2.2.6. Дуализм понятий

Порядок в повседневной жизни заключенных не предполагает равенства и симметричности прав и обязанностей, которые имеют представители разных каст. Напротив, главным условием стабильности этого порядка следует признать нереципрокность, радикальную асимметричность прав и обязанностей. Каждая категория заключенных имеет свои специфические права и обязанности, причем соответствие между правами и обязанностями является скорее исключением, чем правилом. Поведенческие нормы у представителей каждой

касты свои, не совпадающие с понятиями, на которые ориентируются остальные заключенные. Порядок и стабильность в целом базируются именно на всеобщем согласии с /асимметричным характером прав и обязанностей. «У каждого свой уровень жизни здесь. Я, например, буду судить по одному критерию, другой человек - по другому.? Да»¹⁴¹. «Положение по касте, положение по званию, место в иерархии. Он строит свою беседу в соответствии с этим положением. Этим определяются все разговоры, методы решения конфликта»¹⁴². «Легче сидеть на строгом режиме с моральной точки зрения.      ? Конечно, на строгом. ? Во-первых, там народ уже сидит; публика, знаете какая. ... Понимают люди, знаешь: это - можно, это - нельзя»¹⁴³. Следовательно, первое, чему учит тюрьма впервые попадающего в нее человека, это умению «знать свое место». В противном случае невозможно правильное понимание происходящих событий, а также намерений и действий окружающих.

В этом контексте лучше говорить о существовании «конституций» повседневной жизни, а не о «конституции», действительной для всех членов тюремного сообщества. Так, «мужики» живут по своим понятиям, воры в законе - по своим, особые нормы регулируют также взаимоотношения между представителями различных категорий: ворами и мужиками, мужиками и петухами и т.д. Начнем с рассмотрения норм, регулирующих взаимодействия между ворами в законе, учитывая, что на эти нормы ориентируются и положенцы, и многие смотрящие. Прежде всего подчеркнем глубокий дуализм норм, регулирующих взаимоотношения          сообщества воров и

ворами и представителями других категорий. С одной стороны, абсолютная честность и порядочность являются правилами внутри воровского сообщества. «Изначальные воровские законы - это, во-первых, честность и справедливость по отношению к своим товарищам»¹⁴⁴. С другой стороны, «во взаимоотношениях с остальными разрешено все, что способствует укреплению авторитета воров»¹⁴⁵. Традиционная философия блатных предполагает, что все заключенные разделяются на две группы. Человеческие права признаются лишь за теми, кто относится к блатным и живет по законам этой касты. Другие же заключенные носят уничижительное звание фраеров. «Ложь, обман, провокация по отношению к фраеру - закон блатного мира. Фраер и создан для того, чтобы его обманывали»¹⁴⁶. Другой исследователь, знакомый далеко не по наслышке с жизнью в сталинских лагерях, Жак Росси, формулирует точку зрения блатных на фраеров еще более беспощадным образом: Фраер - «это дичь, на которую положено охотиться»¹⁴⁷. В 30-50-е годы грабеж фраеров, в случае необходимости - их убийства были далеко не исключением. Возможно, что именно водораздел, который пролегает между блатными и остальными заключенными, объясняет двойственность оценок, которые заключенные показали в ответах на вопрос о своей способности влиять на решения, принимаемые в тюремной среде и напрямую затрагивающие их интересы. Например, около половины опрошенных нами заключенных (43%, N = 504) думают, что они способны влиять на эти решения, тогда как другая половина (43,5%) убеждена в обратном. Распределение ответов на вопрос «Как соотносятся с вашими интересами решения, принимаемые в среде осужденных?» приведены в табл. 16.

16

Как позволяют предположить эти результаты, право голоса в тюремном мире имеют в первую очередь блатные, представители неформальной ветви власти. «? По нашей жизни? . Ну, это

значит добиться какого-то своего такого авторитета. Ну, какое-то слово свое иметь. Ну, чтобы тебя никто не попрекал... Еще не вестись на всякую ерунду, что тебе говорят, не принимать все всерьез»¹⁴⁸. Именно обладание «авторитетом», неформальной властью обеспечивает достаточную степень свободы и самоуважения.

Что касается мужиков, то дуализм норм наблюдается и в их «конституции» повседневной жизни. Поверхностное знакомство с понятиями, по которым живут мужики, может создать впечатление об их согласованном и непротиворечивом характере. Вот, например, процент согласия наших респондентов с нормами, которые обычно относят к «конституции» мужиков¹⁴⁹ (см. табл. 17, в которой приведены ответы на вопрос «Согласны ли вы со следующими правилами?»). В Казахстане, тюремный мир которого, как мы уже отметили, пока еще очень близок к советской модели, процент согласия заключенных с понятиями выше, чем в России. Особо отметим тот факт, что на первом месте по интенсивности поддержки в Казахстане оказалась норма, обеспечивающая целостность тюремного сообщества, - «Не делай ничего такого, что может повредить всем нам».

Укажем на сомнения заключенных относительно того, стоит ли полностью отказываться от обращения к представителям администрации для решения повседневных проблем и конфликтов¹⁵⁰. «Вот осужденные делятся по мастям, кому-то западло, кому-то нет. Вот тот же мужик - ну ему совершенно все равно, к кому идти, а блатной не пойдет (к администрации. - . .), блатному западло»¹⁵¹. Прогрессивная система исполнения наказаний усиливает и без того большую зависимость заключенного от администрации, ибо именно голос представителей легальной власти играет решающую роль в процессе принятия решения и об определении условий содержания, и об условно-дос- рочном освобождении (УДО, освобождение из заключения по истечении определенной части срока наказания). В этих условиях дуализм отношений между заключенными и администрацией, предполагающих, с одной стороны, полную зависимость от легальной власти, а с другой стороны - ее полное отрицание ввиду ее навязанного характера, превращается в дуализм норм, регулирующих контакты с надзирателями. Контакты с администрацией, равно как и стремление к УДО, по понятиям допустимы лишь для мужиков. «Мужикам никогда не было зазорно освобождаться по УДО. Мужик есть мужик. У него семья, дети. А если он считает себя авторитетным, там блатным, носителем законов, идей воровских, ему было западло освобождаться. Вообще пользоваться, любыми благами пользоваться, которые предоставляет администрация или там советская власть - это было западло. Это было неприемлемо»¹⁵². Двойственность предписаний относительно контактов с администрацией зачастую ставит заключенного перед трудным и неочевидным выбором. Либо он все же решается обратиться к «чуждой» администрации, либо ему не удается защитить свою честь и достоинство (если обидчик сильнее или выше рангом). Обычно заключенный ранжирует для себя понятия, адаптируя их к своим интересам и потребностям. Достигается своего рода компромисс между требованиями норм, но этот компромисс всегда индивидуален, двойственность норм не позволяет придать ему универсального характера. «Даже в уголовном кодексе есть закон - выполняя один закон, ты нарушаешь другой. Также и здесь. Ты выполняешь одно понятие - нарушаешь другое.? Ну, не укради у своих, не сдавай, не стучи. За добавкой не бегай (ср. норму «Не бери из столовой еды». - //.О.)»¹⁵³.

Укажем на атрибут¹⁵⁴ «ближний» и его вариант «свой» в норме «не кради у ближнего», что, по нашему мнению, является дополнительным аргументом в пользу тезиса о глубоком дуализме норм. Запрещается не красть вообще, а красть у         «Не бери чужого - за это

могут спросить. На воле вы можете у Ивана Ивановича, соседа своего, взять телегу или машину прокатиться. Он же не побежит в суд жаловаться. А здесь... Если он был здесь простым мужичком, вышел и смотрит - а, это Иванов, он сидел, я не пойду у него красть. А тот же Иванов, если он сидел - был авторитет, он у этого же Петрова, который не может украсть, - пойдет и украдет»¹⁵⁵. «Раньше даже придиралась к 146 статье старого (УК. - . .). Разбой. Грабеж это считалось... Ну как, я вот вышел, я же не спрашивал человека - а вдруг он освободился, а я ему дал по башке, отнял у него. А он только освободился. Он, бедолага, всю жизнь сидел. А я ему дал по голове и забрал все. Со стариками интересно было говорить. Раньше даже со 146 не приветствовали, слова он не имел»¹⁵⁶. Иначе говоря, требуется умение правильно выбрать жертву преступного деяния. Тюремный и криминальный порядок не предполагает полного искоренения преступности, он лишь направляет ее в «нужное», «приемлемое» русло, ориентирует ее на «чужих». Выбор жертвы происходит среди тех лиц, кто не является близким в соци- - альном плане, . «Раньше, например разбой, хулиганов не признавали.    ? Потому что. А кто хулиганы? Раньше воры держали все под своим контролем. Хулиган. Что хулиган? Он непринципиальный и бьет мужиков»¹⁵⁷. Личное знакомство, опыт тюремной жизни (ср.: «Как зек зека он быстрее поймет»¹⁵⁸) и принадлежность к одной и той же тюремной касте, - вот необходимые условия для превращения социального партнера в «своего» человека. Ответы на вопрос «Кто может стать для вас своим человеком?» подтверждают верность данного утверждения (табл. 18).

Относительно большое число заключенных, выбравших первый вариант ответа, не должно вводить в заблуждение. Мы уже упоминали семантические трудности, препятствующие нахождению термина, точно и адекватно описывающего дуальные взаимоотношения. Каждая пара терминов «Мы / Они», «Свои / Чужие», «Друзья / Враги» имеет свои преимущества и недостатки, они используются и в научном дискурсе, и в повседневной речи. Следовательно, термин «свои» не описывает исчерпывающим образом двойственную природу норм.

"? Нет,вот на одноклассников, на однокашников у нас не было жестокости. Так как мы старались как-то жить дружно, мирно и друг другу, наоборот, помогать. А вот со стороны администрации, старших - там уже шла жестокость»¹⁵⁹.

Наконец, отношение мужиков и блатных к мастям, особенно к петухам, наиболее рельефным образом иллюстрирует идею дуализма понятий. Петухи олицетворяют собой для остальных заключенных образ чужих, посторонних тюремному миру людей. Если мужики не всегда имеют право голоса в масштабах всего тюремного сообщества, то это право им полностью обеспечено во взаимоотношениях с мастями. Что же касается представителей тюремной касты мастей, то они полностью лишены возможности высказать свое мнение и заставить его уважать. «Почему же - пацан он и есть такой же припотелый. Пацан - ну, не может он жить так тихо-спокойно, как мужик, он не настолько имеет авторитет. Конечно, он может, он не может указать выше себя стоящим, а ниже себя стоящим - там, масти.. ,»¹⁶⁰. То, что позволяется мужикам во взаимоотношениях с мастями, вовсе не влечет за собой симметричных прав последних. Асимметричность понятий глубоко укоренена в повседневной жизни за решеткой. «Ну вот дать им (петухам. - А. О.) что-то - это и я дам, а вот взять - я же у них ничего не возьму никогда... Не дай Бог он бы вякнул на мужика. То есть уважающий себя мужик, настоящий, он просто обязан ему разбить голову сразу же, если на него даже просто петух повысил голос, ну вот по нашей жизни»¹⁶¹. «Если ты путевый, значит, ты путевый, а если ты непутевый, значит - вот твой круг общения, с ними и общайся... Например, покурил после того, не из того круга общения, после обиженного... Как я могу его поднять на ноги, чтобы он опять стал такое слово держать в отряде... Разве можно. Чтобы обиженный держал слово?»¹⁶². В данном случае конфликт норм принимает настолько явные формы, что исключаются любые компромиссы. Даже личная симпатия, которая может возникнуть во взаимоотношениях между заключенными, не способна изменить модель отношений, предписываемых понятиями представителям разных категорий. «Многие говорили, что там непутево: сам путевый, а непутевого там, а я придерживаюсь того мнения, что не есть с его ложки, то есть не опуститься до него, а чисто с ним, ну, дружу. После не курю, но он после меня курит. Ну в общем как, в общем только он после меня ест и курит, а я после него - нет... Ну после путевого есть я конечно буду, потому что я и курю после путевого, это все нормально. А после непутевого - я лучше голодным похожу... Может быть, даже на воле, я не знаю, я бы ел после него, не знаю, я не сталкивался с таким. Не знаю, что бы вообще на воле делать с непутевым»¹⁶³.

Резюмируя краткий анализ дуальной природы понятий, мы можем поставить под сомнение единый и целостный характер тюремного мира. Тюремное сообщество делится на множество слоев, категорий, каст, что не позволяет говорить о его однородности¹⁶⁴. «Здесь есть разные места, здесь люди живут не одной кучей, а несколькими кучками.. ,»¹⁶⁵. Хотя сам тюремный мир представляет собой «маленькое» общество, оно, в свою очередь, распадается на множество еще более мелких сообществ. Следовательно, не размеры населения определяют значимость и действительную величину общества, а принципы его организации и внутреннего функционирования. «Большое» общество может существовать только при условии наличия универсальных норм, действующих в отношении всех граждан, вне зависимости от их социальной принадлежности и места в иерархии.