Действия смотрящих находятся между согласованием и арбитражем:

они обладают властью для принуждения сторон конфликта выполнять свои решения, но эта власть далека от абсолютной. В действительности все зависит от способности смотрящих предложить приемлемое для сторон конфликта, в том числе и предположительного нарушителя порядка, решение. «Здесь человеку в первую очередь доведут то, в чем он ошибся. И если судят для того, чтобы вынести какое-то наказание, то здесь не судят, а просто человеку объяснят»³⁵⁵. Всевластие смотрящего также ограничивается самой спецификой процедуры принятия «судебного» решения. Сторона в конфликте, признанная неправой, всегда может обратиться в «вышестоящую инстанцию» (т.е. к положенцу или авторитету, вплоть донора в законе) для пересмотра решения. В сложных и неочевидных случаях смотрящие не спешат выносить окончательное решение, предпочитая собирать дополнительную информацию о конфликте. «Выслушивал обе стороны и все, даже звали присутствовать при этом, меня нет, я не буду присутствовать при этом, это будет неправильно, с ваших слов я не буду плясать, потому что я не знаю, почему я должен верить вам, а не ему, допустим, вас двое, а он один, вот я стану всегда на его сторону, мне охотно верится ему, также и верится вам.

/ Да. Я посылал их к «положенцу». Или надо было описывать, узнавать, еще подключать кого-то, кто...»³⁵⁶. Таким образом, основная задача смотрящих заключается в разъяснении и толковании понятий, в обеспечении их выполнения на основе понимания. Страх перед жестокими наказаниями как основной фактор выполнения предписаний норм отходит на второй план в случаях посредничества смотрящих. Логика действий последних подтверждает тезис Альфреда ТЦюца о том, что «понимание - это прежде всего не метод исследования в социальных науках, а особый способ познания людьми социокультурного мира»³⁵⁷. Не случайно в качестве иллюстрации важности той роли, которую играет понимание в повседневной жизни, Щюц приводит обсуждение правонарушений присяжными заседателями.

Во-вторых, акцент на понимании и объяснении придает понятиям значительную гибкость, позволяет каждый раз адаптироваться к специфическим условиям конкретного взаимодействия. Во время бесед со смотрящими четко проявилась их тенденция к противопоставлению, с одной стороны, жесткого и статичного характера официального закона и, с другой стороны, гибкости и динамизма понятий. «Если отталкиваться от понятий, то может получиться много крови. Будут резко подходить к любому вопросу. А есть людское. Чисто по-человечески к нему относиться. Ты его три раза предупреди, четыре» ³⁵⁸. Гибкость понятий не является чем-то заданным изначально, она обеспечивается всей совокупностью процедур принятия смотрящими решений. Без опоры на эти процедуры понятия легко превращаются в неформальный аналог формальных норм, жесткость которых часто требует насилия как условия их применения. «Не так вот, в бумагах поковырялся и это посмотрел, так «от трех до десяти»... малый симпатичный, давай три года, у-у, этот в уголовном розыске, надо десятку полную; с таким судом я не согласен, а вот тот - по моим поступкам, он видит, что я сделал конкретно, конкретно мои действия»³⁵⁹. Заключенные зачастую критикуют систему официального правосудия именно за поверхностный характер решений, за ее неспособность принимать во внимание конкретные обстоятельства того или иного поступка.

Что же касается теневого правосудия, то смотрящие обладают значительной свободой действий в интерпретации понятий. «

?

/ Ну

да, в некотором роде... Ну мне важно, чтобы у меня в отряде люди не били друг друга, не воровали друг у друга и, как говорится, не буянили, не убивали друг друга. Какая разница каким способом я к этому прихожу, но у меня все нормально. Просто чтобы всем было хорошо. Я стараюсь. Ну не то, чтобы совсем хорошо, а чтобы просто дышали посвободнее... С каждым человеком по-разному. С каждым осужденным по-разному... Важно, знаете, не сам поступок, а мотив, почему он так сделал... Ну вот на свободе... есть группа детского сада, вот няня там постоянно кого-то ругает, кого-то шлепает, также все зависит и от личного отношения. То есть один симпатичный тебе человек, другой нет - вызывает антипатию, понимаете?

? С точки зрения правосудия это ненормально, но опять же здесь многие факторы играют роль. Допустим, если я знаю этого человека намного лучше и я знаю, что он что-то сделал, но он это сделал не потому что он хотел плохого другому, а потому что у него просто так получилось. Я просто знаю причину. Вот так, скажем. А другой это делает из-за зла другому. Ну какой здесь компромисс, ты стараешься как-то одного наказать... Я бы предпочел, чтобы меня судили с точки зрения такой психологии, какая здесь. Ну как меня судили по-книжному, просто статья, просто срок, вот и все. Они же судили, они же не знают, что где»³⁶⁰.

В своих решениях, помимо понятий, смотрящие ориентируются на так называемое. Они видят в этом гарантию гибкости норм,

которые всегда должны интерпретироваться по-человечески. «Просто мы отталкиваемся от людского, оттого, что естественно, а что неестественно для человека... Тут нет такого определенного - что так можно, а так нельзя, просто вот в такой ситуации можно так, а в такой так нельзя, вот в уголовном кодексе, там этого нет, там не столько важна ситуация, почему ты это сделал... А важны, скорее, результаты твоих поступков. А здесь именно наоборот, здесь именно ситуация важна, очень важна, не столько сам поступок, сколько ситуация.. .        «          »,         ? Людское? Люди - ну, это как на воле можно ассоциировать со словом «толпа», ну, я не знаю. , « »

? Ну, это люди, которые соблюдаюгунеписаные законы, ну, нет, я немного не так хотел сказать... Вот вы убивали в детстве кошек?  ? . Ну вот, значит, это людское... не обижали сла

бых? . Ну вот, значит это людское... Ну, есть какой-то определенный кодекс чести у каждого человека, да. Он не может обидеть слабого, изнасиловать девушку или ударить ее. Вот это людское... То есть а если наоборот - то это уже не'людское... Умываться по утрам и чистить зубы - это людское... то есть это нормальный образ жизни, в нашем понимании, в человеческом понимании, не каких-то там определенных законов, вот так и так, а вот именно - что хорошо, а что плохо. Вот что хорошо - это людское, а что плохо - нет...

«! Ну да, они совпадают, ну, не во всем,

но... Понятие «здравый смысл» - люди, допустим, находящиеся на воле, они могут не понять тех, кто сидит здесь...»³⁶¹. Возможно, что на тюремном арго называют здравый смысл, накапливаемый в тюремном сообществе. Любое понятие помещается в контекст и интерпретируется на основе здравого смысла, понятного заключенному. Интерпретация понятий, этих своего рода священных заповедей тюрьмы, относится к компетенции смотрящих, становящихся своеобразными толкователями.

Наконец, третья особенность деятельности неформальных посредников заключается в поиске и применении в решениях критериев справедливости. В рамках «маленького» общества «поиск справедливости невозможен без учета складывающихся между людьми личностных отношений»³⁶². Усилия, направленные на поиск абстрактного определения справедливости, оказываются здесь, как правило, бесплодными. Критерии справедливости приобретают конкретный, ситуационный и персонифицированный характер. Поэтому вопросы об универсальных критериях справедливости действий и решений всегда вызывали у наших собеседников замешательство. « modicho

? Ну, по-любому должно быть по понятиям решение... Это зависит от того, кто решение принимает. Да, по понятиям, но чтобы справедливо все было...» ³⁶³. Следовательно, ссылка на понятия недостаточна для обоснования решений в рамках теневого правосудия. Поиск справедливого решения требует учета ситуации и личностных характеристик действующих лиц. «Оно, это решение, должно соответствовать, скажем так, оно должно быть гуманным, во-первых. Немножко не так я выразился. Оно естественно соответствует понятиям, потому что по- другому нельзя. Вот, но оно должно быть каким-то компромиссным, там, гуманным, чтобы и для блага этого человека, и не в ущерб другому. То есть, понимаете, надо искать какой-то компромисс постоянно. Вот так и все. Просто, чтоб как можно меньше было вот таких напряженных отношений, чем меньше этого нервоза, который постоянно бывает, нужно, чтобы этого было меньше...»³⁶⁴.

Особенности правосудия смотрящих находят свое отражение в образе идеального смотрящего, который можно получить на основе ответов наших респондентов. Сравнение идеального типа смотрящего с идеальным типом друга позволяет выделить качества, характерные именно для смотрящего. Во главе списка таких черт - уважение к мнению других, здравый смысл и чувство справедливости. Иными словами, хороший смотрящий - это прежде всего хороший посредник, хороший судья в тюремном мире.

Свобода в интерпретации понятий и принципов справедливости в зависимости от контекста событий сближает смотрящих с судьями в системе общего, или англо-саксонского права (Common Law). В рамках общего права решения судьи рассматриваются в качестве основного источника права. «Судья объясняет и развивает право субъективным и дискурсивным образом на основе аргументов и контраргументов»³⁶⁵. Аналогичным образом «справедливость следует признать интуитивным понятием, которое судья [в системе общего права] обосновывает своими собственными убеждениями»³⁶⁶. Напомним в этой связи, что роль интерпретатора и толкователя также характерна и для судьи общего права, и для смотрящего. «Каждый трибунал должен довести до сторон конфликта точное обоснование своего решения»³⁶⁷. Взаимосвязь между пониманием мотивов поступков и интерпретацией на этой основе норм права принимает особенно явные формы в деятельности суда присяжных. Как убедительно показывает Гарольд Гарфинкель, присяжные заседатели всегда стремятся связать абстрактные принципы права и контекст рассматриваемых поступков. Такой компромисс достигается на основе здравого смысла: присяжные заседатели ссылаются на «разумные причины и разумные методы»³⁶⁸. Вот почему ответы наших респондентов свидетельствуют об активной поддержке ими идеи возвращения в российской судейской практике к суду присяжных, хотя Россия никогда не относилась к числу стран общего права. Отвечая на вопрос «Как бы вы отнеслись к идее введения суда присяжных (суд присяжных состоит из представителей всех слоев и сословий) для осуществления правосудия?», больше половины опрошенных однозначно высказываются «за» (табл. 47).

/                        46

	Смотрящий		Друг
Качества	Россия,	Казахстан,	Россия,	Казахстан,	Франция,
	N = 1224	N = 381	N = 1280	N = 388	N=55
Здравый смысл	69,5 (+11,4)	71,7 (+12,2)	58,1	59,5	10,9
Чувство справедли	55,8 (+15,9)	55,6 (+20,8)	39,9	34,8	30,9
вости
Порядочность	49,1	49,1	50,1	52,6	63,6
Чувство ответст	50,2 *	50,1	43,8	45,4	27,3
венности за свои
слова, действия
Уважение к мнению	38,6 (+18,2)	42,3 (+24,5)	20,4	17,8	67,3
других
Интеллект	29,5	24,9	23,7	19,3	36,4
Сила воли	22,3	16,5	32,3	34,5 -	X

47

Варианты ответов	Россия, Л/ =1310	Казахстан, N = 396
Считаю, что это увеличит доверие к суду	49,8	51,5
Это ничего не изменит	27,3	29,5
Отрицательно отношусь к этой идее	11,8	10,1
Нет ответа	11,1	8,8

Более того, наши собеседники предложили ряд юридических новаций, упоминания о которых в отличие от суда присяжных пока еще редки в дискуссиях о перспективах судебной реформы в России и которые вполне укладываются в логику теневого правосудия. Прежде всего речь идет об учреждении института семейного адвоката, по аналогии с семейным врачом. «Защитник, начиная от следствия. Семейный адвокат. Он по 5, по 10, по 20 лет одну семью защищает, защищает родителей, детей, внуков. Он знает эту семью. Он знает положительные стороны. Когда судья будет прислушиваться к мнению адвокатов, достигается вот этот противовес»³⁶⁹. Далее, заключенные указывают на то, что судьи никак не зависят от своей собственной репутации, что освобождает их от значительной части ответственности за свои решения. С другой стороны, личная репутация смотрящих и контроль за их решениями «сверху» (авторитетами и ворами в законе) служат лучшими гарантиями справедливости их решений. «Если с ним общаюсь, я не могу поступить несправедливо. Просто не могу. Меня самого совесть потом замучает. А судья - он же с подсудимым не живет, из одной тарелки не ест. Ему наплевать, ну так, если по большому счету»³⁷⁰. Возвращаясь к примеру посредников в коммерческих спорах между торговцами на средневековых ярмарках, специально подчеркнем ту важную роль, которую сыграла их личная репутация в ин- ституционализации посреднических функций. Один из наших собеседников следующим образом резюмировал подобные аргументы в пользу эффективности теневого правосудия: «Это своеобразная справедливость. И касается она в первую очередь нашего мира. Если бы такая справедливость была в вашем мире, то уверен, все было бы намного лучше, чем есть сейчас»³⁷¹.

Впрочем, было бы необъективным некритическое и безоглядное восхваление системы теневого правосудия. Так, заключенные часто обвиняют смотрящих в неспособности найти компромисс между императивом гибкости решений и императивом равенства всех заключенных перед понятиями. В частности, наблюдается тенденция оценивать поступки заключенных в зависимости от того, к какой касте они относятся. «        ,           ? Ну, не

совсем...                          ? Ну есть здесь, как бы объяснить, тут так

распределено, масти там...                                    «                 »,

? Он не будет смотреть на твою масть, если я прав, то, если даже он припотелый (блатной. - . .) и как масть меня выше, но если он виноват, то ему достанется»³⁷². Как мы убедились, неформальные категории представляют собой одну из основ организации тюремного сообщества, и доброй воли смотрящих к игнорированию кастовой принадлежности здесь далеко не достаточно. Кроме того, попытки обеспечения равенства всех заключенных перед понятиями могут привести к другой крайности: обвинениям представителей теневого правосудия в негибкости и в воспроизведении «механического» подхода официального правосудия. «Если он (смотрящий. - . .) следит за порядком, смотрит не это сделал, а сделали, то я это только приветствую...»³⁷³. Другими словами, институциона- лизация теневого правосудия, какой бы привлекательной она ни была в сравнении с ситуациями беспредела, не позволяет сделать решающий шаг к выходу за рамки «маленького» общества. Элементы системы правосудия, конгруэнтные с общим правом, могут образовывать устойчивое и непротиворечивое целое только в другом институциональном контексте - «большого» общества. Напротив, в контексте «маленького» общества, будь то в тюрьме или за ее стенами, теневое правосудие имеет тенденцию к постоянному «превращению» (в марксистских терминах) в мафиозное правосудие, эффективное и справедливое для «своих» и жестокое и насильное для «чужих». Напомним в этой связи, что именно «посредничество в локальных конфликтах, во взаимоотношениях между локальным обществом и внешним миром и сопровождало первые шаги итальянской мафии.