Дуализм норм
Прямо противоположное поведение в отношении, с одной стороны, членов сообщества, , и, с другой стороны, тех, кто находится вне сообщества, , / , позволяет увидеть в дуализме норм
еще один критерий незавершенной модернизации. Дуализм норм предполагает противоположное модернизации движение, так как в современном обществе постепенно исчезают различия между людьми, принадлежащими разным сообществам. «Тенденции современного развития Запада и человечества в целом означают стирание различий в степени, никогда ранее не виданной»55. В терминах теории соглашений речь идет о принципе человеческого единства (commune humanite). Согласно этому принципу, «одни и те же индивиды могут следовать различным правилам игры, что опровергает гипотезу о существовании жесткой взаимосвязи между нормативно-ценностными системами и различными социальными группами»56. Иными словами, степень дуализма норм может служить мерой продвижения того или иного общества по пути модернизации. Чем более двойственны нормы, тем менее современно общество, построенное на их основе, и наоборот. Идея степени модернизации нам кажется особенно важной для избежания упрощенных черно-белых оценок того или иного общества. Вместо того чтобы квалифицировать общество как современное (modernisee) или традиционное, предпочтительнее измерять степень его близости к идеальному типу современности.
Заметим, что зависимое положение общества, навязывание ему норм извне создают особенно благоприятные условия для дуализма норм. Навязанные нормы ассоциируются в сознании индивидов с
внешним врагом, вызывающим ненависть, враждебность, тогда как «свои» нормы стимулируют добровольное подчинение их предписаниям, солидарность, отсутствие насилия. «Этот аспект проявляется особенно рельефно в тотальных институтах Гоффмана. Эти институты предполагают солидарность внутри социальной группы и враждебность ее членов по отношению ко всему, находящемуся за ее пределами»57. Чем более явные формы принимает зависимое положение общества, тем более дуальны нормы повседневной жизни в нем. Еврейские гетто, организованные нацистами в период второй мировой войны, представляют собой крайний случай дуализма норм. В описании Бруно Беттелхейма дух гетто означает максимально биполярное восприятие мира. «Они (евреи европейских стран, оккупированных нацистами) воспринимали себя прежде всего в перспективе гетто. Они ощущали себя слабым меньшинством, окруженным всесильным врагом»58.
Для описания дуализма норм в тюремном мире прежде всего требуется найти приемлемую концепцию. Учитывая, что общепринятой концепции нет, сравним достоинства и недостатки каждого из ее альтернативных вариантов. Окончательный выбор в пользу одного из них будет сделан в зависимости от его применимости для описания особенностей повседневной жизни в заключении.
Во-первых, упомянем подход эволюционной биологии, согласно которому двойственность поведения объясняется существованием двух групп: альтруистов и эгоистов. Встреча альтруиста и эгоиста всегда ставит первого в проигрышное положение, ведь норма альтруизма бессильна перед агрессией эгоизма. Наоборот, взаимодействие между двумя альтруистами всегда обеспечивает им больший выигрыш, чем взаимодействие между двумя эгоистами. В этой ситуации альтруисты стремятся к формированию однородных и закрытых групп (clusters) для того, чтобы уменьшить риск встречи с эгоистами. «Группа альтруистов вырабатывает некоторые механизмы, которые ей позволяют защитить своих представителей и успешно конкурировать с эгоистами в рамках естественного отбора»59. Эволюционная логика объясняет «естественное» подразделение общества на малые группы, каждая из которых самодостаточна и закрыта. Однако эволюционная биология допускает, что каждый индивид может играть лишь одну-единствен- ную социальную роль, превращаясь в подобие робота. Кроме того, эта теория практически не принимает во внимание контекст повседневной жизни.
Во-вторых, социальная антропология описывает дуализм норм в терминах оппозиции между Нами (Nous) и Ими ( ). Организация
социальных отношений между двумя полюсами. Мы и Они, характерна для традиционных обществ, она отражает важный этап в трансформации «маленького» общества в «большое». Например, противопоставление Мы и Они сопровождало первые этапы становления рабочего движения. Это противопоставление лежит в основе традиционного сознания ремесленников, ставшего одним из источников рабочего движения, которое можно определить как «защитную реакцию, сознание, направленное на саму группу, а не на общество, воспринимаемое в качестве враждебной внешней среды»60. На уровне повседневной жизни противопоставление Мы и Они принимает форму тотального недоверия к «чужим», резко контрастирующего с полным доверием к «своим». «При встрече с чужими первая реакция заключается не в страхе, но в недоверии. Чужим не доверяют никогда, даже если они пытаются показать свою расположенность»61. Таким образом, в коллективном сознании, возникшем на базе дуальной оппозиции, насилие присутствует лишь в отношениях с другими, с чужими. Насилие практически всегда исключено в отношениях внутри группы, со своими. «Вопрос о разделении на Нас и Их неизбежно встает при попытках объяснить тенденцию приписывать иностранцам жестокость, способность к насилию. Эта тенденция приводит к попыткам полностью исключить иностранцев из общества»62. Исключительно традиционный характер противопоставления Нас и Их ограничивает аналитическую ценность этой концепции, ведь она исключает осознанный и осмысленный выбор социальных акторов. Это противопоставление соответствует самому началу процесса модернизации и теряет свое значение по мере развертывания этого процесса.
Наоборот, третий способ описания дуализма норм основывается на предположении осознанных и свободных действий. Этот способ заключается в обращении к социологии действия: взаимодействие акторов изменяет свою сущность, как только один из них начинает восприниматься как противник (adversaire). Обратимся к схеме, предложенной Аленом Турэном для анализа коллективных акторов, - И /О/Т, или идентичность (актор) - оппозиция (противник) - тотальность (цели сторон конфликта). Участвуя в конфликте по поводу использования культурных ресурсов, актор одновременно осуществляет свою самоидентификацию и противопоставление другой стороне конфликта, противнику63. Совокупность норм, которые регулируют самоидентификацию, практически никак не пересекается с нормами, управляющими противопоставлением. Впрочем, логика И /О/Т требует, чтобы наличествовала третья совокупность норм, которым подчиняются одновременно и актор, и противник (Турэн называет эту совокупность тотальностью). Например, «тотальные» нормы принимают форму индустриальной культуры в случае конфликта между рабочим движением и капиталистами. Ценности прогресса, экономического развития одинаково значимы и для актора, и для его противника. «Становление рабочего движения происходит в процессе противопоставления рабочих капиталистам и
»и. Если коллективный актор не признает существования никаких общих для него и его противника нормативных рамок, то он превращается в социальное сш/ш/движение. В конфликте находят место жестокость и насилие, если в нем исчезают общепризнанные всеми сторонами нормативные рамки. Иными словами, насилие превращается в норму тогда, когда дуализм норм принимает свои крайние формы. «Насилие царит в тех сферах, где сталкиваются интересы акторов, но отсутствие приемлемых для всех норм не позволяет структурировать конфликт и делает его исход непредсказуемым»65. В отношениях между надзирателями и осужденными отсутствие общих нормативных рамок особенно очевидно, что делает модель «актор - противник» малоприменимой для нашего анализа.
Разрушение или отсутствие общих нормативных рамок во взаимодействии рождает другую модель дуальных отношений - между друзьями и врагами. Политические науки широко используют данную модель для описания политических процессов. Как отметил немецкий политолог начала XX в. Карл Шмит, взаимоисключающие отношения, с одной стороны, с друзьями, с другой стороны, с врагами, представляют собой differentia specijica всех политических взаимодействий. «Политический враг всегда воспринимается как чужак, как иностранец, в любых конфликтах с ним отсутствуют какие-либо правила, обращение к посреднику для их разрешения тоже исключено»66. Принципиально важно отметить готовность сторон конфликта между «врагами» выйти за рамки приемлемого, , человеческого.
Мы сталкиваемся здесь с «ужасающим стремлением не видеть во враге человеческое существо, вынести отношения с ним за рамки закона и человеческого сообщества в целом»67. Уважительное отношение к нормам, значимым для всех участников взаимодействия, характерно лишь для отношений между друзьями. Однако это не означает, что «бой» с врагами происходит совсем уж без правил. Как и в любом «бою без правил», в стычках с врагами все же обращаются к минимальным нормам, но к радикально отличным от тех, что применяются в отношении друзей. В частности, «правила игры» с врагами включают применение насилия (каждая сторона конфликта отдает себе отчет в возможности и неизбежности использования насилия), принцип «где сила, там и право», принцип «если враг не сдается, его уничтожают» и т.д. Какими бы жестокими ни были эти принципы, функционально их следует рассматривать в качестве норм, ведь они структурируют взаимодействия и делают их предсказуемыми. В тюремном мире легко найти многие элементы модели «друг - враг», особенно в отношениях между заключенными и надзирателями. Но тюремную субкультуру в целом трудно свести к данному типу отношений, потому что даже контакты между заключенными и надзирателями предполагают достаточно высокую степень кооперации, готовности к согласованиям, к предоставлению взаимных услуг. Например, надзиратель «закрывает глаза» на некоторые нарушения, ожидая взамен беспрекословного подчинения осужденного в принципиальных вопросах.