4.2.4. Рыночный императив: о взаимном влиянии двух реформ
Наш анализ пенитенциарной реформы был бы неполным без учета влияния, которое оказывает рыночный императив на тюремный мир. В действительности экспансия рыночной логики в тюрьме вызвана внешними по отношению к сообществу заключенных причинами, связанными прежде всего с проведением рыночных реформ. В тюрьме обращение денег всегда было де юре запрещено, а де факто очень ограничено208. Испытание тюремного сообщества рынком представляет собой своеобразный естественный эксперимент по проверке способности «маленького» общества сопротивляться внешним шокам, его стабильности в целом. Наша исходная гипотеза предполагает внутренне присущую социальной конструкции «маленького» общества нестабильность. Каждый раз, когда внешний шок угрожает стабильности «маленького» общества, очень четко проявляется его зависимость от государства или любой другой легальной власти. Под воздействием внешних шоков «маленькое» общество оказывается неспособным к самовоспроизводству. Естественное равновесие такого общества, таким образом, не носит длительного и устойчивого характера. Рыночный императив обусловливает тенденции к «приватизации» тюремного сообщества, точно так, как он стимулирует «приватизацию» общества постсоветского.
Несмотря на отделяющие тюрьму от внешнего мира стены и проволоку, влияние рыночного императива вполне ощутимо и здесь. Носителями новой для тюрьмы логики поведения выступают ее новички, недавно пришедшие «с воли». «Люди приходят с воли совсем другие. Тяжелее стало разговаривать с ними. Мы их называем маргарином или новыми русскими... Не все такие приходят. В том-то и дело. Но половина из них есть»209. Появление заключенных нового типа совпало по времени с началом рыночных реформ - оно пришлось на конец 80-х и особенно на начало 90-х годов. «Каждый старается жить сам по себе, цель - выживание там, нажива или все прочее, раньше как-то это не приветствовалось, не было этого.
? Ну, наверное вот... в связи вот как началась эта перестройка и все прочее. 85- ? Да нет, после, вот в 90-х годах... Я сторонюсь их всех, не подпускаю близко... Ну или то, что человек нуждается, помощи от них, фактически не дождешься, могут помочь только с целью выгоды для себя»210. Иначе говоря, речь идет об экспансии по-особому интерпретированных рыночных правил, которые мы назвали конституцией постсоветского рынка. Стремление максимизировать краткосрочную выгоду главным образом за счет «приватизации», а не благодаря продуктивной деятельности, более всего характеризует субъектов данной формы рынка. «А чего, я же вам объяснил, какая у них (маргарина) идеология. У них своя - они же игнорируют нашего арестанта... Цели - набить кишку, накачать сиську свою - больше ничего. Рэкитеры. Устроить свой быт, больше ничего, больше у них ни о чем голова не болит»211.«У них (у маргарина) своя жизнь, кто-то понимает, кто-то не понимает вообще, набивают кулаки, пожрать, что еще? Вообще, они далеки от этой жизни... У них вот только что - столовая вот и качаются они все, и вот мечта - на свободе там рожи бить, вышибать, рэкетом заниматься»212.
Вопреки взаимной неприязни носителей традиционных тюремных ценностей, арестантов, и «маргаринов», являющихся адептами ценностей постсоветского рынка, классическое тюремное сообщество оказывается неспособным устоять перед нашествием «варваров». Абсолютное большинство опрошенных нами заключенных - 55,3%, N = 1310 (56,6% в Казахстане) согласно с утверждением, «что все на свете можно купить, вопрос только в цене». «Сейчас во главу угла ставятся деньги, а раньше ставилась порядочность, совесть арестантская, понимаете? Много такого разъединения финансового, именно по деньгам... С точки зрения полезности материальной смотрят на человека. Сейчас все продается. Все продается. И политика продается. Так же и идея воровская продается... Сейчас - вор? Ну и воруй себе потихонечку, а то мы приедем и башку тебе оторвем и все, вор - не вор»213. Иерархия условий, необходимых, по мнению заключенных, для нормальной жизни в тюрьме, подтверждает важность той роли, которую играет обладание финансовыми ресурсами. В действительности, если есть деньги, то все остальные ресурсы нормальной жизни просто не нужны (табл. 116).
«Если ты богатенький... богатенький, если у тебя мама с папой там катят, тебе и помогут... там, прав или не прав, найдут, потому что это вот, что и законодательство: закон можно обойти, можно и тюремный закон тоже обойти, как-то свои, преступные законы, можно подойти с любой стороны»214. Более того, значимость денег обесценивает факт принадлежности к тюремным кастам. «А сейчас все деньги... деньги у меня есть, кем бы я ни был, как бы я это... я, короче... с деньгами, если мне катит, значит, мне здесь и помогут, и все... нету - какой бы я ни был заслуженный...»215. Экспансия квазирыночной модели поведения фиксирует у заключенных установку, способную актуализироваться и в других контекстах. По крайней мере наши респонденты видят в материальном благополучии главный приоритет своей жизни после освобождения (см. табл. 117 с ответами на вопрос «Назовите главные приоритеты вашей жизни после освобождения»).
116
|
Варианты ответов |
Россия, N=1187 |
Казахстан, N = 396 |
Франция, N = 59 |
|
Деньги |
36,1 |
30 |
43,1 |
|
Интеллект |
31,3 |
26 |
24,1 |
|
Знание традиций и неписаных законов |
28,6 |
38,4 |
27,6 |
|
Связи и знакомства в воровской среде |
23 |
17,8 |
|
|
Связи и знакомства среди людей, имеющих влияние на администрацию |
25,3 |
35,7 |
50 |
|
Близость к администрации |
11,4 |
15,4 |
|
|
Физическая сила |
12,8 |
5,7 |
10,3 |
|
Возможность найти покровителя |
5,1 |
4,6 |
X |
117
|
Варианты ответов |
|
Казахстан, |
|
N = 902 |
N = 396 |
|
|
Стремление к достатку |
38 |
37,3 |
|
Возвращение себе доброго имени |
25,8 |
29,8 |
|
Затруднился сказать |
20,6 |
23 |
|
Реализация своего потенциала |
17,7 |
11 |
|
Формирование в себе чувства гражданского долга |
7,8 |
10,2 |
|
Прежние |
4,2 |
5,5 |
Ответы на другой вопрос, о средствах для достижения своих целей, подтверждают, что жажда обогащения освобождает индивида, но исключительно негативным образом (в философских терминах речь идет о свободе от, а не о свободе ). Ни поддержка родственников и знакомых, ни закон и моральные устои не могут конкурировать с принципом полного социального нигилизма (табл. 118).