»242. Одна из дискуссий, посвященных религиозной вере, четко показывает уверенность даже верующих заключенных в необходимости жертвовать гуманистическими ценностями в пользу ценностей порядка. Этот разговор привел к неожиданному результату: по мнению собеседника, именно в тюрьме и действуют десять библейских заповедей. «?Да. Чтобы привить человеку норму, вы должны его в вынужденную ситуацию поставить. Они выполняют обязательства, потому что с них могут спросить... В санкциях физическую силу можно поста- вить на первое место»"
Впрочем, недавние тенденции в эволюции тюремного сообщества, которые будут подробнее рассмотрены в разделе 2.5.3 «Теневое правосудие», позволяют говорить о наличии тенденций к более цивилизованному управлению насилием. Начиная с момента появления смотрящих в начале 90-х годов, тюремное сообщество начало удаляться от идеального «маленького» общества, если судить по критерию управления насилием. Именно от решения смотрящих сегодня зависит выбор наказания за тот или иной косяк и то, будет ли применено в отношении нарушителя насилие. «Как правило, бить его или не бить - решает смотрящий... чтобы это было неповадно другим, чтобы это было наглядно...»244. Страх физического страдания теряет роль единственной основы стабильности и порядка в тюремном мире. Представители пенитенциарной администрации тоже отмечают снижение уровня насилия в среде заключенных ввиду его частичной институционали- зации. «Сейчас вот сталкиваешься, последние лет пять, не физическое воздействие, а все конфликты решаются по-другому»245. Сравнение ответов респондентов на два вопроса: «Готовы ли вы поддерживать отношения с неприятным, но полезным человеком?» [ ] и «Может ли в ваших глазах пользоваться авторитетом человек, который вам лично неприятен, но его действия соответствуют общепринятым представлениям об авторитетности?» [ ], подтверждает гипотезу частичной институционализации насилия (табл. 26). Власть смотрящих имеет менее персонифицированный характер по сравнению с отношениями в тюремном мире в целом.
26
|
Варианты ответов |
Россия, N=1310 |
Казахстан, N = 396 |
Франция, N = 59 |
||
|
А |
В |
А |
В |
А |
|
|
Да |
48,5 |
47,3 |
52 |
53,3 |
23,7 |
|
Нет |
46 |
43,6 |
44,9 |
40,2 |
72,9 |
|
Нет ответа |
5,5 |
9,1 |
3 |
6,6 |
3,4 |